Надо же, Аннабелл…

У вымогательницы, превратившейся в портниху, оказывается, имелось имя. Оливия даже заявила, что, поскольку они втроем проведут вместе месяцы, им нужно держаться друг с другом менее формально.

Оуэн заворчал про себя. Ему было абсолютно наплевать на то, как ее зовет Оливия. Для него она была мисс Ханикоут. А еще лучше — просто портниха. И навсегда такой останется.

Необычное желание поцеловать ее, когда он увидел ее спящей, было не более чем эксцентричной аберрацией. Любовница бросила герцога два месяца назад, а он устал от нее за три месяца их связи. Ему трудно было объяснить почему. Наверное, потому, что ей все время страшно хотелось угодить ему. Ей не хватало силы духа и… подлинности, что ли. Друзья были уверены, что он сошел с ума.

Может, они и правы.

То, что мисс Ханикоут привлекательна, застало Оуэна врасплох. Это было подобно тому, как ничем не примечательный стебелек в чьем-нибудь саду вдруг расцветает редкостным цветком. Поначалу это очень интересно, но потом чувство новизны притупляется и красивый цветок становится одним из многих. Да, его физически потянуло к портнихе, но совершенно ясно, что это произошло из-за нехватки секса, сна и, возможно, неспособности мыслить трезво.

Оуэн отвернулся от окна и подошел к письменному столу красного дерева. Выдвинув верхний ящик, вынул оттуда небольшой сверток и положил на поверхность стола.

— Деннисон! — крикнул он.

Дворецкий появился тут же, но порога кабинета не переступил.

— Да, ваша светлость?

— Передайте мисс Ханикоут, что я хочу немедленно видеть ее.

— Пригласить ее в гостиную, сэр?

Оуэн смерил дворецкого взглядом. Либо Деннисон пытается избавить мисс Ханикоут от необходимости заходить в кабинет, где случилось то, о чем нельзя упоминать, либо считает, что назначить встречу в гостиной было бы более вежливым по отношению к ней. Судя по всему, весь дом считает ее наивной молоденькой мисс, в то время как она — шантажистка.

— Я не в гостиной, Деннисон. Я здесь!

Брови дворецкого взлетели минимум на дюйм, и он заторопился прочь.

Оуэн получил очки Аннабелл из ремонта, и теперь она сможет рассмотреть все как следует, когда будет подшивать то, что подшивают, кромсать то, что кромсают, или чем там еще занимаются портнихи? Он не позволит одной из своих работниц выполнять обязанности с лопнувшими линзами на носу. Хантфорду было очень неприятно — пусть даже никто не знает, — что это именно он растоптал очки.

Он не нуждался в признательности мисс Ханикоут. Ему просто хотелось, чтобы она могла без помех делать свою работу.

Мисс Ханикоут пришла все в том же проклятом чепце. Просто ужас какой-то!

Однако щеки ее приятно округлились — не то что раньше. Черты лица стали мягче, серые глаза заблестели. Отвратительное коричневое платье сменилось на неприглядное зеленое, которое, впрочем, было немногим лучше предыдущего, но кое-что изменило в положительную сторону. По крайней мере теперь можно было сказать, что у мисс Ханикоут есть фигура. Ее грудь, хоть и небольшого размера, была высокой и прелестно очерченной. Линия бедер, которые угадывались под юбками, заставила кровь его светлости быстрее бежать по жилам.

Но чепец! Это было форменное оскорбление для всех остальных чепцов, но Хантфорд решил, что не станет возмущаться и оставит все как есть. До определенного момента.

— Вы звали меня, ваша светлость?

— Заходите.

Аннабелл медленно подошла и остановилась перед письменным столом. Взяв сверток в руки, Оуэн обогнул стол и вручил его ей.

— Вот. Это для вас.

Радость и любопытство отразились на ее лице.

— Сестра прислала?

— Нет.

— Тогда кто?

— Никто.

Девушка с сомнением посмотрела на него.

— «Никто» прислал мне пакет?

Только у нее обычный пакет мог вызвать такую подозрительность.

— Просто вскройте его, и все поймете.

Аннабелл, развязав бечевку, развернула бумагу.

— Очки, — сказала она и принялась хмуро разглядывать их, словно русалка, которой вдруг подарили домашние туфли.

— Я рассчитывал, что вы обрадуетесь, получив свои очки назад.

Аннабелл недоверчиво покачала головой:

— Это не мои очки. Мои были больше, в круглой оправе, а эти в овальной. Не знаю, чьи они, но только не мои. — Она протянула очки герцогу и направилась к двери.

