— Беги, Ариадна! Спасайся отсюда, пока не поздно!

Каким коротким ни было мгновение, на которое он отвлекся, он потерял драгоценные секунды и не заметил занесенного над собой стула. Он еще успел ударить одного из нападавших, а затем без звука повалился ничком и распластался на полу.

Ариадна ахнула и зажала рот обеими руками. Глаза ее расширились от ужаса. Когда замешательство прошло, она опомнилась и бросилась к своему поверженному герою.

Приподняв за плечи, Ариадна обвила его руками и прижала к груди.

В этот момент появился Максвелл. При виде его молодчики притихли и лишь переминались с ноги на ногу в ожидании приказов.

Окинув взглядом помещение, граф кивком указал на распахнутое окно, за которым внизу заходился лаем Штурвал.

Один из подручных поспешил закрыть раму. Жестом Максвелл выпроводил всю банду в коридор. Дверь осталась приоткрытой.

Наконец Клив с откровенным презрением оглядел распростертое тело Колина.

— Так вот ради чего я был вынужден прервать в высшей степени увлекательную беседу с молодым графом Уэйбурном. Насколько я понимаю, в мой дом проник грабитель, взломщик. Кручли!

Ариадна вздрогнула; невозмутимый дворецкий возник в дверях.

— Распорядитесь, чтобы этого человека оттащили за территорию поместья и пристрелили.

— Что ты говоришь! — опешила Ариадна и крепче прижала к себе неподвижное тело Колина. — Это будет убийством!

— Это будет справедливым возмездием, — холодно поправил Максвелл. — Английский закон допускает расправу со взломщиками на месте.

Кровь отхлынула от лица девушки. Она не нашла, что сказать на это, и лишь молча смотрела на графа неверящим, испуганным взглядом. Выходит, она была права в своих худших ожиданиях насчет этого человека? Он способен на все!

Человеческая жизнь для него ничего не стоит! Господи Боже!

— А теперь, дорогая, оставь его, — мягко произнес Максвелл.

— Ни за что! Сначала тебе придется пристрелить меня!

Бесстрастный взгляд Максвелла прошелся по неподвижному телу ветеринара, по Ариадне, склонившейся к нему, чтобы прикрыть собой.

— Какая трогательная картина! Еще немного — и я расчувствуюсь. Должен заметить, дорогая, я не позволю и волоску упасть с твоей прелестной головки, но оставить его тебе придется.

— Нет!

— Придется, придется! — Максвелл неожиданно улыбнулся, достал из табакерки тонкую сигару и прикурил. — Потому что, если ты не сделаешь этого добровольно, я тебе помогу, и тогда уж твой любовник обязательно простится с жизнью.

В ответ Ариадна только крепче стиснула руки.

— Я вижу, ты не понимаешь, — благодушно продолжал Максвелл. — По моему мнению, ты обязана исполнить дочерний долг и стать моей женой. Упорно отказываясь оставить этого человека, ты тем самым отказываешься от данного мне слова. Учти, ты подписываешь смертный приговор своему ветеринару.

— Это шантаж!

— Называй как хочешь, но выбирай скорее, иначе я сделаю выбор за тебя.

Девушка снова почувствовала себя во власти беспощадной силы. Колин все еще был в ее объятиях. Он был близко, но она уже теряла его.

— Итак?

— Значит, если я выйду за тебя…

— Тогда твой любовник уберется отсюда живым и невредимым — его просто вышвырнут за ворота.

Ариадна перевела взгляд с графа на Колина. Он по-прежнему был без сознания, словно жизнь уже покинула его.

Стоило представить, что это правда, и холодный страх сковал девушку. Максвелл не оставлял ей выбора, приходилось принимать его условия.

«Папа! Как же ты мог связать мою судьбу с этим чудовищем? Неужели ты не знал, каков он на самом деле?»

Девушка коснулась губами лба своего любимого, шепотом умоляя простить ее. Потом осторожно опустила его на толстый ворс ковра и дрожащими руками вытянула из-под его тела подол платья. Она чувствовала себя такой слабой, что едва нашла в себе силы подняться без помощи Максвелла, игнорируя предложенную им руку. С ужасом следила она за тем, как по знаку графа двое людей небрежно подняли бесчувственное тело Колина и понесли к выходу. Ариадна успела только коснуться его руки. Рука была холодной, но он дышал.

Максвелл с учтивым поклоном попрощался с ней, вышел и запер дверь. Отойдя на почтительное расстояние, он поманил одного из подручных.

— Убери его подальше от дома и выстрелом в голову прикончи. Потом закопай. Пока дело не будет сделано, не смей появляться мне на глаза. Все ясно?

