Софи Джордан - Во власти греха

Грир задрожала от холода, ледяная влага пробрала до костей, и сознание пронзила мысль: это не сон. 

Тут же нахлынули воспоминания. Заложница увидела лицо Малкольма, вспомнила его жестокие руки, жгучую боль на лице от удара. 

Грир заморгала, пытаясь привыкнуть к темноте, и всмотрелась в окружающий мрак. Кажется, слева немного светлее. Она напряженно вслушивалась, силясь определить свое местоположение. Ничего. Могильная тишина. Значит, она не в Лондоне. Звуки городской суеты даже по ночам проникали в ее комнату, наполняя дыханием жизни все вокруг. Но в этом месте воздух был неподвижен и тих. 

Содрогнувшись от пульсирующей боли в голове, Грир приподнялась на руках. Гравий и грязь оцарапали ладони. Под тяжестью тела скрипнули половицы. 

Внезапно донеслись чьи-то шаги. Грир замерла, подумывая лечь обратно и притвориться спящей, но тут дверь распахнулась, и маленькую комнату залил свет. Теперь уже поздно: на пороге стоял Малкольм и смотрел на нее. 

– Ты очнулась. Я уж начал было думать, что ударил тебя слишком сильно. 

Грир села. 

– Зачем ты это делаешь? 

– Чтобы не позволить тебе выйти за Сева! – рявкнул он, пройдя в комнату. 

– Почему? – Грир посмотрела ему за спину, оценивая возможность пробраться к выходу. 

– Никто не может. До тех пор, пока дед не сгинет. 

Грир неуверенно поднялась на ноги. 

– Не понимаю. 

– Разве Сев не рассказывал тебе обо мне – паршивой овце в нашей семье? По крайне мере, такой овцой был мой отец. Дед изгнал его, унизил и опозорил моих родителей, опозорил меня. – Малкольм яростно жестикулировал, расхаживая по комнате. – Старый ублюдок хочет увидеть Севастьяна женатым до того как умрет? Желает встретить свой конец, зная, что род Максими продолжается? Ну уж нет, не видать ему покоя! Я ждал годы, чтобы доставить старику страдания. И сделаю для этого что угодно! 

Грир облизала пересохшие губы. Несомненно, она попала в руки безумцу. Он стремился сорвать женитьбу Сева, только чтобы расстроить деда. Нет. Едва ли он на этом остановится. Слишком уж Малкольм одержим идеей уничтожить короля. И вполне вероятно, он попытается уничтожить и Сева. Она, Грир, – только начало. Вряд ли он вообще позволит Севу вернуться в Малданию живым. 

– Разве не ты поощрял Сева в его ухаживаниях за леди Либби? 

– Разумеется. Я ведь знал, что они ни к чему не приведут. – Свет из комнаты освещал одну половину его лица, в то время как другая оставалась в тени. – До меня доходили слухи. Из разговоров слуг я проведал о ее тайных встречах с конюхом отца. Но не мог и предположить, что она убежит с ним так скоро. 

Грир мотнула головой, но застыла, почувствовав резкую боль. 

Малкольм продолжал, теперь в его голосе слышался упрек: 

– Тебя я вообще не принимал в расчет. 

Грир подняла голову и распрямила плечи, радуясь, что от этих движений ей не стало плохо. 

– Как ты намерен поступить со мной дальше? – требовательно спросила она. – Будешь прятать, пока твой дед наконец не отправится на тот свет? 

Малкольм скрестил на груди руки – точь-в-точь как капризный ребенок. 

– Признаться, настолько далеко я не думал. Решил лишь помешать твоему отплытию в Малданию. 

Грир кивнула и подобралась поближе к двери. То, что он еще не решил, как быть с ней дальше, не сулило ничего хорошего. Она не намеревалась оставаться здесь и ждать, пока он что-нибудь надумает. 

Малкольм ничего не сказал, да и не нужно было. Страшная мысль затаилась в глубине сознания Грир: он может просто убить ее, чтобы избавиться от обузы. 

Никто никогда не узнает правды. Исчезновение мисс Хадли навсегда останется загадкой. Она просто испарится. 

И Сев никогда не узнает ни того, что с ней произошло, ни того, что она его любила. Живот болезненно скрутило. 

Грир наблюдала за Малкольмом, и грудь все сдавливало болью. Затем смахнула с лица спутанные пряди волос и сделала бодрящий вздох. 

