Когда они приехали в больницу, их встретила старшая сестра, очень приятная, спокойная и уверенная женщина. Она держалась так, что любому пациенту словно становилось легче рядом с ней.

Салли очень понравилось, что сестра сразу дала почувствовать Энн, что все здесь готовы помочь ей поскорее выздороветь.

Они поднялись на лифте на пятый этаж в маленькую палату, из окон которой были видны крыши соседних домов.

— Окна выходят на юг, — сказала старшая сестра, — так что здесь много солнца. Доктор Кэри говорил, что вы с ним земляки. Боюсь, свежим морским воздухом порадовать вас не в наших силах, но это лучшее, что мы можем предоставить.

— Очень хорошая палата, спасибо, — сказала Салли.

Энн удобно устроили на кровати, а Салли присела рядом с ней. Золотой солнечный свет действительно заливал всю палату.

— Если ты чувствуешь себя неплохо и не будешь скучать без меня, я пойду куплю тебе цветы, а себе что-нибудь перекусить. Думаю, врачи придут днем, и я хочу быть здесь в это время.

— Но ты ведь вернешься, правда? — очень тихо спросила Энн.

Салли поняла, что сестра боится не одиночества, а того, что будет с ней дальше.

— Конечно, вернусь. Но, если хочешь, я никуда не уйду. Только мне кажется, тебе нужно поспать.

— Со мной все будет хорошо до твоего возвращения.

— Ты же знаешь, я вернусь.

Дойдя до двери, Салли еще раз взглянула на Энн. Солнце золотило ее волосы. Энн попыталась улыбнуться, но Салли заметила затаившийся в ее глазах страх. Пальцы Энн судорожно комкали край простыни.

«О Господи! — молилась про себя Салли. — Сделай так, чтобы она выздоровела поскорее! Прошу тебя, Господи! Пожалуйста!»

В конце коридора стояла красивая статуя, изображающая Святого Антония с младенцем Христом на руках. Салли вгляделась в лицо святого. Оно выражало твердую веру.

«Я тоже должна верить», — подумала Салли, но мысли ее совсем перепутались.

Впервые в жизни их разлучили, и Салли думала, что болезнь Энн так же тяжела, как тот психологический барьер, которым последнее время отгородилась от них Мэриголд. Может быть, сейчас, когда их снова сблизило беспокойство за Энн, Мэриголд расскажет о том, что ее мучает?

Салли вышла из больницы и оказалась на длинной и серой лондонской улице. Она купила цветы для Энн, зашла в кафе, купила себе пару бутербродов, но они оказались совершенно несъедобными. Салли заказала кофе, но и он показался ей отвратительным. Вдруг, ощутив острое желание увидеть Энн, девушка расплатилась и быстро пошла в сторону больницы. Она поднялась на пятый этаж, но около палаты ее окликнули:

— Это вы, мисс Гранвилл? Я надеялась застать вас.

Невысокая медсестра, по виду — ирландка со здоровым румянцем на щеках, сказала:

— Доктор Кэри навещал вашу сестру. Он хотел поговорить с вами и просил сообщить ему, как только вы вернетесь.

— Спасибо, — поблагодарила Салли.

Медсестра набрала номер.

— Мисс Гранвилл пришла, сэр. Хотите поговорить с ней? Очень хорошо, сэр.

Она передала трубку Салли.

— Здравствуй, Дэвид.

— Ты уже пообедала?

— Да, я купила пару сандвичей.

— Я собирался предложить тебе сходить поесть куда-нибудь. Мы могли бы отправиться в то кафе, где обедали как-то раз.

— Но, Дэвид, я полагала, что должна быть с Энн.

— Как раз наоборот. Ей дали успокоительное, пусть она немного поспит.

— О, ну в таком случае, — неуверенно произнесла Салли, — …но я обещала ей вернуться.

— Ты можешь заглянуть в палату. Я буду ждать тебя у главного входа через три минуты. Не заставляй меня ждать слишком долго.

Салли улыбнулась. Таким тоном Дэвид разговаривал с ней давным-давно, когда он был уже школьником и командовал младшей мисс Гранвилл.

— Я постараюсь не опоздать… сэр, — ответила Салли немного насмешливо и услышала, как Дэвид хмыкнул на другом конце провода.

Салли совсем забыла, что к Дэвиду в больнице нужно обращаться «сэр». Разговор с медсестрой напомнил ей об этом. Было что-то забавное в этом обращении. Салли вдруг вспомнила, сколько раз детьми они вцеплялись друг другу в волосы.