— Будет исполнено, милорд.

Оставшись одна, Ариадна убедилась, что дверь снова заперта, и, разрыдавшись, бросилась ничком на постель. Она не обратила внимания на отдаленный выстрел в ночи. Не знала она и того, что Доил явился к своему господину испачканный землей и отрапортовал, что дело сделано. Граф удовлетворенно кивнул и приказал ему поскорее переодеться. Сам он уселся за утренний кофе и раскрыл газету. Жизнь показалась ему лучше некуда. Соперник уничтожен, а самая быстрая лошадь стоит у него на конюшне.

Будущее представлялось ему в радужных красках. Никто уже не мог помешать осуществлению его далеко идущих планов: ни отец малышки Ариадны, ни ее бесхребетный братец, ни ее любовник. Никто и ничто не стояло больше между ним и богатством.


Тристан, молодой граф Уэйбурн, был тоже весьма доволен собой. Он не только разработал великолепный, хоть и авантюрный, план, но и сумел заинтересовать Максвелла настолько, что тот с этим планом согласился. Все это он проделал так, что негодяй ничего не заподозрил. Слегка запоздавшее желание быть достойным отцовской гордости и страх за сестру помогли ему совершить чудо. Это было нелегко, и к концу разговора он был весь на нервах, но тут, на счастье, явился дворецкий с каким-то делом и встреча завершилась раньше, чем нервы Тристана сдали окончательно. Когда он шел к двери, то весь дрожал от облегчения… и страха, потому что любая мелочь, любая оплошность могла оказаться роковой.

Шареб-эр-рех.

Спускаясь по ступеням особняка, молодой человек заново переживал в памяти разговор с Максвеллом.

— О чем речь, милорд? Я не понимаю! Ариадна решила сдержать слово? То есть выйти за вас? Но… тогда, как теперешний граф Уэйбурн, я против! Я прекрасно знаю, что отец желал расторгнуть помолвку, значит, так тому и быть! Я хочу видеть сестру и потребовать ее к ответу!

— Сядь, Тристан, и успокойся.

— Не сяду! Желаю видеть сестру — и точка!

— Ариадна сейчас не может спуститься. Она едва жива после всех треволнений. Я даже не стал просить ее отужинать со мной и распорядился послать еду в комнату. Будь же благоразумен, Тристан. Ваше воссоединение подождет до утра.

Молодой человек нахмурился и сделал вид, что колеблется. Черные глаза Максвелла, как обычно, были непроницаемы. Наконец Тристан уселся и в два глотка осушил свой стакан с портвейном. Стакан он поставил на стол с таким стуком, что драгоценный хрусталь разлетелся вдребезги.

— Ах, ах! — холодно произнес Максвелл. — О времена, о нравы! Куда катится мир, если даже светская молодежь не обучена хорошему поведению в гостях?

— Как остроумно! — фыркнул Тристан, подогревая в себе ярость, в которой черпал силы. — Ты, конечно, стараешься отвлечь меня от сути дела, вывести из себя. Но этот номер не пройдет! Ни сейчас, ни в будущем я не намерен трястись от страха перед тобой! За два часа до смерти отца я говорил с ним и знаю, что он послал тебе письмо, в котором разрывал помолвку. С тех пор как он узнал, что ты за птица, и речи не могло идти о браке!

— Тристан, Тристан!.. — снисходительно покачал головой граф.

— И надо же такому случиться, что вскоре после отправки письма на конюшне Уэйбурн-Хауса случился пожар!

— Действительно, надо же! — с улыбкой согласился Максвелл.

— Очень похоже на поджог из мести, — храбро продол" жал Тристан, чувствуя, что ступает на тонкий лед.

— В глазах закона, однако, слово «пожар» имеет мало веса, — возразил Максвелл, разглядывая тлеющий кончик сигары.

— По крайней мере ты не женишься на моей сестре — и то славно!

— Отчего же? Женюсь. Не вижу к тому никакого препятствия. Дело в том, дорогой Тристан, что я не получал письма насчет разрыва помолвки и знаю о нем лишь с твоих слов.

— Я буду повсюду кричать, что письмо было! Ариадна тоже, когда узнает правду. Желаю немедленно видеть ее!

— Меня заботит, правда, ветеринар, — не слушая его, продолжал Максвелл. — Очень некстати твоя сестра увлеклась белокурым красавчиком, своим случайным попутчиком. Они прибыли сюда в таком виде, будто по ночам валялись в хлеву! Если в обществе станут известны похождения Ариадны по дороге в Норфолк, разразится ужасный скандал. Подумать только — всю дорогу проделала с мужчиной, да еще печально известным тем, что пять лет назад его отдали под трибунал и с позором выгнали с флота!

