Эйдриенна Стафф - Во власти чар

По яркому лику полной луны плыли облака. Таинственный покров окутал дом, в котором Джейми Пейтон работала над своей картиной. В какой-то миг могло показаться, что затемнение было преднамеренным. Джейми ощутила холодок на коже. Ее охватило странное предчувствие. Казалось, сейчас произойдет что-то необъяснимое и непредвиденное. Что-то…

И тут погас свет. Всего секунду назад Джейми, держа в руке кисть, пристально вглядывалась в незаконченную картину, и вдруг… абсолютная темнота.

— Черт!

Добравшись ощупью до двери, она щелкнула выключателем. Раз. Другой. Никакого эффекта. В чем дело? Джейми осторожно двинулась вдоль стен к окнам, на которые были опущены тяжелые клеенчатые шторы: городская жизнь не должна была отвлекать ее от работы. Джейми поддела край, штора взметнулась вверх, и в комнату ворвался свет.

На улице горели фонари, всюду светились витрины магазинов. Джейми нахмурилась. Открыв окно, она высунулась наружу и увидела, что в окнах ее собственного дома тоже горит свет. Проклятье! Кто бы мог подумать? Надо же было этому случиться именно в тот момент, когда у нее наконец что-то начало получаться. Видимо, в ее студии на верхнем этаже неисправна электропроводка или произошло короткое замыкание. Но почему именно у нее и почему именно сейчас?

С усилием продев пальцы сквозь спутанные волосы, она оглянулась в темноту своей комнаты. На мгновение ее, как в детстве, сковал страх. Ей почудились надвигающиеся призраки. Встряхнувшись, она быстро заходила по комнате, выдвигая ящики в поисках свечей. При этом Джейми задела коробку. Стоявшая на ней ваза зашаталась, и весь натюрморт рухнул на пол.

Джейми вскрикнула. Это случилось непроизвольно, она не успела даже подумать. Закусив губу, она наклонилась и начала поднимать осколки с выщербленного деревянного пола. Потянувшись за одним из них, она услышала, как в дверь постучали.

— Ну что там еще? — проворчала она, решив не обращать внимания, но тот, кто стоял за дверью, был очень настойчив. Собрав осколки в аккуратную кучку, она подошла к двери, накинула цепочку и выглянула в коридор.

— Да? — спросила она.

Стоявший за дверью молодой человек показался ей знакомым. По-видимому, это был один из ее соседей.

— Привет. Меня зовут Кент. Я из соседней квартиры, — сказал он, подтверждая ее предположение. — Я не хотел вас беспокоить, но услышал звон и какой-то возглас… — Он пожал плечами. — Я просто хотел удостовериться, что все в порядке.

Джейми слабо улыбнулась.

— Все в порядке, спасибо. Очень любезно с вашей стороны, но никаких проблем.

Он продолжал стоять.

— Правда, — добавила она. — У меня погас свет, и я налетела на что-то, что тут стояло. Я художница и…

— Я знаю, — перебил он. — Абстракционистка. Вы говорили мне, когда мы познакомились год назад. А я актер, из соседней квартиры, тот самый, который слишком громко включает музыку.

— О да, я помню, конечно, — слукавила она, почувствовав себя неловко. Ведь он пытался вести себя по-добрососедски. — Как-нибудь, на досуге, заходите поболтать.

Он улыбнулся.

— Это вы тоже говорили. Но даже не заглянули ко мне, ни на новогоднюю вечеринку, ни на кутеж в день святого Патрика… на пиво и все такое. Я даже немного обиделся.

— Наверное, я была занята. Очень сожалею, — натянуто сказала Джейми.

— Да ничего, — улыбнулся он. — Я просто думал, что мы могли бы стать друзьями.

— Да, это было бы неплохо. И спасибо еще раз за то, что вы ведете себя как добрый самаритянин.

— Никаких проблем. Если вам вдруг понадобится помощь, можете рассчитывать на меня.

— Спасибо, я так и сделаю. Спокойной ночи.

Она закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, почувствовав странную дрожь. По правде говоря, небольшая помощь была ей нужна прямо сейчас, но она не решилась об этом сказать. Она никогда не могла обратиться за помощью, она всегда говорила: «Нет, спасибо, мне ничего не нужно». Просто Джейми была такой и ничего не могла с этим поделать.

У нее защемило сердце. Она хотела быть другой, открытой, теплой, отзывчивой. Всегда окруженной друзьями. Как это здорово, когда вокруг тебя улыбки и смех, кто-то обнимает тебя, кого-то сжимаешь в объятиях ты.

