– А сколько девушек у тебя было, если не секрет?

– Зачем тебе это знать, Элен? – спросил Антон и тоже посмотрел в мою сторону.

Элен еще на несколько секунд задержала свой колкий взгляд на мне а затем ответила:

– Просто некоторые считают тебя особенным, вот я и решила узнать.

Я перестала дышать и растерянно зашалила глазами.

– Я? Особенный? Я самый обычный! – воскликнул Антон и рассмеялся.

– Вот и прекрасно! Я так и думала! – добавила Элен и тоже засмеялась.

– “Зачем она это делает? – подумала я. – Не все ли ей равно, сколько у него было девушек? Можно подумать у своих ухажеров она была единственной.”

– А как насчет тебя, Элен? Был ли у тебя парень? – спросил Антон, когда смех стих.

– Был, – коротко ответила она.

– А где же твое “конечно”? – снова спросил он, близко подставив к ней свое лицо.

Элен медленно повернула голову, и их губы оказались на том опасном расстоянии, когда уже было трудно сопротивляться действию силы магнитных полей.

– А нет никакого “конечно”, – сказала она ему прямо в лицо и добавила: – потому что я как раз-таки особенная.

– Что это значит? – спросил Антон.

В ту самую секунду что-то пошло не так, и поцелуй, чей процент вероятности, казалось, был теоретически высок, на практике без остатка испарился в воздухе. Элен одернула короткий подол юбки и, смахнув с черной замши своих туфлей сосновые иголки, сказала:

– Это значит, что у меня есть сердце.

По нисходящей интонации ее голоса Антон понял, что разговор окончен и замолчал. Элен же погрузилась куда-то глубоко внутрь себя, а ее влажные от алкоголя глаза, не моргая, стали смотреть в ночную пустоту. На скамейке я нацарапала его имя и со всей силы запустила стекляшку в воздух.

– Я пойду, – сказала я и начала спускаться вниз.

– Куда ты, Кэт? – крикнула мне вслед Элен.

– Я буду ждать вас на дискотеке.

– Стой, мы бы могли… – начал было Антон, но Элен перебила его:

– Пусть идет.

Как только мои ноги коснулись земли, я припустила бегом через футбольное поле. Я пробежала мимо кладбища и остановилась только тогда, когда повернула на дорогу, чтобы отдышаться.

Деревню укрывала глухая безлунная ночь. Кое-где окна домов светились разноцветными огнями работающих телевизоров. Я направилась к центру, где располагалось старое здание дома культуры, и где на первом этаже каждую субботу крутили пару затертых кассет с танцевальными хитами.

Дискотеки я не любила, но в тот вечер я чувствовала, что нет для меня больше дороги домой, к бабушке, в свою постель и к своим долгим часам приятного одиночества. Внутри меня росла и ширилась огромная пустота, и все, что хотелось этой ночью, так это толкаться в каком-нибудь темном месте среди охваченных эйфорией молодых парней и девчонок и из-за оглушительной музыки не слышать собственных мыслей.

Когда впереди, в темноте, я уже могла различить фигуры стоящих возле клуба людей, сзади меня настиг рокот мотоциклетного мотора. Я оглянулась. По дороге на всех скоростях несся мотоцикл. Свет от его фары ударил мне по глазам, и я прикрыла их рукой. Он поравнялся со мной, и тут я заметила на мотоциклисте все ту же черную кожаную куртку и красный шлем.

– “Это же тот самый парень, который уже чуть не сбил меня сегодня!” – подумала я.

Парень вывернул рукоятки руля своего мотоцикла до предела и тот взвыл, как бешеный зверь. Звук тотчас же разнесся на многие километры и отозвался эхом. Мотоциклист резко затормозил у клуба, и люди, толпящиеся у входа, расступились. Он спустил ноги с мотоциклетных подножек и заглушил мотор.

Когда я подошла, он уже был окружен толпой девчонок, смеющихся одна громче другой и норовящих усесться позади него на мотоцикл. Его красный шлем висел на руле. Среди пышноволосых девичьих голов я смогла рассмотреть его лицо. Он был довольно привлекателен: глубокие карие глаза, один из которых он все время щурил, правильный ровный нос и худые остроугольные скулы. У него были курчавые темные волосы, и челку, которая гирляндой свисала до самого его подбородка, он постоянно откидывал на затылок, запуская в нее растопыренные пальцы на манер расчески. Он говорил низким немного хриплым голосом, и, когда смеялся, то этот хрип трансформировался в какой-то режущий слух скрип, наподобие скрипа мотоциклетных тормозов. Когда он смеялся, его рот имел свойство растягиваться одновременно во все стороны и образовывать огромную дыру, окруженную идеально ровным рядом белоснежных зубов. Это совершенно отталкивающее, на первый взгляд, свойство, как ни странно, притягивало девчонок, и они все в буквальном смысле этого слова смотрели ему в рот.