— Подождите.

Резко остановившись, Аннабелл развернулась к нему лицом.

Оуэн запустил пятерню в волосы.

— Я взял ваши старые очки и отдал их в починку, но ювелир сказал, что починить их не сможет.

— Взяли? Вы не имели права! — Она уперла кулаки в бока. — Я хочу, чтобы вы их мне вернули.

Вот дьявол! Все обернулось катастрофой. Древний и безотказный мужской инстинкт подсказал ему, что сейчас разразится сцена, поэтому, подойдя к двери, Оуэн захлопнул ее и вернулся назад.

— Ваши старые очки не подлежали ремонту. Их больше нет. Все! — Неожиданно он снова ощутил себя великаном-людоедом. Ему пришло в голову, что такое происходит всегда с теми, кто пытается сделать что-нибудь доброе для криминальной личности с непомерно раздутым чувством гордости.

— Что значит «больше нет»? — Ее голос зазвенел на пределе. — Мне сделал их отец!

Оуэн вспомнил, что ее отец умер. Ювелир предлагал герцогу забрать с собой старую оправу, но он отказался и приказал выбросить ее. У него и в мыслях не было, что об этом придется скоро пожалеть.

— Вы всерьез полагаете, что ваш отец был бы вне себя от радости, увидев вас в поломанных очках?

— Дело не в этом, — отрезала она.

Конечно, не в этом. И что теперь?

— Ювелир сказал, что эти очки будут легче и удобнее. Линзы абсолютно новые. Мне непонятно, как можно было пользоваться старыми, лопнувшими, в трещинах. Я воспользовался случаем и попросил подобрать линзы посильнее. Попробуйте надеть. — Оуэн протянул очки Аннабелл, но та сложила руки на груди.

Упрямая маленькая ведьма!

— Отлично! Тогда стойте спокойно.

Он почти не сомневался, что портниха сейчас взовьется, но в кои-то веки она его послушалась. Оуэн стал осторожно приближаться к ней, словно перед ним была необъезженная лошадь, — сбоку, растопырив руки. Два небольших шажка, и ему удалось сократить расстояние между ними.

— Примерьте их.

Аннабелл не двинулась с места, чтобы принять подношение.

— Взгляните. Видите, какие у них тонкие дужки? А какой у дужек изящный изгиб! Это чтобы удобнее было цеплять очки за уши. — Оуэн повертел очками, чтобы Аннабелл как следует рассмотрела их. — У этих линзы меньше размером, они будут вам к лицу. — Какая прелесть! Он ведет себя как приказчик в лавке.

Взгляд портнихи скользнул по очкам, выдавая любопытство.

Медленно, с опаской, Оуэн поднес их к ее лицу.

— Не шевелитесь. Мне совсем не хочется выколоть вам глаз. Это будет малоприятно.

В ответ — слабая усмешка. Хантфорд приободрился и осторожно поместил очки на переносицу вздернутого носика Аннабелл, а потом завел дужки за уши. Когда его пальцы коснулись розоватых ушных раковин Аннабелл, она отстранилась. Положив ей руки на плечи, он заставил ее остаться на месте. Свежий запах льна, чистого сукна и мыла коснулся его ноздрей. Ему не хотелось отпускать ее, но Оуэн все-таки сделал это.

— Ну и как? — спросил он.

Ее глаза поморгали за кристально чистыми линзами и потом широко открылись.

— Поразительно!

— То есть?

— Я еще никогда не видела мир с такой четкостью. Даже в моих старых очках. — Ее взгляд метнулся к окну. — На небе сплошь облака. Серые, легкие. Значит, целый день будет моросить. Это… прекрасно.

— А у меня от моросящего дождя портится настроение.

Не обращая на него внимания, она с интересом оглядела комнату.

— Ваш письменный стол просто роскошный. Я даже вижу отдельные волокна древесины. А вы знаете, что тут остались три капли голубого воска для печатей?

Он нагнулся через ее плечо, чтобы убедиться в наличии воска. Провалиться ему, если она окажется неправа!

— Впечатляюще.

Аннабелл обернулась и едва заметно вздрогнула, сообразив, что оказалась зажатой между ним и столом. Герцог и портниха смотрели друг на друга в упор. Черные зрачки глаз Аннабелл манили Оуэна, как огоньки в темной морозной ночи. Он боялся пошевелиться.

За новыми очками взгляд Аннабелл светился умом, одновременно выражая удивление. Мускулы на нежном горле пришли в движение, когда она сглотнула, а грудь подымалась и опускалась в такт дыханию. Девушка быстро опустила глаза.

