Данелла Хармон - Во власти бури

С той стороны, где сидел ветеринар, послышался сдавленный смешок.

— Что это значит? Вы не находите меня привлекательной? — возмутилась Ариадна.

Колин Лорд не ответил, только снова хмыкнул.

— Отвечайте! — потребовала девушка, не на шутку обескураженная. — Максвелл называет меня Прекрасный Цветок Бернема, а вы, значит, даже не находите меня хорошенькой?

Мистер Лорд! Я вас спрашиваю!

— А куда же подевался «доктор»? Или я разжалован за плохое поведение?

— Вижу, вам понравилось незаслуженное звание.

— А с вашей стороны некрасиво пожаловать мне титул и отобрать уже через пару часов.

— Ну хорошо, хорошо! Пусть будет «доктор»! Прошу вас, отвечайте.

— На какой вопрос? Простите, я запамятовал.

— Находите ли вы меня привлекательной?

Колин Лорд обратил на Ариадну оценивающий взгляд и прошелся им по ней с таким видом, словно и в самом деле решал нелегкую задачу. Это заставило девушку вспыхнуть от негодования.

— Нет, — наконец произнес он. — Я вовсе не нахожу вас привлекательной, миледи.

Ариадна поникла, убитая такой беспощадной прямотой.

— Я нахожу вас на редкость красивой, — невозмутимо продолжал ветеринар.

Долгое время девушка могла лишь смотреть на него, разрываясь между гневом и удовольствием, потом отвернулась и уставилась невидящим взглядом на бегущие мимо деревья. Как она могла попасться в такую примитивную ловушку?

«Да он играет со мной, этот негодяй! Ну погоди же, Колин Лорд! За мной не пропадет!»

— Вы спросили — я ответил, — послышался голос ветеринара.

— Конечно, конечно. Надо же, а ведь у нас и впрямь доверительная беседа. Возможно, сейчас самое время выдать вам свой маленький секрет.

— Безусловно.

Ариадна посмотрела на сладко дремлющего песика, клубочком свернувшегося у нее на коленях, и принялась его почесывать. Она делала это так долго и старательно, что Колин, любопытство которого было задето, наконец не выдержал.

— Я жду, — напомнил он.

Вместо ответа девушка поймала выбившийся из-под шапочки локон и начала наматывать его на палец. Колин решил, что скорее откусит себе язык, чем повторит вопрос.

Ариадна как будто поняла это и заговорила:

— Речь идет о нынешней ночи, когда вы лежали без сознания после удара этого недотепы Дэниела. Знаете, что было?

— Вообще-то нет, — усмехнулся он.

— Я понимаю, что не знаете, я только имела в виду, что вы, может быть, догадываетесь, о чем пойдет речь… — Леди Ариадна смутилась не на шутку, щеки ее запылали. — Когда вы лежали без сознания… видите ли, я подложила куртку вам под голову… Когда я ее подкладывала, я была без перчаток и… словом, так случилось, что я узнала, куда вас ударили… нечаянно прикоснулась!

Уже который раз за день Колин позабавился от души и не стал этого скрывать. Румянец леди Ариадны стал малиновым, она не выдержала и отвела взгляд. Значит, она и в самом деле прикасалась к нему? Это не была игра воображения? Мысль о том, что вопреки правилам приличия эта леди прикоснулась к нему, заставила дыхание Колина участиться. Странное дело — в тот же миг Шареб-эр-рех забеспокоился и перешел на галоп. Потребовалось немало усилий, чтобы унять его.

— Ну вот, теперь я в курсе дела. Интересно, зачем вы признались?

— Я… я не знаю. Конечно, я обручена…

Шареб громко всхрапнул и прянул головой.

— ..но я просто не могла не отметить, что прикасаться к вашим волосам, доктор, так же приятно… как к нижнему белью из китайского щелка!

Жеребец сделал мощный рывок, и Колин поневоле ослабил вожжи. Шареб понесся бешеным галопом, угрожая опрокинуть легкую коляску на первом же повороте.

— Стой!

— Господи Боже, да что это с ним?!

— Стой, тебе говорят!

Стайка диких голубей, потревоженная Шаребом, вспорхнула из-под копыт. Жеребец шарахнулся, рванулся влево, и лишь чудом экипаж устоял на колесах. Колин изо всех сил пытался притормозить, и наконец ему это удалось. Галоп сменился быстрой рысью, потом рысцой, и после еще нескольких минут борьбы Шареб остановился. Со вздохом облегчения ветеринар намотал и закрепил вожжи на облучке и откинулся на сиденье. Если бы не его опыт, они давно валялись бы в канаве! Ему хотелось сорвать на ком-нибудь гнев за своенравное животное, и потому он резко повернулся к бледной Ариадне:

— Ну? Может, закончим нашу доверительную беседу, раз уж вышла передышка? Или весь ваш секрет был в том, что вы нечаянно коснулись моих волос и нашли их приятными на ощупь?

