Шарлотта обняла ее. Затем встала и повернула портрет лицом к дивану.

— Хлоя ван Сторк, — заговорила она уверенно, — посмотри на мою картину. Неужели ты и в самом деле думаешь, что Уилл способен отказаться от мысли жениться на этой женщине?

Хлоя смотрела, но не видела нежной привлекательности своих голубых глаз, естественного благородства высоких скул и узких плеч, соблазнительных намеков на страсть пухлых алых губ.

— Да, — ответила она.

— Так вот, ты ошибаешься! Уилл приедет на нашу свадьбу, — добавила Шарлотта.


Граф Шеффилд и Даунз женился с пышной и торжественной церемонией, каких Лондон не видел уже много лет. Список приглашенных на свадьбу тщательно проверялся, сужаясь до пэров Англии и особо близких друзей невесты и жениха. Этого было достаточно для того, чтобы каждый, кто претендовал на принадлежность к высшему свету, умирал от желания получить приглашение, и пока только два приглашения были отклонены. Шарлотта не могла выйти из дома без того, чтобы ее не окружила толпа репортеров из «Сплетника» и «Газетт». В «Сплетнике» даже появилась почти постоянная колонка, посвященная ее свадебному платью, медовому месяцу и дальнейшей жизни (без детей или все-таки с детьми?).

— Теперь о другом: что ты собираешься надеть на свадьбу? — практично осведомилась Шарлотта.

Хлоя покачала головой. Сказать по правде, она пока сомневалась, будет ли присутствовать на церемонии. Ее родители решительно отклонили приглашение, хотя и были необыкновенно польщены тем, что их пригласили. Если бы она захотела присутствовать на свадьбе, ей пришлось бы появиться в обществе Сисси и ее родителей. Но она не собиралась надевать что-либо особенное: какое это имело значение, раз Уилла не было в Лондоне. Сейчас ее сердце забилось сильнее: через три дня она увидит его.

— О нет! — в отчаянии воскликнула Хлоя. — Слишком поздно шить платье… Мне придется надеть одно из этих. — И она снова начала перебирать складки тяжелой саржи.

— Нет, — заявила Шарлотта. — Ни в коем случае. Видишь ли, мама последнее время не думала ни о чем, кроме моего приданого — ну с тех пор, как Алекс сделал предложение. А это значит, что моя комната просто набита платьями, мне и за год их не сносить. И еще это значит, что в доме есть белошвейки: весь последний месяц они работали наверху. Пойдем. Мы выберем платье, и они переделают его к завтрашнему дню.

— Нет, нет, — заволновалась Хлоя. — Не надо! Я не позволю тебе… Ведь это все потребуется тебе в медовый месяц!

Шарлотта, несмотря на протесты Хлои, решительно потащила ее к двери.

— Нет, не потребуется. Алекс говорит, что одежда мне не потребуется вообще.

Это заявление заставило Хлою умолкнуть, и Шарлотта увлекла ее наверх.


В день бракосочетания Шарлотты лондонцы начали собираться перед Вестминстерским аббатством уже в пять часов утра, с тем чтобы получше разглядеть знать, когда та будет входить в церковь. К полудню образовалась небольшая веселая и довольно прилично себя ведущая толпа. Эта толпа громко комментировала туалеты каждого гостя и даже наградила аплодисментами старую леди Тибблбат, когда та выбралась из кареты и весьма уверенно заявила, что еще не впала в старческое слабоумие; а один особенно любезный зевака даже предложил осчастливить ее своим вниманием, но на него зашикали.

И настоящим комплиментом стало одобрительное молчание даже самых нахальных подмастерьев, встретившее мисс Хлою ван Сторк, когда она вышла из кареты сэра Найджела Коммонвилла. В ее ушах блестели бриллиантовые серьги в виде капель. Глаза ее сияли. Но что заставило репортеров схватиться за свои записные книжки, так это потрясающее сочетание ее белой, словно цветок магнолии, кожи, волос цвета темной меди и открытого зеленого платья, которое могло быть только творением Антонена Карэма. Месье Карэм был подлинным героем дня, поскольку в прессу просочились сведения, что он является создателем подвенечного платья Шарлотты. Фасон подвенечного платья вызывал толки. Платье мисс ван Сторк было классическим образцом творчества Карэма: сшитое из струящейся легкой ткани, оно едва прикрывало грудь и мягко прилегало к ногам. Но захочет ли Шарлотта Дэйчестон надеть что-нибудь столь же смелое на свою свадьбу?

