Анастасия Медведева - Война Евы

«В час ночи», - тут же приходит ответ.

«Хорошо…»

Боже, зачем я поставила многоточие?.. Можно было просто написать «хорошо» - и всё!. Он ещё надумает себе невесть что…

- Ева.

Отрываюсь от экрана телефона, услышав своё имя, и поворачиваю голову на звук. В центре офиса стоят Саша, девочка стажёрка и Глеб. Все трое внимательно смотрят на меня. Внимательно… и даже как-то озадаченно.

- Что-то случилось? - спрашиваю мягко - на волне тех эмоций, которыми зарядил меня Сева.

- Да нет… - протягивает Саша, глаза которой транслируют непередаваемое изумление, - а у тебя?

- Всё хорошо, - сама не понимаю, как эта предательская улыбка растягивается на моих губах.

Хочу целоваться.

- Ясно, - подняв брови, отзывается второй редактор и отходит к своему столу.

- У вас очень красивое платье, - пищит девочка стажерка, и незаметно отчаливает к своему месту.

Ничего не отвечаю, слегка удивленная их поведением.

- У вас… точно всё в порядке? - уточняет Глеб, пристально глядя на моё лицо. А складка, что пролегла между его бровей, не даёт мне ошибиться: начальник недоволен.

Но чем?

- Да. Я не больна и не при смерти. Всего лишь ответила на сообщение - сейчас вновь примусь за работу, - отвечаю ему с легкой иронией.

Что вообще за реакции?..

- Роман Николаевич сказал, что через десять минут зайдёт Стефания, - сообщает Глеб.

- Да, мы с ней договаривались на это время, - взглянув на часы, киваю спокойно, - но вам лучше с ней не пересекаться, - напоминаю ему.

- Да, я в курсе, - холодно отвечает Глеб и выходит из офиса, продолжая хмуриться.

- Что с ним не так? Вчера же нормально разговаривали, - качая головой, протягиваю, закрываю все вкладки на компе.

Всё это шлак.

Ни одного достойного произведения.

Придётся потрясти тех авторов, что недавно выпустили у нас свои новинки и успели преодолеть рубеж в пару тысяч проданных экземпляров. А я-то думала дать им отдохнуть…

- Ты так и не рассказала, как вчера закончился ваш совместный выход в свет, - проходя за мной на кухню, протягивает Саша.

- Нормально закончился. Глеб Самойлович подвёз меня, и мы разошлись, - отвечаю, варганя себе кофе.

- Но сегодня он смотрит на тебя очень странно… да и ты себя странно ведёшь… между вами что, роман закрутился? - понижая голос, уточняет второй редактор.

Из меня вырывается не то смешок, не то кашель.

- Саша… - продышавшись, выдавливаю из себя, - у любой фантазии должен быть свой предел.

- Но вы правда странно себя ведёте! Оба! В смысле… наш господин исполнительный директор с утра вел себя нормально - обдавал холодом, метал убийственные взгляды на временных сотрудников, резко отвечал на глупые вопросы… но, когда увидел тебя, нежно глядящую на экран телефона, - мгновенно переменился.

- И что же в нём переменилось? - позволяю себе усмешку, доставая упаковку печенья… и обнаруживая, что та совершенно пуста.

Троглодиты.

- Взгляд, - припечатывает меня своей серьёзностью Саша, - у него изменился взгляд.

- Ты надумываешь, - успокаиваю девушку.

Что бы там у него не переменилось - ко мне это отношения не имеет. А с сегодняшнего утра даже наше вчерашнее перемирие конкретно для меня находится под большим вопросом. Если он вытягивает деньги из нашего издательства…

Я вытащу его на чистую воду. Секретарь мамы мне в помощь.

- Пусть так. Время нас рассудит. Но с тобой-то что? - неожиданно меняет тему Саша.

- А что со мной? - удивленно спрашиваю.

- Ты в платье… и ты улыбалась, - глядя на меня так, будто это вещи несовместимые со мной, замечает второй редактор.

- Платье я купила месяц назад и с тех пор ни разу не надевала, - отвечаю на «упрёк», - а улыбалась я потому…

Замолкаю, осознав, что я не могу ответить честно.

- Потому? - протягивает за мной Саша.

- Потому что друг написал смешное сообщение, - нахожусь с ответом и углубляюсь в процесс смешения горячего напитка с сахарным песком.

Очень важное занятие.

- У тебя есть друг? - ещё больше изумляется второй редактор.

- Саша! - осекаю её.