Поблагодарив медсестру, Салли пошла в палату Энн. Она тихонько повернула дверную ручку и заглянула в комнату. Шторы были задернуты, но Салли разглядела, что сестра спала. Голова ее была немного повернута, губы приоткрыты. Энн была очень красива.

Тихо-тихо Салли прикрыла дверь и на цыпочках отошла. Найдя медсестру, она спросила:

— Моя сестра спит. А когда, вы думаете, она проснется?

— Не раньше трех часов. Не спешите, если хотите прогуляться, мисс Гранвилл.

Салли спустилась вниз, где ее ждал Дэвид.

— Она спит? — спросил он.

— Да.

— Так и должно быть. А теперь перестань кудахтать как наседка и успокойся.

— Ты и с пациентами так разговариваешь?

— Нет, только с некоторыми.

Они вышли из здания. Солнце светило прямо в лицо Салли, и Дэвид огорченно сказал:

— У тебя усталый вид.

— Я действительно немного устала: не спала всю ночь.

— Нельзя, чтобы еще и ты заболела, Салли.

— Не заболею. Я просто беспокоюсь за Энн.

— С ней все будет хорошо. Не волнуйся.

— Оставь ты свой покровительственный тон!

Дэвид взглянул на девушку и усмехнулся:

— С большим трудом вспоминаю, что ты уже взрослая, и я не могу тебя отшлепать!

— Вот именно, не можешь, — с притворной застенчивостью ответила Салли. — И не будь таким самодовольным, хотя одна медсестра и сказала, что половина персонала влюблена в тебя по уши.

К удивлению Салли, Дэвид покраснел.

— Медсестры слишком много болтают! Все это чушь.

— А я думаю, что так оно и есть, — со смехом возразила Салли. — У тебя такой виноватый вид!

— Ты не знаешь, какими бывают медсестры, — резко ответил Дэвид. — Некоторые — просто ангелы, а другие только и заняты сплетнями о врачах.

— Особенно о тебе! — дразнила Дэвида Салли.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, — пригрозил Дэвид, — я запрещу тебе приходить в больницу.

— Тебе понадобится взвод вооруженных солдат, чтобы удержать меня.

Когда они пришли в маленький уютный ресторанчик, Дэвид, невзирая на протесты Салли, заказал обед и для нее.

— Тебе это необходимо, Салли.

— Ладно, — сдалась она. — Постараюсь поесть. Проще сделать то, что ты велишь, чем спорить с тобой.

За обедом они поговорили о многом. Дэвид подробно рассказал о своей работе с сэром Хьюбертом.

— Он хочет, чтобы я оставил работу в больнице, а Дрейсон и все остальные и слышать об этом не желают. Нам сейчас катастрофически не хватает врачей, и они убедили сэра Хьюберта, что никак не могут обойтись без меня. Так что я сейчас дежурю каждый день с утра, а дважды в неделю — после обеда. Все остальное время, включая вечера и ночи, я провожу в лаборатории. Это потрясающе интересно и, знаешь, Салли, думаю, есть кое-какие результаты.

— Расскажи, — попросила Салли. И Дэвид пустился в объяснения, которые она либо вообще не понимала, либо понимала совсем немного, но по воодушевлению и горящим глазам старого друга Салли понимала, насколько все это важно для него.

К концу обеда Салли с удивлением обнаружила, что с удовольствием все съела.

— Мне нужно возвращаться, — сказал Дэвид, посмотрев на часы. — Тебе стало лучше?

— Гораздо лучше. Спасибо тебе, Дэвид.

Салли сказала это очень серьезно, и Дэвид понял, что она благодарит не только за обед.

Уже дойдя до больницы, Салли вспомнила, что собиралась позвонить Элейн, и спросила Дэвида, нельзя ли это сделать из больницы.

— В моем распоряжении небольшая квартирка. Ты можешь позвонить оттуда. Энн еще будет спать, так что можешь посидеть там, если хочешь. А у меня консультация, нужно спешить.

Он долго вел Салли по коридорам, пока ей не начало казаться, что они заблудились. Но тут Дэвид толкнул дверь, на которой висела табличка с его фамилией.

— Мы здесь все очень современные. У многих докторов есть квартиры при больнице, хотя и совсем крошечные.

Квартирка оказалась действительно крошечной, но довольно уютной. В ней была маленькая прихожая, маленькая спальня, ванная комната и очень маленькая гостиная. Салли сразу заметила, что мебель привезена Дэвидом из дома. Она узнала старые бархатные шторы, кресло с темным пятном на подлокотнике, вышитую матерью Дэвида скатерть. Книжный шкаф был до отказа набит книгами. На полу тоже стопками лежали книги; на каминной полке тускло поблескивали серебряные кубки, явно давно не чищенные. Дэвид получил их в университете, за победы в соревнованиях по бегу и плаванию. Фотографии в основном были групповые: футбольные и крикетные команды. Над камином в золоченой раме висела большая картина, нарисованная маслом. Салли и раньше видела этот пейзаж: нарисовал его отец Дэвида. Работа эта не была шедевром, но для тех, кто любил Корнуолл, живо напоминала золотистый песок его пляжей, крутые скалы и безбрежное, волнующееся море. Салли в восхищении замерла перед картиной.

