Шеррилин Кеньон - Воин

Она игриво куснула его в подбородок.

— Представляю, и даже очень хорошо.

— Да?

— Угу, — подтвердила она с проказливым блеском в глазах. — То же самое, что со мной творишь ты.

Катарина обхватила ладонями лицо своего возлюбленного и поцеловала.

Локлан языком исследовал глубины рта Кэт, и его переполняло какое-то неведомое чувство. Внезапно он понял, что это — надежда. Катарина подарила ему надежду в самый безрадостный момент жизни. Вряд ли без нее он вообще смог бы пережить эти последние несколько дней.

Горец прижался к Кэт, еще глубже входя в нее, с каждым выпадом забывая обо всем. А она, крепко обхватив его, шептала на ухо слова любви. Ритм движений Локлана становился все быстрее и резче, но он не хотел получить финальное удовольствие, не убедившись, что Катарина полностью удовлетворена.

Сдерживаясь изо всех сил, Мак-Аллистер приподнял бедра Кэт так, чтобы проникнуть в нее как можно глубже.

Та ахнула, когда шотландец целиком заполнил ее. Он снова начал двигаться внутри Катарины, и вырывающиеся из ее рта тихие стоны доставляли Локлану огромную радость. Кэт принадлежит ему. Именно он дарит ей эти ощущения. При этой мысли сердце воина исполнилось гордости.

А затем он ощутил, как Катарина словно взорвалась глубоко внутри. Она впилась пальцами в спину Локлана, почти выкрикнув его имя. При этом звуке, слетевшем с ее губ, он не смог дольше сдерживаться и словно рухнул в пропасть. Его освобождение наступило так быстро и было таким сильным, что потрясло его до глубины души. Потный и обессиленный, воин рухнул в оберегающие объятия любимой.

Ощутив вес мужского тела, мгновенно прижавший ее к кровати, Кэт прикусила губу, чтобы сдержать протест. Да, Локлан был тяжел, но, если честно, Катарине даже нравилось чувствовать эту тяжесть. Горец все еще не вышел из нее, и это по неизвестной для Кэт причине рождало сильное собственническое чувство. Это был единственный мужчина, которого она когда-либо любила. Она знала это. И не хотела делить его ни с кем.

— Я, кажется, придавил тебя? — произнес наконец лэрд.

— Немного, — Катарина в ответ скорчила недовольную гримаску.

Локлан игриво куснул ее в надутую губку, а затем сокользнул с девушки и перекатился на бок. Подложив под голову руку, он потянулся, словно могучий лев. Кэт залюбовалась его обнаженной грудью и тем, как он красив. Закусив губу, чтобы сдержать стон, Катарина прижалась к шотландцу и закрыла глаза. Через мгновение она уже спала глубоким сном.

Мак-Аллистер лежал в полночной тишине, прислушиваясь к тихому посапыванию любимой. Было так странно осознавать, что после стольких лет поиски брата наконец подошли к концу. В это до сих пор верилось с трудом. Но всё действительно закончилось.

Когда Локлан пускался в этот путь, он ожидал, что отыщет Киранна, и даже не предполагал, что найдет то сокровище, которое спит сейчас рядом. Согласился бы он обменять Кэт на то, чтобы Киранн вернулся? Лэрд был благодарен судьбе за то, что она не поставила его перед таким выбором. Ведь, в конце концов, он знал ответ. Катарина была его жизнью. Он пожертвовал бы ради нее всем, чем угодно. И кем угодно.

Эта мысль потрясла и ужаснула Мак-Аллистера. Никто и никогда не имел над ним такой власти. Самое печальное, что Кэт даже не собиралась завоевывать его сердце. Просто каким-то образом за последние несколько дней она пробилась сквозь его сопротивление и вручила дар, который лэрд и не ожидал получить.

Улыбаясь первому настоящему счастью в своей жизни, Локлан закрыл глаза, чтобы заснуть.

Но едва он это сделал, снаружи раздался громкий крик:

— Откройте эту чертову дверь сейчас же или, ей-богу, я снесу этот замок — камень за камнем!

— Да кто ты такой, чтобы предъявлять такие требования?

— Филипп Капет. Король Франции и отец женщины, которой ты дал пристанище в своих стенах без моего на то разрешения!

Есть несколько вещей, которых ни один мужчина не желает себе ни при каких обстоятельствах. Первая — утратить в бою тот орган, который, собственно, и делает его мужчиной. Вторая — потерять его из-за несчастного случая. Третья — перестать быть мужчиной в результате подхваченной болезни.

