Данелла Хармон - Во власти бури

Все кругом дремало в лунном свете, вода выглядела черной, бездонной, от нее поднималась свежесть. Ариадна сбросила сапожки, прислушалась. Только потревоженная лягушка квакнула на берегу. Коснувшись ногой воды, она тотчас ее отдернула, снова ощутив себя одинокой и беззащитной.

— Шареб… ты посторожишь?

Жеребец поднял голову с полупрожеванным пучком травы, свисающим с морды, и вопросительно посмотрел на хозяйку. Потом вернулся к своему занятию. Хорош сторож!

Но другого, увы, не было.

«А чего я, собственно говоря, так боюсь? Рано или поздно Колин будет здесь. Никакой опасности нет. Никакой абсолютно».

Оставив Шареба поглощать его вегетарианский ужин и стараясь не думать о пустоте в собственном желудке, Ариадна разделась и спустилась в воду. Пруд, казалось, был ничуть не обрадован вторжением. Под теплой водой залегали целые пласты ила, жадно всосавшие ноги. Девушка подумала о насекомых, живущих в нем, о пиявках и тому подобной нечисти — и содрогнулась. Но вымыться было просто необходимо, поэтому она подавила чувство брезгливости и присела в воде, погрузившись по шею, не забывая прислушиваться.

Только бы Колин появился, прямо сейчас… она бы не постеснялась подняться во весь рост хотя бы для того, чтобы увидеть восхищение в его глазах…

Но кругом раздавались только обычные ночные звуки.

Что-то одинокое и безотрадное было в них и даже в шорохе листьев под ветерком.

Ариадна поспешно ополоснулась, вымыла голову, насколько это было возможно без мыла, и поспешно выбралась на берег. Ночь сразу показалась зябкой, а ветер холодным. Не имея возможности высушить волосы и тело, она быстро оделась, передернувшись от прикосновения грязной и помятой одежды. Как хотелось привычного комфорта, общества других людей!

Теперь оставалось только ждать. Девушка улеглась на траву и заложила руки за голову, глядя в бездонное небо, полное звезд. Громкий шорох в траве заставил ее резко повернуть голову. Что-то подползало к локтю, неразличимое в темноте. С возгласом отвращения Ариадна вскочила и отодвинулась на несколько шагов. Теперь она не решалась лечь и только на пару секунд прижала ухо к земле в надежде услышать отдаленный стук копыт. Ничего. Она уселась, обхватив колени, уговаривая себя быть терпеливой.

Темная гладь пруда. Лунный свет. Журчание ручья и треск цикад. Одиночество.

Ариадна подумала о Тристане, павшем настолько низко, чтобы гнать ее, как зверя на охоте. Подумала о Максвелле и удивилась внезапному дурному предчувствию, от которого холодок прошел по спине. Подумала о Колине, занявшем в ее сердце такое место, как никто и никогда. И наконец, она вспомнила о своем отце, дорогом и любимом, и о чудесных лошадках, еще совсем недавно бродивших по пастбищам Бернем-Торпа. И отец, и лошади были прошлым — недавним, но невозвратным.

Слезы тихой печали покатились по щекам, нисколько не облегчая тяжести на душе.

«Папа, милый папа, как мне тебя сейчас не хватает! Мне страшно, я не знаю, как быть дальше. Если бы ты мог появиться хоть на пару минут, дать совет, назвать доченькой, погладить по голове. Или хотя бы для того, чтобы я могла… могла… проститься с тобой!»

Судорожные рыдания заполнили ночную тишину. Когда отчаяние отступило, Ариадна открыла глаза и увидела темный силуэт Шареба, громадный на фоне неба.

Он как будто пытался безмолвно утешить ее. Последняя лошадь отца…

Девушка поднялась и обняла жеребца за шею, спрятав лицо в изгибе под самой мордой. Еще какое-то время она тихо выплакивала свою боль, потом просто стояла, радуясь тому, что все-таки не одна.

Тень улыбки коснулась ее губ при мысли, что за зрелище являют собой они двое — самая быстрая лошадь в мире и зареванная леди в грязной одежде, — затерянные во мраке ночи.

Ужасающая усталость, следствие долгих слез, навалилась на Ариадну, и она снова опустилась в траву, безразличная к ночной живности. Ей приснились Колин и его объятия, в которых было так уютно, так спокойно, что все остальное не шло в счет.

Пробуждение было ужасным. Захлебывающийся собачий лай и пронзительное, гневное ржание Шареба, который кругами носился вокруг, так что земля дрожала. Девушка вскочила — и оказалась лицом к лицу с тремя мужчинами.