Он достал из кармана пачку сигарет и, сделав широкий круговой жест, предложил девчонкам закурить. То же он проделал и с зажигалкой, и вскоре вся компания зачадила едким сизым дымом.

Я заплатила за вход и вошла внутрь. Повсюду раздавалось приглушенное ритмичное клацанье. По мере того, как я продвигалась к главному залу, этот шум делался громче и начинал бить меня в грудь. Танцпол представлял собой большую площадку прямоугольной формы с рядом наполовину задрапированных шторами окон. Из-за большого количества людей и высокого градуса их настроения в помещении было невозможно душно и сыро. Испарина покрывала оконные стекла, стены и лица танцующих. Под потолком, над головами висел большой шар, в зеркальных гранях которого отражался свет прожекторов.

Я вошла и встала у окна. Парень, стоящий на небольшом возвышении в глубине зала, стал колдовать что-то над столом, где лежала его аппаратура, и вскоре рванный синкопный ритм сменился быстрым постукиванием. Толпа взвыла и закопошилась еще энергичней, а я, уловив момент, юркнула в самый ее центр. Лицо, плечи и голые руки тут же обдало проволглым дыханием, и в нос ударил крепкий спиртной дух. Я закружилась на месте и закивала головой, как бы приветствуя окружающих. Сделав полный оборот, я закрыла глаза и задергала руками. Время от времени я попадала кому-то в живот и по спине, и в ответ мне прилетали точно такие же тумаки.

– “Почему я раньше никогда не танцевала? – думала я и продолжала боксировать в такт музыки. – Ведь это необыкновенно весело”.

Скоро постукивания сменил скрежещущий шум, напоминающий звуки магнитно-резонансного томографа, и я замерла на месте.

– Кать, это ты что ли? – пронеслось мимо моего уха.

Я обернулась и увидела позади двух своих одноклассниц. Они стояли и с выражением растерянности смотрели на меня.

– Вот это да! Что ты тут делаешь? – прокричали они мне в лицо.

– Тан-цую! – разложила я по слогам.

Одна из них жестом позвала меня выйти, и я кивнула головой в знак согласия. Девчонки пошли первыми, расталкивая, обезумевших от ритмов и выпитого алкоголя парней, а я старалась держаться за ними. Из открытых дверей приятно потянуло прохладой. Мы вышли на улицу, и, когда свернули за угол клуба, они накинулись на меня с вопросами.

– Ты куда пропала-то? – спросила одна.

– Я у бабушки гощу, – ответила я.

– Это возле колхоза что ли?

– Да, там.

– А здесь что делаешь? – спросила другая.

– То же, что и вы – танцую.

– Дай угадаю – ты здесь с парнем? Вон как вырядилась, – продолжали они тешить свое любопытство и щупать подол моего платья.

– Платье мне сестра одолжила. Я здесь с ней, а она с парнем.

– Что-то мы тебе не верим. И где же твоя сестра? – спросили они.

– Должно быть где-то внутри. Говорю же – она с парнем, и ей не до меня.

Тут одна из девчонок из заднего кармана джинсов достала пачку сигарет и предложила другой.

– Я тоже буду, – смело сказала я.

– Нет, ты посмотри на нее! – в голос удивились девчонки.

Выудив сигарету из пачки, я сделала все в точности так, как меня учила Элен, и их удивленные лица вытянулись еще больше. Сигареты оказались чистым ядом, а в их стойком запахе, напоминающем гарь подожженной картофельной ботвы, не было даже намека на ментоловый холодок. Сильно запершило в горле, и мне стоило огромных усилий докурить сигарету до конца, но я справилась, чем положила конец издевкам девчонок.

– Слушай, Кать, ты тут красавчика на мотоцикле не видела? – спросила меня одна из девчонок, когда мы уже затаптывали сигаретные окурки.

– Видела, а что?

– Ты случайно не знаешь, откуда он?

– Понятия не имею, – ответила я.

– Его, кажется, Александром зовут, и он искал здесь кого-то, – добавила другая.

– Я ничего о нем не знаю, я просто проходила мимо.

– Вот бы он нас с тобой искал, – сказала одна другой, и обе брызнули громким смехом.

– Кстати, Кать, ты Алису Михайловну – физичку нашу – помнишь? – снова спросили они меня.

– Угу, – коротко ответила я.

– Так вот она с любовником сбежала!