Новость застала Тристана врасплох. Он и раньше считал сестру легкомысленной, но не до такой же степени! Увлечься ветеринаром, к тому же зная его неделю!

— У меня мало времени. Ты все сказал, Тристан?

Молодой человек сумел-таки собраться с силами для решающего шага. Первоначально он собирался накалить обстановку, потом неожиданно сделать выпад, застать Максвелла врасплох и добиться своего. Однако только распалился сам.

Оставалось надеяться на азарт противника.

— Ты игрок по натуре, Клив, — начал он и умолк.

Выбрав охотничий журнал на столе, он с минуту листал его, а когда решил, что пауза выдержана, продолжал, не поднимая глаз от какой-то гравюры:

— У меня интересное предложение. Азартный человек ухватится за него без колебаний.

Уголком глаза он заметил, что черная бровь собеседника слегка приподнялась. Насколько он знал Максвелла, это был, несомненно, признак живого интереса.

— Черный Патрик непобедим, не так ли? Он выдержал уже тридцать пять забегов и каждый раз приходил к финишу первым.

— Чего ради ты повторяешь общеизвестные факты?

— По завещанию Шареб-эр-рех перешел ко мне после смерти отца. Ты вынужден будешь вернуть его.

На это Максвелл ничего не сказал, не сводя с Тристана бесстрастного взгляда.

— Так вот, Шареб, по утверждению отца, — самая быстрая лошадь в мире.

— Это всего лишь бездоказательное утверждение, поскольку Шареб не участвовал ни в одном забеге.

— О том и речь. Насколько я тебя знаю, женишься ты на Ариадне или нет. Газель ты не вернешь.

— Разумеется, нет. Я намерен случить ее с Черным Патриком и, быть может, основать новую породу.

— Вот именно, может быть. Предлагаю вариант получше. Устроим забег между Черным Патриком и Шареб-эр-рехом.

— Не вижу связи.

— Если твоя лошадь победит, Шареб твой! Ты сможешь заняться разведением «норфолкских чистокровных»!

Насмешливая улыбка исчезла с лица графа. Теперь он смотрел на Тристана пристальным, оценивающим взглядом, и с чем-то вроде испуганного торжества молодой человек понял, что его кредитор попался на удочку.

— Ах, Тристан, Тристан! — Максвелл с благодушной укоризной покачал головой. — Ты так никогда ничему не, научишься. Вспомни, ты и без того по уши в долгах. Половина твоего состояния уйдет на выплаты… в том случае, конечно, если ты доживешь до вступления в наследство. Все, что у тебя есть, — это Шареб, да и того ты готов поставить на карту ради весьма сомнительного шанса на выигрыш.

— Я… у меня нет выбора! — мрачно пробурчал Тристан.

Ему вдруг пришло в голову, что это может оказаться вовсе не беспроигрышный вариант, как он полагал вначале, что он и впрямь может потерять Шареба.

— Ну хорошо, а чего ты хочешь в случае выигрыша?

— Как чего? — удивился молодой человек. — Если Шареб победит, ты простишь мне долг, разумеется! И публично расторгнешь помолвку.

Он собрал все свои аристократические способности, чтобы в голосе слышалась глупая юношеская бравада. Слишком уверенный тон мог бы насторожить Максвелла.

— Так, .. — протянул граф. — А если Черный Патрик оставит твоего хваленного Шареба позади, тогда…

— Тогда обе последние из оставшихся в живых лошадей породы «Норфолк» — твои! — вскричал Тристан, в душе молясь, чтобы этого не случилось.

Максвелл долго изучал его, как насекомое, нацепленное на булавку. Глаза его алчно сверкали; под этим взглядом молодого человека прошиб пот.

«Боже, сделай так, чтобы он попался на приманку, чтобы принял предложение. Я не знаю другого способа вырваться из его лап!»

— А тебе не приходило в голову, Тристан, что Шареб и без того уже мой? Ведь если в ближайшее время ты не расплатишься с долгом, твое имущество пойдет с молотка. Этой частью вполне может стать Шареб. Если я заявлю на него права, начнется тяжба. Не думай, что его вот так просто придут и отберут у меня, а тяжбу неизвестно еще кто выиграет.

— Не так просто! — воскликнул молодой человек, на этот раз с подлинным гневом. — Я могу продать его хоть сейчас какому-нибудь влиятельному человеку за один фунт.

Раз уж на то пошло, просто чтобы он не достался тебе! И вот тогда к тебе точно придут и заберут его. Пусть я пойду в долговую тюрьму, но и ты останешься ни с чем!