В руках у каждого был мушкет. Охотники? Ночью? Ариадна проснулась окончательно и похолодела от ужаса.

— Ага, кто тут у нас? — неспешно произнес один с ужасным выговором человека из низов. — Парень али девка?

Гляди-ка, грязный, что твоя свинья!

Его ухмылка, полная злобного торжества, не оставила сомнений в том, что это и впрямь были охотники — охотники за наградой. Все трое были здоровяки с руками размером с хороший окорок. Нечего было и думать справиться хотя бы с одним из них.

— Это полторы тысячи фунтов, хоть и в паршивой обертке, — хохотнул другой и выразительно повел дулом мушкета. — Вставай-ка, дружок.

Шареб подскакал вплотную и круто развернулся в тот момент, когда третий протянул к нему руку. Он как будто пытался отвлечь внимание.

— Чего он так носится, скажите на милость! — недовольно воскликнул первый. — Еще ногу сломает, на что он тогда будет годен!

Третий занялся Шаребом, который то приближался, то отскакивал. Поскольку уздечки на нем не было, человек сыпал проклятиями в тщетных попытках поймать жеребца.

— Не понимаю, о чем идет речь, мистер, — начала Ариадна в надежде выиграть время. — С чего вы решили, что перед вами беглянка?

Шареб пронесся мимо, едва не сбив двоих оставшихся с ног. Это не улучшило их настроения.

— Хватит болтать! — рявкнул первый и ткнул Ариадну дулом мушкета под ребра, несильно, но чувствительно.

Девушка умолкла, поскольку ничего иного не оставалось. Ей пришло в голову, что, если она как следует рассердит троицу, они могут просто пристрелить ее! Деньги деньгами, но в воздухе висел густой перегар и ярость вполне могла затмить им разум. Ариадна дрожала так сильно, что едва держалась на ногах. В отчаянии она обвела взглядом окружающее и заметила скалившую зубы охотничью собаку. Должно быть, она и помогла выследить Шареба. Все пути к спасению были перекрыты.

— Трясется-то как, — удовлетворенно заметил второй, до сих пор не издавший ни звука. — Что, ножки не держат?

Эй ты, дурила! — крикнул он через плечо третьему, все еще ловившему Шареба. — Брось это дело! Лошадь сама пойдет за нами. Ну, леди, шагай!

— Ничего вы за меня не получите, — снова сделала попытку Ариадна. — У брата долгов выше крыши, так что лучше отпустите меня. Он не заплатит.

— Заплатит, куда денется. Вы, благородные, всегда платите, если вас хорошенько прижать. А ты держи рот закрытым, а то пожалеешь, что на свет родилась.

— Я уже жалею, что родилась на свет, по которому ходят такие скоты, как вы трое!.. — не выдержала Ариадна.

И получила увесистую оплеуху, от которой у нее загудело в голове. Она едва устояла на ногах и окончательно удостоверилась, что спасения нет. Едва передвигая ноги, она зашагала в сторону дороги.

«Господи, надеюсь, с Колином все в порядке…»

Время от времени дуло мушкета неприятно подталкивало ее в поясницу, сзади раздавалось шумное дыхание негодяев. Холодный пот выступил на лбу Ариадны, пока она лихорадочно обдумывала пути спасения.

Но и на сей раз нашлось кому о ней позаботиться.

До этой минуты Шареб оставался в отдалении. Третий бандит отказался от погони за ним и теперь отдувался, вполголоса бормоча проклятия. Когда стало ясно, что хозяйку уводят, жеребец начал действовать. Он взял с места в такой скорый галоп, что за несколько секунд покрыл расстояние до них. Он мчался, как снаряд из пушки, оскалив зубы и вытянув шею.

Ариадна знала, что он мог остановиться на полном скаку, но бандиты не имели никакого представления об этом. У одного из них нервы сдали настолько, что он отскочил в сторону и с громким плеском свалился в камыш, обрамлявший пруд. Двое других оказались сбоку от Ариадны. Шареб грудью отбросил их в сторону, проскакав так близко, что у нее ветром взметнуло волосы. Мушкет одного грохнул шальным выстрелом, боль обожгла девушке предплечье, но в тот момент не показалась особенно сильной. Жеребец проскочил дальше и сделал крутой поворот. Именно этот момент собака выбрала для прыжка. Одним небрежным ударом копыта он далеко отбросил ее и устремился к Ариадне.

Вопреки возбуждению ей уже было немножко дурно, и потому прыжок на спину Шареба не удался. Одна нога свесилась ниже другой, но сесть удобнее не хватило времени.

Шареб быстро набрал скорость, и земля понеслась мимо так стремительно, что Ариадне оставалось только изо всех сил цепляться за гриву.