Оуэн отодвинулся бы и дал бы ей больше простора — истинная правда, так бы и сделал! — если бы она не наклонилась к его груди и не принялась ее изучать.

— У вас умопомрачительный жилет. Еще бы, это ведь флёр де лис[3]! — Кончик ее пальца погладил парчовый узор, заставив сердце Оуэна бешено заколотиться. — Я даже различаю отдельные нити!

Он подавил в себе желание переплести их пальцы и притянуть ее к себе. Этот интерес к его жилету был чисто академическим. Портнихам свойственно обращать внимание на такие вещи.

— Вы уже видите отдельные нити? Это внушает тревогу, — усмехнулся он. — Потом вы скажете, что видите сквозь мой жилет.

Аннабелл приподняла брови.

— Они очень заметны.

Оуэн рассмеялся, в первый раз, наверное, за целый месяц.

— Теперь моя очередь. — Мисс Ханикоут широко открыла глаза, опустив руки по бокам. — Думаете, вы одна-разъединственная, кто может играть в такие игры? — Он откашлялся. — Ваша кожа нежная как… — Черт, как что? — Шелк. Да, как шелк. — Конечно, это избитая фраза, но он все равно мысленно себя поздравил. — А волосы… — Коротким движением сдернув с нее чепец, его светлость запустил его на полки позади письменного стола. Тот приземлился точнехонько на старинные часы и лихо набекрень повис на них.

Ахнув, мисс Ханикоут уставилась на Оуэна, как будто с нее сдернули корсет, а не проклятый чепец. Поскольку дороги назад не было, Хантфорд двинулся вперед напролом.

— Ваши волосы все никак не решат, какого цвета им быть, — каштановыми, рыжими или золотыми. Непостоянные, но… восхитительные.

Он вел себя глупо. Мисс Ханикоут озадаченно смотрела на его светлость, вероятно, ей в голову пришла такая же мысль. Однако на лице ее появилась смущенная улыбка, которая превратила неловкость момента в нечто, имеющее смысл.

— О, спасибо. За очки.

Оуэн заворчал. Она даже не удосужилась как следует рассмотреть злосчастную вещь. Так и не выпуская плечи мисс Ханикоут из рук, он подвел ее к зеркалу, водруженному на каминную полку.

— Ну, что скажете?

Аннабелл поморщилась.

— Они крепко сидят на носу, не то что старые. Не будут, наверное, постоянно съезжать.

Это все было не о том, черт побери!

— Они вам нравятся?

— Мне кажется, к ним надо привыкнуть. Все-таки они какие-то странные, я не права?

Странные?

— Нет! — Хантфорд подошел к Аннабелл вплотную и коснулся грудью ее спины. Их взгляды встретились в зеркале.

— Взгляните еще раз.

Мисс Ханикоут вздохнула так, словно ей было совершенно не интересно, как она выглядит. «Насколько все-таки она отличалась от других женщин! — подумал Оуэн. — Естественная, настоящая… и слишком практичная. Вплоть до вымогательства!»

— Хотите знать мое мнение?

Их взгляды снова встретились в зеркале.

— Я в любом случае его услышу.

— Вы прятались за своими старыми очками.

— Чушь! — Она развернулась и попыталась обойти его светлость, но, забыв обо всем, он опять схватил ее за плечи.

— Что вы делаете?

Хороший вопрос!

— Вот это.

И он поцеловал ее.


Теплые губы решительно нашли ее рот. Это вдруг вызвало у Аннабелл прилив внутренней дрожи. В голове стало светло и пусто. Хантфорд запустил пальцы ей в волосы, и Аннабелл услышала, как по полу застучали шпильки. Значит, развалился узел у нее на макушке.

Она стояла не дыша, или если все-таки дышала, то воздуху ей не хватало. Все было так странно! И так чудесно…

Аннабелл всегда надеялась, что дождется своего главного поцелуя. Они с Дафной подробно обсуждали данную тему и пришли к выводу, что предпочитают, чтобы это был поцелуй джентльмена доброго, ласкового и не очень настойчивого.

Сколько раз ей снилось, что ее целует вот этот нечестивый красавец герцог, у которого она только в начале этой недели попыталась выманить сорок золотых!

Ее даже взяло сомнение — вдруг она мечтает о чем-то недостижимом? Вдруг кропотливая работа над шитьем, которой она не переставая предавалась часами, затуманила ей голову? Аннабелл открыла глаза, и первое, что она увидела, был завиток черных волос, упавший его светлости на лоб.