Когда часы пробили без четверти девять, лакеи, стоявшие у дверей Вестминстерского аббатства, уже отметили в списках приглашенных почти все имена. Мало кто решился приехать позднее — из-за боязни застрять среди экипажей, скопившихся у аббатства. Волнение толпы достигло апогея. Жених уже приехал; все видели, как он входил — с совершенно невозмутимым видом.

— Ну, так для него это не в первый раз, так? — заметила некая Молл Тристл.

— Так оно и есть, так оно и есть, — охотно подтвердил мистер Джек, ее друг. — И не свадьба заставит его волноваться, а брачная ночь!

— Ты нахал, Джек, — недовольно заметила Молл. Ей хотелось думать, что граф — такой красавец! — не имел никаких проблем «в этой области».

— А где ж тогда невеста-то? Может, она сбежала? — услужливо подсказал Джек.

— Сбежала? Да никогда! — возмутилась Молл. — Да кто ж такого бросит: граф и все такое… Даже если у него и вяленький «цветочек», ей-то что?

Джек нахмурился. Его чувство приличия было оскорблено: подумать только, женщину не интересуют такие вещи!

— Слушай, Молл… — начал он строго, но в эту минуту толпа всколыхнулась, и по ней прокатилась шумная волна голосов, как будто стая скворцов неожиданно опустилась на изгородь.

Шарлотта не шевелясь сидела в карете своего отца. У нее кружилась голова, и она не переставала улыбаться. Ее мать, сидевшая напротив, наоборот, плакала. Но Шарлотта не придавала слезам значения: мать рьщала на обеих свадьбах ее сестер. Сейчас Аделаида поступила точно так же.

— Мама, — запротестовала Шарлотта, сдерживая смех. — Мы приехали! Мы у церкви!

Марсель ласково ущипнул руку жены.

— Ну-ну, вспомни, о чем мы говорили, Адди, — тихо сказал он. — Можешь плакать всю ночь, если захочешь, но сейчас перестань.

Аделаиде наконец удалось взять себя в руки. Марсель считал важным, чтобы его жена не плакала, из опасения, что ее слезы будут истолкованы как недовольство браком дочери.

«Но кто может быть недоволен этим браком? — думала Аделаида. — Милые Александр и Шарлотта так влюблены друг в друга!»

Первой из кареты с величественным видом вышла герцогиня. Она прошествовала к церкви, опираясь на руку своего кузена с материнской стороны, маркиза Дорчестера. Затем из другой кареты вышла одна из сестер невесты со своим мужем, маркизом Блассом. За ними проследовали другая сестра и брат невесты: газеты сообщали, что они проделали долгий путь из Америки, чтобы присутствовать на свадьбе. И наконец, появился сам герцог Калверстилл и встал у кареты.

Когда из кареты, осторожно поддерживаемая ливрейным лакеем, вышла Шарлотта, наступила мертвая тишина, необычная для шумных, заполненных народом лондонских улиц. И вдруг толпа разразилась криками одобрения.

Антонен Карэм превзошел себя. Платье Шарлотты в стиле ампир было истинно французским. Карэм выбрал для него не легкую и струящуюся ткань, а тяжелый шелк. Классический короткий лиф поддерживал грудь Шарлотты, юбка была невероятно узкой, а не легкой и свободной. Тяжелый шелк падал вниз, и казалось, что вся фигура состоит лишь из груди и ног. Небольшой шлейф своей тяжестью придавал особую прелесть походке. И самое поразительное: мелкие изумруды были так плотно пришиты к кремовому шелку, что казались вытканными вместе с нитями. Шарлотта выглядела обольстительно прекрасной. Изумруды сверкали в ее волосах и поблескивали на платье. Сам Карэм прослезился, примеряя его не ней в последний раз. Будущее Карэма было обеспечено; он плакал оттого, что был уверен: никогда больше не доведется ему одевать такую красивую невесту.

Проходя под тяжелой каменной аркой, Шарлотта на мгновение ощутила страх. Что, если Александр передумал? Если он все-таки не захочет на ней жениться? Но вот он, стоит там, в глубине церкви. Она глубоко вздохнула и начала свой длинный путь к алтарю.

Орган заиграл легкую и радостную мелодию, объявляя о прибытии невесты. Присутствующие все как один ахнули, увидев Шарлотту.

Алекс, стоявший впереди, не сводил с Шарлотты глаз. За всю свою жизнь он не встречал такой прекрасной женщины. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы не броситься к ней по проходу и не заключать ее в объятия. Он неподвижно застыл на месте.

Люсьен Бош, который из-за отсутствия Патрика, брата Александра (все еще путешествовавшего по Востоку), исполнял обязанности шафера, тяжело вздохнул. Алекс взглянул на него.

— Вам повезло, — сказал Люсьен просто. — Звезды покровительствуют вам.