— Как бы я хотела оказаться там!

Она прошептала это очень тихо, но Дэвид услышал.

— Тебе так не хватает всего этого?

— Очень! Я ненавижу Лондон!

— Да, ты всегда была частицей той жизни. Надо было отцу нарисовать там и тебя, бегущую к морю.

— О нет, Дэвид! Я так тоскую по дому. Мне кажется, окажись я там, я поплыла бы далеко-далеко и никогда больше сюда не вернулась бы!

— Бедная маленькая фея, оторванная от дома!

Дэвид поддразнивал ее, но мягкость его тона выдавала такое взаимопонимание и теплоту, что Салли готова была расплакаться. Чтобы спрятать лицо от Дэвида, она быстро подошла к книжному шкафу и стала рассматривать книги.

— Какой ты серьезный, Дэвид! Вряд ли у тебя найдется какой-нибудь детектив или роман!

— Конечно, нет, — ответил Дэвид. — Ты же знаешь, я весь в работе.

Часы на камине пробили без четверти два.

— Мне нужно идти, — сказал Дэвид. — Нельзя опаздывать, но ты звони, Салли, а потом посиди отдохни.

Он помахал ей рукой и почти убежал. Дверь хлопнула, и Салли осталась одна. Она оглядела еще раз всю комнату, а затем снова стала разглядывать картину над камином, отдыхая душой при виде родных мест. Она будто никак не могла налюбоваться красотой дикой природы и бескрайностью моря.

Так она стояла долго, но потом наконец села в кресло Дэвида, откинулась на спинку и решила отдохнуть. Сколько она так просидела, Салли не знала, но потом вспомнила, что так и не позвонила. Она подняла трубку, назвала номер оператору и стала ждать, когда ее соединят. Наконец трубку подняли. Вопреки ожиданиям к телефону подошел сам Роберт Данстен и сразу же узнал голос Салли.

— Это вы, мисс Гранвилл? Я очень огорчен тем, что случилось с вашей сестрой. Это что-то серьезное?

Салли рассказала ему все, что знала, и объяснила, что звонит из больницы.

— Значит, она в больнице Святого Антония? В какой палате?

— Номер 563, пятый этаж.

— Я бы хотел послать цветы вашей сестре.

— Очень мило с вашей стороны. Спасибо.

— Не за что. Придете ли вы завтра?

— Думаю, да, но вы не будете возражать, если в обед я уйду к Энн?

— Мне кажется, будет лучше, если вы навестите сестру либо до обеда, либо после, иначе вы останетесь голодной.

Салли так поразило внимание мистера Данстена, что она на секунду лишилась дара речи, но потом постаралась взять себя в руки.

— Спасибо, я беспокоилась об уроках Элейн.

— Ну, вы же не думаете, что Элейн станет горевать из-за пропущенного урока? Я тоже.

— О, спасибо! — обрадовалась Салли. — Огромное вам спасибо!

Она положила трубку и подумала, насколько легче стало общаться с Робертом Данстеном с тех пор, как они пришли к единому мнению насчет Элейн. И девочка теперь казалась счастливее. Салли даже начинала думать, что ей потихоньку удастся склонить мистера Данстена к мысли, что Элейн надо отдать в школу.

Они еще не обсуждали это в деталях, но было очевидно, что мистер Данстен вполне примирился с тем, что рано или поздно его дочь должна оказаться среди своих сверстниц.

«Он странный человек, — думала Салли, — но он мне нравится».

Она снова взглянула на картину над камином. Пейзаж напоминал ей об отце. Именно отец помог ей, ее отец, который знал так много о человеческой натуре. Он прекрасно понимал, что все люди испытывают потребность в тепле и участии, а это может дать только любовь.

Вдруг Салли подумала: «Какая я везучая! Мне есть, кого любить, и меня есть, кому любить!»

Она подумала о сестрах, обо всех, кто помогал ей в Лондоне: о мистере Данстене, о герцогине и супругах Джарвисах, которые дали им кров. Без доброты просто невозможно жить. Вот и сейчас в критический момент рядом с ними Дэвид, любящий, все понимающий Дэвид, про которого медсестра сказала, что он тоже член нашей семьи.