Джейми сдерживала непрошеные слезы. Она отстранилась от двери, отгоняя тяжелые мысли. «Черт побери, куда я засунула эти свечи?»

Наконец она зажгла две свечи и разместила их в разных концах комнаты. Завтра она скажет об этом своему домовладельцу. Она выяснит все с ним раз и навсегда. Или он обеспечит ей условия для нормальной работы, или пусть подыскивает себе другого жильца. Она переедет. Она найдет себе другую студию в Джордж-тауне или в другом месте округа Колумбия. Наверняка в объявлениях есть десятки предложений.

Потянувшись за старой газетой, она смахнула на пол всю полученную за неделю почту. Сверху оказался счет из электрической компании. На конверте крупными буквами было напечатано: «Последнее предупреждение».

Электрическая компания! Она прижала руку к губам. Телефонная компания! Квартирная плата! Она забыла оплатить все счета. Поглощенная своей последней работой, она забыла обо всем остальном. И во имя чего? Она так и не добилась того, чего хотела. Не добилась желаемой экспрессии, динамичности формы и теней. Ей не удавалось передать тот совершенный, но при этом неуловимый свет, который она видела в своем воображении. Пусть она будет проклята, если отступит. Джейми поспешила к мольберту, взяла кисть, макнула ее в краску…

И тут резкий порыв ветра, ворвавшийся через открытые окна, загасил ее свечи.

Это было уже слишком! Она не могла этого перенести. Неудачи преследовали ее одна за другой: сначала слабый успех ее первой персональной выставки, потом эта картина, и теперь погасший свет.

Она еле сдерживала слезы, ненавидя себя за слабость. Слезы подступали, и она слышала холодный недовольный голос отца, голос, полный презрения: «Посмотри на себя. Ты не умеешь себя контролировать. Что это, слезы? Разве ты ребенок? Неудачница?»

Его дух погнал ее из студии на улицу.

Перепрыгивая через две ступеньки, Джейми помчалась по лестнице вниз, держась за перила, чтобы не упасть. Она выбежала из подъезда на шумную улицу, наполненную звуками радио, доносящимися из машин, запруженную студентами и туристами. Небо над ее головой было затянуто странными свинцовыми тучами. Звук, казалось, поднимался к ним и, отражаясь, как в эхо-камере, возвращался обратно. Все же это было лучше, чем слышать тот голос.

Засунув руки в карманы джинсов и опустив голову, Джейми пошла по улице. Начинал накрапывать дождь. Свет освещенных витрин, огоньки автомобилей, огни светофоров, вспыхивающие то зеленым, то желтым, то красным светом, отсвечивали на мокром холсте тротуара. Блики сверкали как молнии и разливались, вытягиваясь и принимая причудливые очертания. Они изгибались радужными полукружьями у обочин, где бензин и грязь ложились на асфальт, как пастель на серую бумагу. Цвет и свет. Свет и цвет. Почему ей не удавалось так рисовать, добиться такой хаотичной красоты, такой свободы?

Тихо вздохнув, Джейми подняла лицо навстречу дождю. Так было легче скрыть слезы.

Она бездумно брела, поворачивая то налево, то направо. На город опустилась ночь, магазины закрылись. По мере того как дождь усиливался, улицы пустели. Но Джейми не хотелось возвращаться домой, туда, где ее ждали темнота, тишина, собственные мысли… и этот кошмарный голос…

Накинув капюшон трикотажной спортивной куртки, она повернула налево, оказавшись на узкой темной улице, на которой никогда раньше не бывала. Все здесь выглядело незнакомым. К ее недоумению, у нее возникло, однако, чувство, что ноги сами уверенно привели ее сюда. Но почему?

Впереди виднелся свет. Он разливался на тротуаре приветливым желтым теплом. Полустертая надпись выцветшей краской на стекле витрины гласила: «МИСТ Р ИИ». На витрине были выставлены странные вещи: старинные игрушки, серьги с фальшивыми бриллиантами, боа из перьев и шелковый цилиндр, хрустальные вазы, красная шелковая шаль с очень длинной бахромой. Это были разрозненные, не сочетающиеся друг с другом предметы, но они радовали глаз художника своей красотой. Джейми сразу же представила, как поставила бы хрустальную вазу на стол, накрытый шалью со свешивающейся бахромой, так, чтобы солнечный свет, пройдя через хрусталь, дробился на множество лучей. Нанося краску слой за слоем, она смогла бы передать всю эту красоту.