— Нет, — медленно ответила девушка, и краски вернулись на ее лицо.

— Тогда что же таким тяжким бременем лежит на вашей душе?

— То, что я хочу коснуться их снова. Только для того, чтобы убедиться, что не ошиблась. Ведь волосы просто не бывают такими… Можно, доктор?

— Помнится мне, кто-то из нас обручен. Не вы ли?

— Но я только дотронусь. — Она потянулась к его голове, но рука застыла в нерешительности на полпути. — Что в этом плохого?

Ив самом деле, подумал Колин, глядя на пылающее лицо, на котором читалась отчаянная решимость, словно леди Ариадна готовилась проделать нечто в высшей степени предосудительное. Что тут такого?

Маленькая ручка с изящными пальцами начала медленно приближаться. Это завораживало, как и тихий, вкрадчивый голос:

— Только дотронусь, доктор, только дотронусь…

Колин позволил внезапно отяжелевшим векам опуститься. Путаные, бессвязные мысли заметались в его сознании.

Он раскаивался в том, что согласился доставить эту сирену в Норфолк, и в то же время благодарил судьбу за этот странный подарок.

Он чувствовал, что, связавшись с этой девушкой, подписал себе приговор.

Сердце Ариадны сильно билось и пальцы дрожали, когда она коснулась светлых волос ветеринара. Тот сидел с закрытыми глазами с таким видом, словно подвергался бог знает какому насилию. Шареб снова забеспокоился и начал пританцовывать на месте. Однако туго натянутые вожжи, на совесть закрученные вокруг штыря, не позволили ему сорваться.

— Наверное, мне не следует так поступать, — чуть слышно произнесла девушка.

Шареб всхрапнул и топнул ногой.

Однако вопреки голосу рассудка пальцы сами собой зарылись в густую волну светлых волос. Те и впрямь были шелковистыми и как будто льнули к руке. Ариадна осмелилась прикоснуться к мочке уха, скользнуть по шее. Никогда прежде она не только не вела себя так безрассудно, но даже и не мечтала об этом. Она нашла, что не в силах остановиться. С улыбкой девушка следовала взглядом за своими движущимися пальцами. Восхитительно быть такой смелой!

Какие ощущения это дарило! Какие будило мысли!

Пальцы ее наткнулись на опухоль над правым ухом. Ветеринар вздрогнул и открыл затуманенные глаза.

— По-моему, ваше единственное прикосновение затянулось, миледи. В конце концов вы…

— Что я?

— вы — Ну что же?

— Вы обручены…

— Это верно, но почему вы так долго не могли составить такую простую фразу? Неужели язык заплетается?

— И мысли тоже, — буркнул Колин Лорд.

Это заставило Ариадну засмеяться от удовольствия. Наконец-то она положила ветеринара на обе лопатки! Хотелось растянуть эту победу надолго, зайти еще дальше, совершенно обезоружить его.

— Вам нравится, доктор? — осведомилась Ариадна, блуждая пальцами в светлых волосах.

— Нравится…

— Мне тоже. У вас прямо-таки шелковые волосы! Шелковые, как белье, что на мне надето.

Колин Лорд выпрямился, отстранился, и его затуманенный взгляд стал насмешливым.

— Надеюсь, вы позволите мне к нему прикоснуться?

— К чему? — испугалась девушка, поспешно отдергивая руку. — То есть… к моему белью?!

— А что тут такого? Я только хочу убедиться, что мои волосы и впрямь такие уж шелковые на ощупь. Вы уже вторично сделали это интригующее сравнение, как бы предлагая мне задаться вопросом, насколько оно соответствует истине.

— Вы ведете себя недопустимо нагло, сэр!

— Когда вам снова вздумается поиграть с огнем, миледи, вспомните, что можно обжечься, — резонно заметил Колин, поправляя волосы намеренно медленным жестом.

— Максвелл никогда не отреагировал бы так!

— Я же не Максвелл.

— И слава Богу!

— Возможно, будь этот джентльмен не так безупречно воспитан, ваши руки не тянулись бы к другим мужчинам.

— Как вы смеете!

Колин не удостоил ее ответа, развязал вожжи и приказал жеребцу продолжать путь. Потом он бросил на Ариадну взгляд дядюшки, занятого нравоучительной беседой с племянницей не самого безупречного поведения.