Я раскрыла пошире глаза и сделала вид, что невероятно удивилась этой новости. На самом же деле я уже давно наблюдала за трансформациями, которые претерпевала Алиса Михайловна. Подобно воде, на моих глазах за один учебный год она побывала в трех состояниях. Из серой и, как льдом, скованной чужим мнением школьной “училки” – как мы называли всех заурядных и скучных учителей – она превратилась в живую молодую женщину. Случилось это после недельных компьютерных курсов, на которые тогда по очереди отправляли всех учителей в школе. После своего отсутствия она вернулась какой-то сияющей и игривой, как весенний ручей, и с небывалым прежде энтузиазмом принялась учить нас вселенским законам. Ее школьные опыты стали похожими на фокусы: она то размахивала эбонитовой палочкой и приговаривала какие-то непонятные слова, то щедро сыпала каждому на тетрадь стальную стружку и подносила к ней свои магниты. Она все больше худела и как-то даже истончалась, пока к весне не сделалась совсем легкой и прозрачной, как майский, пахнущий талой водой воздух.

– Да-да, оставила мужа с сыном и сбежала, представляешь?

– Представляю, – задумчиво ответила я.

Когда мы вернулись в зал, все уже выглядело иначе. Музыка лилась красивой мелодией, но мало кто под нее решался танцевать.

– Тьфу ты, черт! Медляк! – с отвращением сказала одна из девчонок. – Пошли пока в туалет сходим. Кать, ты с нами?

– Нет, я останусь, – ответила я и махнула рукой им вслед.

Я прошла в зал и прислонилась к стене. До этого кишащий людьми танцпол теперь выглядел так, будто в наше отсутствие в самый его центр попал снаряд, и всех откинуло ударной волной к периферии. Посередине зияла огромная плешь, куда, казалось, боялась ступить нога человека, тогда как подоконники были увешаны скучающими девчонками и нерешительными парнями.

Музыка плавно подошла к своему финальному аккорду, и парни один за другим начали спрыгивать с подоконников. Тут, ко всеобщему удивлению и наперекор всем законам, снаряд попал в этот окоп еще один раз. Ласкающие звуки гитары наполнили душный воздух, и нежная мелодия начала рассказывать балладу чьей-то любви.

– “Металлика!” – подумала я и широко улыбнулась.

Стоявший возле меня парень, длинный и худой, как гвоздь, заметив мою улыбку, согнулся пополам и протянул мне руку. Я огляделась кругом, чтобы убедиться, что предложение было адресовано мне, и положила руку ему на ладонь.

– “Просто, как дважды два, – подумала я, – надеть платье и улыбнуться к месту – вот и вся наука”.

Мы начали танцевать, и скоро другие пары вышли в центр и закачались вокруг нас, как лодки. В манере парня танцевать и вправду было что-то от ржавого гвоздя: он не чувствовал такта музыки, не гнулся, а только проворачивался по своей оси и все время наступал мне на ноги. Я же, помня о своих булавках, держала руки невысоко на его предплечьях и разглядывала людей вокруг.

Я буду банальной, сказав, что к танцу у парня должен быть талант слышать музыку и хорошо двигаться, но мало, кто задумывался над тем, что прежде, чем дело дойдет до последних, от него потребуется недюжинная смелость, которая в таких местах, как эта деревня, равносильна таланту. Среди моих сверстников пригласить девушку танцевать уже считалось отступлением от их негласного мальчишеского кодекса чести, а уж выкручивать с ней всевозможные танцевальные фигуры – и вовсе преступлением против их доморощенных представлений о мужественности. Поэтому каждый на танцполе был скован и ограничен в своих движениях острыми, как булавочная головка, взглядами окружающих.

И вот посреди этого войска одноногих оловянных солдатиков я заметила пару, танец которой разнился с танцами остальных. Они плавно раскачивались в унисон друг друга и музыки. Юноша ровно, как колыбель с младенцем, качал из стороны в сторону свои мягкие плечи, а она слегка щекотала его голый затылок. Искусно выписанная уголками его плеч кривая лентой сползала к его рукам на ее талии и продолжалась поглаживаниями ее скульптурной спины. В целом мире для меня не было красивей зрелища, чем чувственные движения этого юноши. Я готова была не сходить с места и продолжать терпеть неуклюжие подергивания своего партнера, лишь бы мне дозволили смотреть на то, как танцевал Антон, вечно. Он танцевал с Элен в нескольких шагах от нас, но почему-то казался в тот вечер далеким, как никогда. Парень дернул меня влево и, склонившись над моим ухом, что-то прокричал. Я посмотрела на него и закрыла уши руками в знак того, что не слышу его. На самом деле я поняла, что он спрашивал мое имя и звал выйти на воздух, но притворилась, что не разобрала ни слова. Он еще раз повторил то же самое, но на тон выше, а я еще раз проигнорировала сказанное. Музыка кончилась, и я собралась было от него улизнуть, но тут случилось страшное.