- У нас не получится не ругаться, если вы постоянно будете заходить в этот офис, - говорю прямо.

- Я обязан сюда заходить и проверять, как идёт рабочий процесс, - четко проговаривает Глеб, с холодом глядя на меня.

- Нормально он идёт. И даже если бы шёл плохо, вы бы ничем не помогли, - ещё «прямее» отвечаю.

- Вы вновь забываетесь, - цедит Глеб.

Да без разницы.

Пробуждаю свой компьютер, пока тот грузится - проверяю телефон.

- Я полагал, что вы - профессионал, после вчерашнего мероприятия, - неожиданно произносит Глеб, глядя очень нехорошим взглядом на мой сотовый, - И что мы вполне сможем с вами сработаться.

- Теперь вы вновь в этом усомнились? - без интереса уточняю.

- Представьте себе.

- И что же подтолкнуло вас к черте сомнений? - не глядя на него, уточняю.

- Ваше отношение к делу.

- Моё отношение к делу? - искренне недоумевая, повторяю; это уже выходит за грани того, что можно стерпеть! Поднимаюсь на ноги, - И что не так с моим отношением к делу, господин исполнительный директор?

- Вы проводите слишком много времени на кухне. И решаете личные дела во время рабочих часов.

Недоверчиво усмехаюсь.

- Вы человек вообще? Кухня для того и создана, чтобы периодически заходить туда и утолять естественную потребность организма.

- Удивительно, почему вы такая худая - учитывая, сколько раз за день вы утоляете потребности своего организма, - подняв бровь, припечатывает меня Глеб.

- Изумительно! - с восхищением смотрю на него, - Вам будет проще, если я вообще не буду есть?.. Или, может, мне стоит сразу приклеить себя к рабочему месту на все три месяца и утопить свой телефон - чтобы НИЧТО в этом мире не смогло поколебать вашу уверенность в «моём отношении к делу»?!

- Это обязательно - так искажать мои слова? - с арктическим холодом интересуется Глеб, делая шаг к моему столу.

- Искажать? Кажется, я передала самую суть ваших требований!

- Вы сейчас издеваетесь надо мной? - недоверчиво спрашивает мужчина, растягивая нехорошую улыбку на губах.

- Я - нет. А вот вы - да. Вы же придираетесь ко мне. Это совершенно очевидно. Только я понять не могу, чем заслужила подобное отношение?

- У меня нет к вам «особого» отношения.

- Я удивлена. Мне показалось, что я тут за всё издательство отдуваюсь, - сухо отвечаю ему.

- Вы много о себе думаете.

- Вы о себе - ещё больше. Что вы вообще здесь делаете? Какой такой мифический процесс налаживаете? - уже не сдерживаю себя, - Что у нас происходит такого, к чему вы свою руку приложили? Поделитесь со мной - мне отчаянно необходим хоть какой-то повод для уважения! Потому что в данный момент я искренне не понимаю, что вы вообще здесь делаете и за что свои деньги получаете?

- А вот деньги мои считать не надо, - мягко и негромко произносит Глеб, нависая надо мной.

Когда он успел так близко подойти?

- Да кому оно нужно вообще? - холодно парирую.

- Как видно - вам, раз вам так не дает покоя мой заработок, - придавливая меня своей энергетикой, всё также спокойно произносит Глеб.

- Мне плевать на ваш заработок. Не мешайте работать, раз сами ничего не делаете, - негромко произношу ему в лицо, потому что кричать на него в тот момент, когда между нашими лицами несколько сантиметров… ну, да, это было бы неудобно…

- Как много вы на себя берёте, амбициозная вы моя, - протягивает Глеб неожиданно нежно, но оттого - ещё страшнее, - с такими претензиями вам не редактором, вам владельцем этого издания надо быть.

- Вообще не поняла, к чему это сейчас было сказано, - произношу едва ли не в самые губы.

- Естественно, - неожиданно резко сократив расстояние почти до нуля, отвечает Глеб; затем отстраняется и выходит из кабинета.

Удивительно, как такой интимный момент, как близость между мужчиной и женщиной, может воздействовать на сознание с прямо противоположным эффектом?.. Я чётко почувствовала, что за эмоции в тот момент испытывал исполнительный директор по отношению ко мне.


Он был разочарован.

Но чем?.. В смысле… мы никогда настолько не сближались, чтобы он успел «очароваться» мною.

- Саша… - произношу, прекрасно зная, что второй редактор не могла уйти далеко.

Собственно, после моих слов, девушка осторожно приоткрывает дверь и смотрит на меня слегка пришибленно.

- Что сейчас происходит в издательстве? Расскажи мне.

- Много чего, Ева, - негромко отвечает та, - у нас было заменено оборудование, на которое раньше не хватало денег; несколько сотрудников уволены, наняты новые… в коллективе про них говорят, что это довольно толковые ребята. Наш художник иллюстратор, который все время срывал сроки заказов, дал клятву зашиться, и, ходит слух, даже подписал новый контракт, в котором был ужесточен пункт о наказаниях... Это только так - мазком по поверхности… но изменений правда много. За пару-то дней… И все пошли на пользу делу.

- Кажется, я очень сглупила, - прикрывая глаза, протягиваю.

- Ну… есть немного, - не спешит утешать меня Саша.

- Думаешь, лучше сейчас сходить к нему? Или попозже?.. - спрашиваю, глядя в пол.

- Дай ему остыть. Ты уже много всего сказала, - дипломатично отзывается второй редактор.

Киваю, сажусь в кресло. Некоторое время смотрю на экран компьютера… а затем с головой погружаюсь в работу.