Алекс улыбнулся: Люсьен обладал удивительной способностью сводить все сложные вещи к коротким истинам. В самом деле, звезды покровительствуют ему. Все, что он когда-либо желал, шло к нему в руки, и — как дополнительное вознаграждение — Пиппа, тихо сидящая сейчас в первом ряду на руках у няни, которую наняла Шарлотта. За несколько недель, предшествовавших свадьбе, Шарлотте даже удалось перебороть страх Пиппы перед незнакомыми людьми.

Шарлотта приблизилась к центру зала. У нее все еще не хватало смелости поднять глаза и взглянуть на Алекса, хотя она чувствовала, что он смотрит на нее. Герцог сжал руку дочери.

— Все в порядке? — коротко спросил он.

— Да.

Они обменялись тем взглядом, которым всегда обмениваются отцы и дочери во время венчания. Герцог вложил ее руку в руку Александра и повернулся, чтобы присоединиться к своей супруге.

Шарлотта наконец подняла глаза. Алекс улыбался ей с такой нежностью, что у нее перевернулось сердце. Архиепископ прокашлялся, и они встали лицом к алтарю.


Только самый невнимательный наблюдатель на балу, который после свадьбы давал герцог Калверстилл, глядя на танцующих новобрачных, не понял бы, что их ждет длинная и страстная ночь. Многие вздыхали, когда Алекс повел Шарлотту на танец — впервые как свою жену: их тела двигались как единое целое; с каждым тактом он все сильнее прижимал ее к себе.

— Сколько еще мы должны оставаться здесь? — с двусмысленным блеском в глазах спросил Алекс Шарлотту.

— Успокойся! — не могла не засмеяться Шарлотта.

— Видишь ли, есть предел моему самообладанию. Месяцы ужасных мучений… И ты хочешь, чтобы я оставался здесь и улыбался своим старым приятелям и твоим теткам?

— Почему мучений? — Шарлотта притворилась оскорбленной. — Разве я не целовала тебя на прощание каждый вечер?

— Да… но так быстро, что за это время и яйца не поджаришь!

— Нет, дольше, — возразила она. — Если принять такой вид измерения, то вчера ты бы успел поджарить яичницу для целого полка.

— Недостаточно долго. — Алекс почти коснулся ее губ. — Я не в силах этого вынести, Шарлотта. Я чувствую, что схожу с ума. Я теряю рассудок. Что, если я помешаюсь, сорву с себя одежду, голым побегу в Гайд-парк и кончу тем, что попаду в бедлам?

Глядя на него сияющими глазами, Шарлотта засмеялась.

— Если бы я верила, что такое случится, то настаивала бы, чтобы мы оставались здесь до полуночи.

— Тс-с, Шарлотта, — быстро нашелся Алекс. — Если бы эти старые леди знали, как сильно тебе хочется увидеть меня голым, то трудно даже представить, что случилось бы с твоей репутацией.

— Я — старая замужняя дама, Александр Фоукс.

— Поэтому ты полагаешь, что замужние женщины не интересовались моей голой персоной, — притворно обиделся Алекс.

— Я — замужняя дама, замужняя графиня, — тихо произнесла Шарлотта. — И я очень интересуюсь твоей голой персоной.

Глаза Алекса потемнели, и, увлекая Шарлотту в круг танцующих, он прижался к ее мягким волосам.

— Я не хочу отвечать на это, — наконец прошептал он хрипло.

Хлоя стояла в толпе молодых девушек, наблюдая за танцующими новобрачными. Ее взгляд был задумчивым, хотя лицо оставалось совершенно спокойным. Чего нельзя было сказать о ее подруге Сисси, которая, раскрыв рот, не сводила глаз с Шарлотты и Александра. Сисси приняла отчаянное решение выйти замуж за Ричарда Фелвитсона, невзирая на то что он — младший сын и, по мнению ее матери, совершенно не подходящий жених. Посмотрите на Шарлотту: она выходит замуж за графа со скандальной репутацией — и посмотрите, как она счастлива! Не ведая о смелых мыслях Сисси, Хлоя едва сдерживала подступавшие к горлу рыдания.

Платье Шарлотты сотворило чудеса: карточка танцев Хлои была заполнена; по крайней мере пятеро джентльменов просили оказать им честь сопровождать ее к ужину. Но если бы здесь был барон Холланд, Платье (про себя Хлоя называла его с большой буквы) не произвело бы на него никакого впечатления.

Когда Хлоя входила в церковь, ей показалось, что она заметила слева от прохода знакомую шапку непокорных белокурых волос. Но когда она, вытянув шею, хотела еще раз увидеть его, она его не нашла. А если он и присутствовал на балу, то не счел нужным пригласить ее на танец.