— Я бы вам советовал последить за руками, миледи, не то они натворят такого! Вы можете даже пожалеть, что у вас вообще есть руки.

Пристыженная Ариадна снова забилась в угол и отвернулась.

Не играй с огнем — обожжешься.

Сколько раз в детстве она слышала эти слова, но никогда не думала, что придется услышать нечто подобное, уже будучи взрослой.

— Полагаю, мне следует извиниться, — буркнула она неохотно.

— Вот уж совсем не обязательно. Не каждый день меня оглаживает прекрасная дама, да еще и восхищается моими прелестями. В моей жизни такого еще не было.

— Давайте забудем, что это случилось, — взмолилась Ариадна, мучаясь сожалением.

— Забывайте, если хотите. Что до меня, я намерен лелеять дивные воспоминания.

Господи, неужели минуты назад победа была в ее руках? Этот человек снова перевернул все с ног на голову и теперь потешался над ней — должно быть, мстил за временную капитуляцию. Ариадна жаждала как следует отбрить наглеца, но, как назло, ничего путного не приходило в голову. Оставалось только мрачно смотреть в сторону. Ужасный тип еще и начал насвистывать в унисон с перестуком копыт Шареба, словно нарочно для того, чтобы окончательно взбесить ее.

Титаническим усилием Ариадне удалось обуздать нараставший гнев. Искоса взглянув на ветеринара, она обнаружила, что он тоже наблюдал за ней с добродушной усмешкой.

— Поверьте, я ненавижу пикироваться. Может, помиримся?

Девушка пожала плечами и отвернулась. Вероятно, он воспринял это как отказ, потому что оставил ее в покое и возобновил свой раздражающий свист. Однако ей не улыбалось провести таким образом остаток дня. Вспомнив странное поведение жеребца, в то время как она пыталась, немилосердно флиртуя, смутить ветеринара, девушка спросила:

— Доктор?

— Да, миледи.

— Помните, как Шареб чуть не опрокинул нас в канаву? Думаю, он каким-то образом воспринял ваше состояние… Мне пришло в голову, что животные реагируют на вас иначе, чем на других.

— Вы находите?

— Во всяком случае, жеребец рванул в галоп ни с того ни с сего. Если вспомнить, когда именно это случилось, вывод напрашивается сам собой.

— Что значит ни с того ни с сего? Мы могли просто не заметить, что его встревожило.

— Ничего. И вы это знаете. Хотите еще один пример?

Когда я его запрягала, вы стояли совсем рядом и у него был хороший шанс вас лягнуть. Но он этого не сделал, хотя, будь на вашем месте кто угодно другой, тот получил бы по заслугам. И потом, смотрите, как примерно он ведет себя.

Ну, что скажете?

— Что мой приятель Штурвал попросил его быть умницей.

— А если серьезно?

Колин Лорд помолчал. Солнце горело на его светлых волосах, и казалось невозможным отвести взгляд от этой картины.

— Что я могу сказать? Животные хорошо ко мне относятся.

Ариадна посмотрела на сильные руки с длинными ловкими пальцами, и ей вдруг пришла в голову недопустимая, постыдная мысль. Каково это — ощутить эти пальцы на своем теле? Сладкий холодок пробежал по ее спине.

«Как, однако, все странно! И неловко! С чего это вдруг такое приходит мне в голову? Такое, о чем можно думать разве что после венчания, переступая порог супружеской спальни рука об руку с человеком, равным по происхождению!»

Ариадна посмотрела на лоснящийся круп Шареба, бежавшего теперь ровной рысцой, на его уши, повернутые назад, и подумала, что тот прислушивается. Подслушивает их разговоры.

— Погода стоит удачная для поездок, — сказала она, пытаясь отвлечься светской беседой.

— Угу.

— В дождь нам пришлось бы хуже.

— Угу.

— А вам и правда было приятно, доктор, когда я гладила по волосам?

— Я думал, вы уже все забыли.

— А вы? Вы забыли?

— Я и не собирался, если помните.

— Знаете что? — воскликнула Ариадна, осененная неожиданной идеей. — Вам нужно познакомиться с кем-нибудь! Я имею в виду — с какой-нибудь милой, приятной женщиной, достойной вас. Я этим займусь, доктор, раз мы теперь друзья… ведь мы по-прежнему друзья, не так ли? Только подумайте: пройдет совсем немного времени, и моя жизнь наладится, я выйду замуж за обожаемого Максвелла. А вы, доктор? Вернетесь к своему одиночеству?

Ей показалось, что по лицу Колина пробежала тень, но он ничего не ответил, глядя вперед, на показавшиеся на горизонте холмы.