Но меньше всего бедняга хочет услышать, что отец женщины, которой он только что овладел вне священных уз брака, стоит сейчас у ворот того дома, в котором свершилось это святотатство. И этот отец — один из самых могущественных людей всего христианского мира. А значит, виновный наверняка лишится не только того, что у него между ног, но и остальных внутренностей — их по приказу короля вырвут из наглеца, пока тот еще достаточно жив, чтобы в полной мере это почувствовать.

«Меня убьют. Вспорют живот. Повесят. И хуже всего, что сделают это не в таком порядке, — мелькнуло в голове у Локлана.

Он услышал, как снаружи охранники бросились открывать перед королем ворота, исполняя его приказ. Нелегко было начинать таким образом новый день и так же трудно было сообщить Катарине, что на их шеях внезапно захлестнулись петли.

— Кэт, — прошептал лэрд, расталкивая принцессу. — Милая, проснись!

Та, открыв глаза, заморгала и зевнула.

— Что, уже утро?

— Нет, — ответил горец, от всей души желая, чтобы он разбудил ее всего лишь по этой причине. — Твой отец у ворот замка и будет здесь с минуты на минуту.

Возмущенная Катарина так быстро подняла голову с подушки, что чуть не выдрала себе волосы, придавленные к постели телом Локлана. Горец сочувственно поморщился и, приподнявшись, высвободил зажатые пряди.

Судя по шуму, доносившемуся снаружи, там царила суматоха и продолжались споры. Кэт, завернувшись в простыню, пробралась к окну, чтобы выглянуть из него.

Лэрд торопливо одевался. Если ему суждено подвергнуться оскоплению, он не собирался облегчать палачу эту задачу.

Катарина повернулась к Локлану, в глазах ее плескался ужас.

— Как он нас нашел?

Горец не знал этого точно, но у него были свои предположения:

— Либо он пытал Страйдера, пока тот не сломался, либо его соглядатай оказался умнее, чем мы предполагали.

Катарина, перебросив волосы через плечо, обвела взглядом комнату, словно искала способ сбежать.

— Что мне делать? — спросила она.

У Локлана не было ответа на этот вопрос.

Девушка с надеждой огляделась.

— Бьюсь об заклад, отсюда есть тайный ход. Где-нибудь точно есть. Не может не быть — уж слишком Шотландец одержим.

Та же самая мысль мелькнула и у Локлана, но он подавил ее в себе, осознав происходящее.

— Неужели мы хотим именно этого?

— О чем ты?

Лэрд указал рукой на окно.

— До конца своих дней бегать от твоего отца.

По лицу Катарины было видно, что она охотно продолжит эту игру.

— Разве не на этом мы порешили?

Да, это было так, и все же теперь, когда они, оказались почти лицом к лицу с Филиппом, Локлан не хотел удирать, словно трус в ночи.

Нет! Он не был вором или преступником, подающимся в бега в страхе от содеянного. Он — взрослый мужчина. Он был с женщиной, которую любит. В этом нет ничего преступного. Нет никакого зла.

Мак-Аллистер посмотрел на Кэт. Да, он взял кое-что, ему не принадлежавшее. Но и Филиппу это тоже не принадлежало. Катарина — не вещь. И пришла пора заставить ее отца понять это.

— Я собираюсь поговорить с королем.

Девушка нахмурилась:

— Ты с ума сошел?

Скорее всего. Только глупец мог о таком хотя бы подумать. И все же это казалось лэрду единственным достойным выходом. Несмотря на то, что его отец совершил немало плохого, все же он не учил сына убегать от проблем. С самого рождения Локлану внушали, что нужно твердо стоять на ногах и до конца бороться за то, что важно. А важнее Кэт для него не было ничего. Горец готов был умереть, сражаясь за эту девушку.

— Оденься и будь готова бежать, если моя затея не удастся, — сказал он Катарине.

В ее темных глазах всколыхнулось подозрение.

— А ты сбежишь вместе со мной?

Боже всемогущий! Локлану не хотелось, чтобы Кэт увидела, насколько он не уверен в исходе того, что задумал.

— Да, — ответил он. — Но ради нас я должен хотя бы попытаться поговорить с твоим отцом, прежде чем мы вновь ударимся в бега.