- Прости, Ева. Это было неожиданно, - тут же тушуется девушка, - конечно, у тебя есть друг. У всех людей есть друзья.

Обхожу её и выхожу с кухни.

Не у всех, она права. Но это не значит, что мы заслуживаем вот такой реакции.

- Еееевааа! - машет Стефания с другого конца офиса рукой с пакетом.

- Что там у тебя? - подхожу к ней.

- Тут пироженки к чаю. Ну, или к кофе, - дружелюбно (даже слишком) протягивает Стефания, разглядев содержимое моего стакана.

- Отлично, - подозрительно косясь на неё, забираю пакет и возвращаюсь на кухню, - иди за мной.

- Так точно, мэм, - бодро отзывается госпожа автор… и это напрягает ещё больше…

Чую, сейчас начнётся.

- Ты знаешь, зачем я тебя позвала? - спрашиваю у нашей звезды, располагаясь за столом.

- Да. Я не должна была вести себя подобным образом. И вызванивать тебя ночью тоже не должна была, - кается Стефа, - за это я и принесла тебе пироженки!

Как у неё всё просто. Прям, очаровательно.

- Ты попросила прощения у Глеба Самойловича? - уточняю, поглощая её дары.

- Я написала ему извинительное сообщение. Встречаться с ним как-то не очень хочется, - начинает на глазах наглеть госпожа автор.

- Хочешь-не хочешь, а встретишься и не раз, - сообщаю на всякий случай, - он будет внимательно следить за ходом твоей работы над новым романом. Ладно, оставим эту тему… Я не заметила твоего исчезновения из Твиттера. Кажется, мы вчера договорились?

- Нет, мы не договаривались, - продолжает наглеть Стефа, - ты написала мне, что бы я удалила свой аккаунт. Но я не говорила тебе, что сделаю это.

- Это как бы подразумевалось, - четко проговариваю, глядя ей в глаза.

- Мне нужно пространство, Ева, - неожиданно властным и таким… серьёзным, что ли, голосом отвечает девушка.

- Пространство? Тебя кто-то зажал в тиски? Твою свободу ограничили? - внимательно смотрю на неё.

- Да. Ты пытаешься это сделать. Сейчас, - кивает та.

- Я слежу за твоей социальной жизнью не по своему желанию. А потому что у нас с тобой заключен эксклюзивный контракт, - произношу фразы ровным голосом. Продолжаю смотреть ей в глаза.

- Я в курсе, но те аккаунты - они как бы официальные. А в Твиттере я могу делиться чем-то только своим, понимаешь? - пытается «донести» до меня банальные подростковые истины Стефа.

- Хорошо, - киваю, - и ты возьмёшь на себя ответственность за падение продаж твоих книг в случае допущения ошибки?..

- Какой ошибки? - тут же напрягается та.

- Ну, к примеру, если ты, пьяная или просто усталая и неадекватная, выложишь какую-нибудь чушь в своём этом Твиттере, и твои последователи один за другим начнут от тебя отворачиваться - назовём это «непреднамеренным социальным самоубийством»... Так вот, мы с тобой обе знаем: как только фраза становится вирусной - волну уже не остановить. И хорошую репутацию себе - не вернуть... Ты - личность общественная. Ты знаменита в этом городе. И ты не можешь позволить себе писать в социальных сетях что попало. Как не можешь напиваться в ночных заведениях, оповещая всю страну, где именно ты, несовершеннолетняя моя звезда, сидишь и что именно пьёшь! - замолкаю, глядя на неё с таким холодом, что даже до Саши, кажется, долетает: по крайней мере, она тихо покидает кухню, подняв обе руки вверх.

Очень наглядно…

- Ева, я… - протягивает слегка растерянная Стефа.

- Так ты возьмешь на себя ответственность и выплатишь нам неустойку, если по твоей вине весь этот ажиотаж вокруг тебя спадёт, и твои книги останутся на складах - никому не нужные? - продолжаю давить на неё.

- Я… я знаю об этом пункте в контракте… - неуверенно шепчет Стефания.

- Я очень рада это слышать. Тогда ты должна знать также, что вопрос это был риторический. Поскольку ответственность ты на себя в любом случае возьмёшь. Ты или твоя мама. А весь твой тираж я, так и быть, привезу к тебе в квартиру и оставлю в качестве прощального подарка.

- Прости меня. Я была неправа, - поджимает губы девушка, - я дам тебе пароль от аккаунта.

Сама себя пугаю в такие моменты. Но если не сделать этого сейчас, она сядет мне на шею. И станет совсем неуправляемой.