Находясь всецело во власти своего воображения, Джейми вошла в темноту магазина. Здесь царил хаос. Повсюду были беспорядочно навалены вещи. «В этом магазине такой же беспорядок, как в моей студии», — подумала Джейми и чуть не рассмеялась. Она провела пальцами по пыльному прилавку, погладила грани небольшой вазочки, заглянула в старинные ларцы из фаустированного стекла, помяла в руках потертые ткани, зашуршавшие от ее прикосновения.

— Добро пожаловать!

Джейми удивленно обернулась, пытаясь обнаружить, откуда исходит звук мужского голоса, и вздрогнула, когда из темноты выступил его обладатель. Им оказался крошечный старичок с гривой седых волос и проницательной улыбкой.

— Добрый вечер. Я очень рад, что вы зашли.

Джейми кивнула.

— Уверена, что в такой вечер, как сегодня, посетителей у вас немного.

— Нужен всего лишь один. Настоящий, — ответил старичок, и в глазах его что-то вспыхнуло.

Джейми попятилась и затрясла головой.

— О, боюсь, что разочарую вас. Мне ничего не нужно.

— Так ли? — Он поймал ее взгляд. — Мне кажется, никто из нас не останется разочарованным сегодня. Подойдите сюда. Смотрите, что у меня для вас есть.

Она заколебалась, нахмурилась. Живя в Джордж-тауне, она привыкла к тому, что там время от времени попадались странные личности, но к этому человеку она испытывала какое-то необычное чувство…

Распрямив плечи, она подошла к нему.

— Что вы хотите мне показать? Мне действительно не нужны никакие ювелирные украшения, и я не собираю старину.

— Тем не менее здесь кое-что есть для вас.

Старик достал из покрытого пылью ящика старинную, расписанную вручную шкатулку. Он поднял крышку, и петли отозвались скрипом. Внутри шкатулки оказались два ровных ряда тюбиков с краской. Они были аккуратно закрыты колпачками. Их было двенадцать, и все они дожидались своего часа.

Не думая ни о чем, Джейми медленно, удивленно и любовно провела кончиками пальцев по верхнему ряду тюбиков. Они казались теплыми, одушевленными и… заряженными странной энергией. Закусив губу, Джейми сразу же представила, как выдавила бы эту краску на мольберт, коснулась ее кисточкой из собольего волоса и нанесла первый волшебный мазок на белый, нетронутый холст.

Она быстро отдернула руку.

— А почему вы решили, что меня это заинтересует?

— А разве нет? — чуть усмехнулся старичок.

Потом улыбнулся, как Чеширский Кот.

— Может быть, да, а может быть, и нет. Но вы не ответили на мой вопрос.

Он пожал плечами, опустил глаза и занялся бисеринками, лежавшими на одном из подносов.

— Возможно, я ошибся. Может быть, вам нравится просто рассматривать…

— Нет, я возьму краски, — сказала она, трясущимися пальцами закрывая крышку шкатулки. — Я их беру. Сколько они стоят?

— Один доллар.

— Что? — Она удивленно засмеялась.

— Один доллар. Специальная цена для женщины, которая говорит, что ей здесь ничего не нужно… потому что она не знает, что ей нужно.

— Да нет, подождите…

— Возьмите это, — перебил он властным тоном и часто закивал, снова превратившись в улыбчивого старичка. — Возьмите это. Вы доставите мне удовольствие. Они сейчас свежие и яркие, но если останутся просто лежать на этой полке и засыхать, так зря и пропадут. Вы найдете им, безусловно, лучшее применение.

Да, — мягко сказала Джейми, горя нетерпением взять их в руки. — Но могу я заплатить за них настоящую цену, а то у меня такое чувство, что я вас обкрадываю?

— Нет, моя дорогая, вы доставите этим мне удовольствие. Считайте, что они предназначены для вас.

Говоря все это, он заворачивал шкатулку в коричневую бумагу и перевязывал ее бечевкой. Потом протянул сверток ей. И снова она заметила хитрый и загадочный блеск в его глазах.

Джейми почувствовала, что краснеет. Прижав сверток к груди, она протянула ему доллар и заторопилась к двери.

— Спасибо, — прошептала она, бросив быстрый взгляд через плечо. — Благодарю, — и вышла на улицу, в дождь.

Купив в магазине на углу свечей про запас, Джейми вернулась к себе в студию.

Вставив ключ в замок, она распахнула дверь в темноту.