Малкольм ходил по комнате, теребя кончики локонов, словно так мог вытянуть из своей безумной головы решение проблемы. Временами он кидал на невесту принца оценивающий взгляд и, казалось, совсем не замечал, как она осторожно подкрадывалась к двери. У пленницы дрожали пальцы, от волнения она тряслась каждой частичкой тела. 

– Не могу поверить, что Сев в самом деле решил на тебе жениться! Такого не должно было произойти. – От злости негодяй рассек рукой воздух. – Он же чертов крон-принц, должно быть, у него крепко снесло крышу! 

Грир не удержалась и закатила глаза, еще немного подвинувшись к двери, ведущей в освещенную комнату, из которой появился Малкольм. 

– Ты его очаровала! Поймала в свои сети… как и та шлюха, которая много лет назад соблазнила моего отца, а потом рыдала, уверяла, будто ее изнасиловали, когда он лишь взял то, что она сама предложила! – В глазах похитителя горел пугающий свет далекого прошлого, и Грир сглотнула внезапную горечь во рту. – Мне следует сделать тебя своей… посмотреть, что за удивительное очарование скрывается в тебе. 

Грир застыла, приготовившись к нападению, на шее лихорадочно начала пульсировать тонкая жилка, каждая мышца напряглась. 

Малкольм, не глядя на пленницу, продолжал говорить, словно и не он секунду назад заявил о намерении ее изнасиловать: 

– Если бы я не опасался, как бы ты и меня не очаровала, то так бы и сделал. – Губы его скривились в злобной ухмылке. – Хочется иметь что-то, что принадлежит Севастьяну… этому высокомерному ублюдку. Он не знает, как это больно, когда у тебя отняли все... 

Грир воздержалась от замечания, что последние десять лет Сев провел на войне, в которой потерял своего брата, множество друзей и товарищей. Разум покинул Малкольма. Его состояние ухудшалось: в словах было все меньше смысла, он продолжал ходить туда-сюда по комнате, шаркая сапогами по грязному деревянному полу. 

Грир снова устремила взгляд к освещенной комнате. Она не знала, что ждет за стенами этого убогого жилища, куда он ее привез, но там, снаружи, определенно больше вероятность уцелеть, чем здесь, с сумасшедшим кузеном Сева. 

Когда Малкольм пустился в очередную обличительную тираду о всех несправедливостях, выпавших на его участь и долю его семьи, она глубоко вдохнула и метнулась к двери. 

От последовавшего крика по венам Грир заструился адреналин. Она вбежала в комнату и чуть не налетела на маленький столик, выхватив взглядом единственную дверь. Грир схватилась за засов, одним рывком распахнула дверь и выскочила наружу. 

Она не стала тратить время на то, чтобы осмотреться. Крики Малкольма обжигали слух. Его голос раздавался близко, пугающе близко, но она запретила себе оглядываться. 

Окрестность окутала ночь. Холодный зимний ветер пронизывал насквозь, но Грир не позволила себе обращать на него внимание и не остановилась, убегая все глубже в лес, обступавший маленький коттедж, из которого она только что сбежала. 

Запах глинистой невозделанной почвы ударил в нос. Определенно, Малкольм увез ее из города. 

Грир приободрила себя напоминанием, что никогда не боялась леса, и устремилась в чащу. 

Малкольм следовал по пятам, словно дикий кабан, яростно пробираясь сквозь ветви деревьев и заросли кустарника. Он двигался быстро – такой прыти она от него не ожидала. 

Хотя, быть может, она сама стала медлительной из-за ран или тяжелых юбок, мешавших двигаться быстрее. Да и туфли на тонкой подошве не подходили для слякотной почвы. Как бы Грир ни старалась, она не могла оторваться от Малкольма и все дальше углублялась в лес, отчаянно перебирая ногами под громоздкой одеждой. Мышцы горели, но останавливаться было нельзя. Влажный подол волочился по замерзшей земле, Грир схватила юбки, пытаясь приподнять повыше края платья, пока петляла между деревьев. 

Преследователь выкрикивал ее имя, эхом отдававшееся в холодном воздухе. Птицы в испуге с пронзительным криком покидали свои гнезда. 

Отчаянные рыдания разрывали горло, но навалившаяся тяжесть полной и непоколебимой уверенности в том, что, если он поймает ее, – убьет, не позволяла остановиться. 

Малкольм под влиянием безумия и бешенства пытался настигнуть беглянку, как гончая зайца. 

Частое дыхание срывалось с губ Грир, холодные слезы бежали по щекам, ветки хлестали по лицу и цеплялись за одежду. Несмотря на боль в груди, несчастная ускорила темп, продолжая бежать наугад в лунном свете ночи. Света луны было недостаточно. Совсем не достаточно. В нем нельзя было разглядеть местность впереди. 