Поэтому, не давая ей расслабиться, продолжаю атаку:

- Почему ты скатилась по русскому и литературе?

- Я просто не успеваю делать всё! - пытается оправдаться девочка.

- Если известный автор книг заваливает профилирующие предметы, которые являются прямым показателем качества его творчества… то к этому автору обязательно появится недоверие, - произношу чётко и ясно, - ты этого добиваешься?

- Согласна. Я подтяну, - кивает Стефа, глядя в пол.

- И последнее, - тру переносицу, прикрывая глаза, - о твоём новом романе…

- Я уже написала четыре страницы! - радостно оповещает меня госпожа автор.

Хоть где-то продвижение.

- Ты ими довольна? - уточняю.

- Ну… там ещё особо ничего не произошло, но…

- Текст должен цеплять с первой страницы, я уже сотню раз тебе это говорила.

- Он зацепит! - уверяет меня Стефа, - В процессе!

- Не все дойдут до Той Самой сороковой страницы, где начнётся самое интересное, - повторяю уже, наверно, в тысячный раз, - половина забросит книгу на второй странице. Треть - на десятой. И только жалкие несколько человек, доверяющие тебе и твоему мастерству, доберутся до завязки.

- Но там будет столько всего! - вновь пытается уверить меня девушка.

- Так не лучше ли часть от этого «всего» перетащить в самое начало романа? А потом сделать флешбэк и показать читателю, как это получилось? - предлагаю самый стандартный ход.

- О… - задумывается Стефания, - но если так сделать…

- Это не руководство к действию, это лишь предложение. Не забывай о том, для кого ты пишешь. Это лет в пятьдесят ты сможешь позволить себе растягивать начало на сто страниц, потому что будешь уметь расписывать вводную часть так же интересно, как и развязку. А сейчас ты только учишься, - напоминаю ей, затем меняю тактику, - Так, ладно, давай сделаем таким образом: ты напишешь синопсис и принесёшь мне. А потом уже будем вместе решать - что менять, и над чем работать.

- Но я ненавижу эти синопсисы, - стонет Стефа, падая на стул.

- Верю. Сама их ненавижу, - соглашаюсь, - но в твоём случае это необходимая мера. Нам дали три месяца на работу, Стефа. Сроки горят. Через полгода люди начнут забывать, как называлась твоя предыдущая книга… так что растягивать процесс производства мы не можем. Ты же не хочешь, чтобы тобой и твоим творчеством перестали интересоваться?

- Нет…

- Тогда давай мобилизуем все силы и вместе попытаемся создать новый шедевр от Стефании, которым будет зачитываться вся молодёжь!

- Хорошо, - Стефания поднимается на ноги, поджимая губы, - я постараюсь… спасибо, Ева, - она прощается взмахом руки и уходит.

- Метод кнута и пряника… во всей красе, - подняв брови, протягивает Саша, заглядывая на кухню.

- Это вынужденная мера, - произношу устало.

- Кому рассказываешь? - фыркает второй редактор, затем переводит взгляд на выходящую из офиса фигуру, - Ей повезло с тобой.

- Не соглашусь, - качаю головой; сегодня я была слишком строга к ней. По сути, я просто не имею на это права.

- Повезло, - повторяет Саша, - ты ей и соавтора, и редактора, и учителя, и сестру, и отца, и мать заменяешь.

- Я всего лишь курирую её, как перспективного новичка, - поднимаюсь на ноги, мою кружку из-под кофе и иду на своё рабочее место.

- Это, по сути, одно и то же, - хмыкает Саша, а затем резко осекается.

Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Глебом.

- Как прошла встреча? - сухо спрашивает начальник в то время, как второй редактор бесшумно покидает поле боя, оставляя нас одних.

- Продуктивно, - коротко отзываюсь, присаживаясь в кресло.

- Она начала работу над романом?

- Начала, - отвечаю, затем замолкаю на секунду, беру вдох и задаю вопрос уже совсем с другими интонациями, - Глеб Самойлович, в чем дело? Мы же договорились меньше контактировать, насколько я помню?

- Насколько я помню, я сказал, что оставлю вас в покое, когда Стефания разродится новым романом, - напоминает Глеб.

- Да, но, если отмотать разговор на пару фраз назад…

- Вы предложили меньше пересекаться, - перебивает меня Глеб, - на что я вам в конце нашего вечера ответил, что через три месяца вообще уйду из издательства. Так что уж, будьте добры, потерпите.