За спиной слышались крики и ругательства.

— Держите ее! Держите! — вопил кто-то из бандитов. — Дурачье, наши денежки улепетывают!

Девушка висела на лошади боком, почти на шее и в опасной близости от высоко вздымаемых копыт, но не было никакой возможности выровнять посадку. Послышались еще два выстрела и крик: «Вы что, спятили! Хотите в тюрьму?» К счастью, пули пролетели мимо. Она только забрала в горсти больше гривы и теснее прижалась к влажной, пахнущей конским потом шкуре.

— Беги, Шареб, беги! — крикнула она. — Беги, как никогда в жизни!

Уши жеребца прилегли, потом выпрямились торчком — и он рванулся вперед отчаянно, дико, на скорости, в которую едва можно было поверить. И все же Ариадна удержалась.

— Быстрее, милый, еще быстрее!

Внезапно предплечье и плечо разом онемели. Ужас охватил девушку. Она до крови закусила губу, борясь с дурнотой и отчаянием, от которых потемнело в глазах. Запястью и кисти было горячо, и она знала, что это кровь. С кровью утекали силы и жизнь.

Если она потеряет сознание, все будет кончено…

— Скорее… Шареб…

Это был уже не возглас, а шепот. В ушах стояла негромкая барабанная дробь. Она все нарастала и наконец слилась с пульсирующей, тупой болью в ране и перестуком копыт жеребца, а потом все это начало отдаляться.

Ариадна решилась осмотреться, но кругом был только мрак. Она еще что-то сознавала, еще чувствовала, что уплывает в ужасный, ненужный покой, который заставит ее руки и ноги разжаться, превратит ее в тряпичную куклу, которая с легкостью сорвется со спины Шареба. Но даже теперь она заново удивилась текучему, струившемуся движению, которое почти не подбрасывало седока, а лишь плавно покачивало его. Это был полет, равного которому до сих пор не бывало.

Откуда-то из бесконечного далека донеслось тревожное, вопросительное ржание.

Шареб заржал снова, но ответа не было. Ни даже тихого, полного страдания шепота, которым хозяйка обратилась к нему секунды назад. Все обернулось плохо, очень плохо.

Жеребец продолжал идти стремительным галопом, но теперь он был весь внимание. Он искал того, кто один мог помочь Ариадне.

Выстрел.

Колин услышал его как резкий звук, похожий на треск ломавшейся ветки. В ночной тишине он прозвучал оглушительно, леденя кровь. Собачий визг раздался много глуше и затих. Еще выстрелы… и тишина, Ветеринар стоял, напрягая слух, довольно долго, но ночь теперь дышала покоем, словно недавний шум был лишь плодом его воображения. А потом послышался и стал ближе стук копыт, Не просто быстро — стремительно.

Оттуда, где находился Колин, была видна извилистая лента дороги. Что-то мчалось по ней с невероятной скоростью, то появляясь, то исчезая из виду. Казалось, остановить такой бешеный галоп попросту невозможно, и Колин поспешил отвести Грома в сторону, чтобы лошадь не врезалась прямо в них.

Вот она появилась из-за поворота. Как и предполагалось, это был Шареб-эр-рех, самая быстрая лошадь в мире.

Его хвост и грива развевались, белки глаз дико блестели в лунном свете.

— Стой! — крикнул Колин. — Стой, Шареб! Это я!

Животное тотчас начало замедлять бег и остановилось перед ним. Только тут Колин понял, что жеребец прибыл не один. Ариадна висела боком у него на спине, окаменев в беспамятстве и судорожно стискивая гриву побелевшими кулачками. Не без труда ему удалось разжать ее скрюченные пальцы. Так и не придя в себя, девушка сползла ему на руки.

Как ни был встревожен Колин, он не забывал прислушиваться и потому уловил стук копыт. Беглянку преследовали. Надо было как-то отвлечь погоню, увести ее за собой.

Не зная, поймет ли Шареб, он все же шлепнул его по крупу и крикнул: «Беги!» Жеребец, казалось, понял, чего от него хотят, и умчался стрелой. Через пару секунд на одном из видимых отрезков дороги показалось трое верховых.

Колин поскорее устроил Ариадну на полу коляски, прикрыв попоной, подхватил вожжи и хлестнул Грома.

Мерин пустился неспешной рысцой. Вскоре верховые поравнялись с ним. Один из них, мокрый настолько, что с него текло, приостановился.

— Эй, мистер! — сердито окликнул он ветеринара. — Не проезжала тут девчонка верхом?

Колин не спеша переложил вожжи в одну руку и поскреб по голове.