Тут лес вдруг поредел, но Грир заметила это слишком поздно и не смогла вовремя остановиться. 

Она резко застыла в тот миг, когда земля под ногами оборвалась. Пытаясь восстановить баланс, Грир взметнула руки в воздух. Мыски туфель коснулись каменистого края. Камни под ногами заскрежетали и посыпались вниз. 

Грир вскрикнула, опасно зависнув на краю обрыва, и стала колотить руками по воздуху, чтобы откинуться и предотвратить падение. 

Но все напрасно: она полетела вниз, и в ночи раздался крик, жуткий и нечеловеческий. 

Ледяной воздух проносился мимо, пока она скатывалась по крутому склону без надежды остановиться. Остановиться прежде, чем достигнет земли. 

Ветер рвал тело. Руки волочились по скалистой стене, Грир содрала кожу чуть ли не до костей, стараясь найти выступ или опору – хоть что-то, лишь бы прекратить падение. 

Земля мелькала где-то внизу, готовая принять упавшую – и сломать ее тело холодной и безжалостной силой. 

Сев. Грир никогда больше его не увидит. Никогда не сможет сказать о своих настоящих чувствах… сказать, как сильно хотела стать его женой. Только его. И причина не в том, что ей нужен был брак. Не в желании обрести безопасность, которую он нес, не в жажде стать уважаемой леди и не в том, что замужество считают обязательным этапом в жизни каждой женщины. 

Грир любит Севастьяна, а теперь он никогда не узнает об этом. Она исчезнет. Сгинет на дне какого-то оврага, и никто ее не найдет. 

С воплем отчаяния она принялась бороться сильнее, впиваясь в каменную стену ногтями и ломая их. Но лишь куски дерна и камни сопровождали стремительное падение и ничего больше. Никакой возможности спастись. 

В конце концов Малкольм добился желаемого.

 Часы на каминной полке пробили час ночи, когда у дома остановилась карета. Сев, затаив дыхание, ждал у окна, чтобы увидеть прибывшего. Спустя мгновение из кареты вышел Малкольм, и принц подал сигнал слугам, скрывавшимся за изгородью и вдоль боковой стены дома. 

Они бросились вперед и, следуя приказу хозяина, сначала стащили с козел кучера: Сев хотел быть уверен, что тот не скроется в ночи, если вдруг Малкольм продемонстрирует свою несговорчивость. 

Принц выбежал из гостиной, Джек Хадли и Клео поспешили следом, и вместе они спустились в фойе. 

Малкольм пытался вырваться из рук своих захватчиков. 

– Отпустите меня немедленно! Что происходит? – Взгляд его остановился на Севастьяне. – Кузен! Какого черта здесь творится? Прикажи этим негодяям меня отпустить! 

Когда Сев твердым шагом стал подходить ближе, в Малкольме проснулась тревога, а от того, что он прочел по лицу брата, глаза его округлились. 

– Где она? – резко спросил Сев. 

– О ком ты говоришь? Где кто? 

Мышцы на руках Сева напряглись. Внутри забушевала дикая ярость. 

– Спрашиваю в последний раз: где Грир? 

Малкольм замотал было головой, но перестал. Постоял немного молча, задумчиво склонив голову на бок, и, словно снизойдя до правды, ухмыльнулся: 

– Там, где ты ее никогда не найдешь. 

Сев бросился, рыча, как дикий зверь, и выдернул Малкольма из рук удерживающих его конюхов. 

С грохотом они повалились на паркетный пол. Сев оседлал Малкольма и принялся бить снова и снова, пока не онемели руки, а пальцы не стали влажными от крови, да так и молотил, пока несколько слуг не вмешались и не оттащили его от брата. 

– Где она? – орал Сев, ярость и отчаяние жгли грудь, так сжимали легкие, что каждый вдох доставлял боль и страдание. Та же боль терзала все тело. 

Малкольм захохотал, как безумный, и пошатываясь поднялся на ноги. Он прижал ладонь к носу, из которого хлестала кровь. 

– Удачи тебе в поисках. 

Сев кинулся на него и схватил, готовый разорвать на части, но тот увернулся и выскочил за дверь. 

Принц бросился следом. 

Малкольм обернулся, все еще безумно хохоча: 

– Полагаю, тебе придется снова искать невесту! Уверен, это подтвердит твое немалое мастерство, учитывая нынешнюю… 

Малкольм не договорил: последние слова перешли в крик, который разлетелся в холодной ночи, когда он выбежал навстречу несущейся карете.