Катарину подмывало накричать на шотландца за его бессмысленную глупость. Ее отец не станет его слушать. Он никогда никого не слушал. Локлану важно только то, чего хочет он сам. А остальной мир пусть катится ко всем чертям. Но она любит этого человека и понимает, что ему необходимо так поступить. Он не сможет жить в мире с самим собой, если не попытается договориться с ее отцом.

— Если тебя убьют, Локлан Мак-Аллистер, видит бог, я тебе этого никогда не прощу!

— Не бойся, я и сам себе не прощу.

Кэт раздраженно застонала.

— Не время шутить.

— А я и не шучу, милая. Поверь, я очень хорошо понимаю, чем все может кончиться.

Катарина снова притянула Локлана к себе и поцеловала.

— Храни тебя бог! А если не убережет, то пусть поможет бежать быстрее ветра.

Мак-Аллистер уткнулся лицом в шею девушки, а затем с усилием оторвался от нее. Бросив взгляд на свой меч, он тут же отказался от мысли взять его с собой. Больше не стоит сердить короля. Пришло время мирных действий.

«Пришло время удирать, ты, проклятый болван!» — шепнул лэрду внутренний голос.

Нет! Пора, как подобает мужчине, посмотреть в лицо отцу Катарины и заставить его понять, что дочь заслуживает большего, чем молокосос, которого ей прочат в мужья.

«Как же всё так дьявольски запуталось?» — мелькнуло у Локлана в голове.

Он остановился наверху лестницы и, посмотрев вниз, увидел Филиппа с двумя его герцогами и несколькими телохранителями-французами. Монарха можно было отличить не только по царственной осанке, но и по огромному росту и лысой голове — он возвышался над окружающими словно башня.

Разглядывая прибывших, Локлан остановил взгляд на входившем в свиту короля палаче. Тот был одет во всё черное и даже лицо его закрывал черный капюшон. Да, король сюда явился явно не для переговоров.

— Кто хозяин этого замка? — вопросил Филипп.

Разиэль, войдя в зал по левую руку от монарха, склонился перед ним в поклоне.

— Мой господин прикован к постели, ваше величество. Он сожалеет, что не может приветствовать вас.

Филипп высокомерно вскинул бровь.

— Не может?

— Он искалечен на войне, сир, — произнес Локлан, по-прежнему стоя на верху лестницы.

Король перевел на него взгляд и угрожающе прищурился.

— А ты кто такой?

— Лэрд Локлан Мак-Аллистер, ваше величество.

— И ты еще смеешь показываться нам на глаза? — прорычал Филипп, словно горец был гнуснейшим из всех существ на свете.

Понимая, что дразнить монарха опасно, Локлан, не удержавшись, все-таки изобразил неведение.

— Я чем-то прогневил ваше величество?

— Разумеется! Ты украл нашу дочь…

— Он защитил меня, отец. Люди, которых ты послал за мной, били меня и угрожали. Можно лишь поблагодарить лорда Локлана за то, что он позаботился о моей безопасности, в то время как твои посланцы собирались причинить мне зло.

Локлан бросил быстрый взгляд на Катарину. Он не услышал, как подошла принцесса. На ней был неяркий наряд, распущенные волосы завитками спадали на плечи.

— Что ты здесь делаешь? — негромко спросил её шотландец.

— То, чему ты меня учил — стою на своем, не сдаваясь.

— Катарина… — процедил он сквозь зубы.

Она нежно прикоснулась к его лицу.

— Ты был прав. К добру или к худу, но он мой отец. Я не смогу убегать от него до конца своих дней. На этот раз я встречусь с ним лицом к лицу, как и подобает дочери.

Оставив Локлана, принцесса спустилась по лестнице и подошла к королю.

— Я не лиса, чтобы загонять меня своими гончими, отец. И я устала от той игры, в которую мы друг с другом играем.

— Значит, ты одумалась?

— Если под этим ты подразумеваешь, что я готова выйти за твоего принца, то нет. Никогда он не станет моим мужем. И я больше не буду пешкой в твоих политических играх.

— Ты, своенравное…

— … упрямое и несносное дитя, — закончила за него Кэт. — Знаю, отец, что я — твое мучение и проклятие.

— Но прежде всего она — ваша дочь, сир.

Катарина обернулась и увидела, что позади нее стоит Локлан.

— Твоя дерзость не внушает нам расположения к тебе, мальчишка!

Мак-Аллистер склонил голову перед королем.

— Простите, ваше величество. Я не приносил присяги защищать Францию. Но я поклялся Катарине защищать ее от любого, кто хочет причинить ей вред.