Мне редко бывает стыдно за себя. Но это - тот самый момент. Меня действительно занесло. И не как профессионала… а как амбициозную стерву.

И это хуже всего…


- Тук, тук, - произношу негромко, приоткрывая дверь.

Глеб сидит за столом, не поднимая на меня глаз. На часах - двадцать минут девятого. На душе...

Лучше пока пропустить этот момент.

- Я должна извиниться, Глеб Самойлович, - произношу, первой шагая навстречу.

- За что? - сухо спрашивает начальник, глядя в какие-то документы.

- За всё. Вы были правы. Я вела себя недостойно.

- Я этого не говорил, - всё также игнорируя моё присутствие, отзывается Глеб.

- Вы это подразумевали…

- Опять будете додумывать за меня? - мужчина поднимает на меня взгляд, и я осекаюсь.

Да. Я додумываю за него. Потому что демонизирую его. И бороться с этим сложно.

- Простите, - опускаю голову, - это больше не повторится.

- Хорошо.

Ага…

...

Стою, глядя на исполнительного директора, которому стала резко безразлична конфронтация со мной, и не знаю - что мне делать. Я ведь уже попросила прощения. И не единожды. Ответ на свою просьбу я тоже получила. Вроде как утвердительный. Так что мне ещё сделать?

- Не будете ли вы так любезны посмотреть на меня?

Глеб-таки поднимает на меня взгляд и смотрит с откровенно безразличным любопытством.

Вот, такой оксюморон.

Но он умудрился воплотить это в жизнь...

- Я искренне прошу прощения, - произношу ровным голосом, - Мне стыдно, что я повела себя так недостойно. Я разочарована в себе самой.

- Вам стало легче? - через несколько секунд молчания, уточняет Глеб.

- Что? - удивленно переспрашиваю.

- Вы высказались. Сообщили мне, что у вас на душе, - кивнув на меня, поясняет мужчина, - Вам стало легче?..

- Да, - не очень понимая, к чему он ведёт, отвечаю.

- Я очень рад за вас. До свидания, Ева, - сухо прощается Глеб и возвращается к документам.

Блин, ну, хоть бы накричал на меня, что ли! Невыносимо видеть подобное безразличие! Ему что, сложно принять мои извинения?!

Медленно выдыхаю, прикрывая глаза.

- Надеюсь, мы сможем найти общий язык, - произношу негромко, но с искренним желанием его найти. Потому что ругаться надоело.

- Только если я побываю у вас во рту.

Закрываю за собой дверь, чувствуя тяжесть на душе… как останавливаюсь.

Недоверчиво поднимаю взгляд на мужчину.

- Что вы сейчас сказали? - переспрашиваю медленно.

- Ничего; вам послышалось, - отрываясь от бумаг, ровно отвечает Глеб, - до завтра, Ева.

- До завтра, - изумленно отвечаю и выхожу из его кабинета.

Мне правда послышалось?..

…

Встряхиваю головой и иду к лифту.

Конечно, послышалось. Глеб никогда бы не сказал ничего подобного. Тем более - мне.

Когда добираюсь до дома, сталкиваюсь с прежней проблемой: я не могу ничего читать. Редактировать мне нечего - со всеми рукописями я уже разобралась и отправила корректору на вычитку, но руки зудели… они буквально требовали взять макбук и продолжить то, что было начато вчера.

- Будь, что будет, - произношу ритуальную фразу и сажусь за… а можно это назвать работой? Или это что-то вроде «сугубо личного способа снять напряжение»? Я же пишу для себя, а не для издательства.

Какое непривычное чувство…

В любом случае, встряхиваю кисти и начинаю печатать.

Когда в квартиру заходит Ксюша, рукой даю ей знак, чтобы не отвлекала. Когда через какое-то время мне подставляют под нос кружку с крепким кофе, я её просто выпиваю, не на секунду не отрываясь от экрана, а когда на этом самом экране всплывает сообщение с моего айфона, в котором Сева сообщает, что подъехал, я изумленно выплываю из плена своих фантазий.

- Уже час ночи? - удивленно смотрю на соседку.

- Ага, - подтверждает та, с любопытством маленького зверька глядя на меня, - ты в этом положении сидишь уже больше трёх часов.

Так, вот, как это у писателей бывает…

- Время незаметно пронеслось, - растирая переносицу, протягиваю.

Затем смотрю на количество заполненных моей писаниной страниц, отмечаю, что не изменяю себе, - их вновь было пять, - и вспоминаю, что именно вывело меня из творческого транса.

- Сева!

Резко поднимаюсь на ноги, тут же зарабатываю головокружение, темноту в глазах и неприятную пульсацию в ногах, - хорошо, хоть не спазмы…

- Блин, мне что - сто лет?.. - ворчу на себя и иду в спальню - приводить себя в порядок.

В итоге решаю, что и так сойдёт, и, припудрив лицо, иду в прихожую.

- Ты к нему? - прозорливо протягивает Ксюша.

- Он ждёт меня снаружи, - подтверждаю, накидывая пальто.

- Мммм, - многозначительно протягивает соседка.

- Даже знать не хочу, о чём ты сейчас подумала, - предупреждаю её и выхожу из квартиры.

Его машину замечаю сразу - он остановился прямо у подъезда. А вот то, что парень вышел из своей железной коробки и сейчас мёрз, дожидаясь меня, - мне не понравилось.

- Ты же заболеешь, - недовольно произношу, подходя ближе.

- Пять минут меня не убьют, - спокойно отвечает Сева и склоняет голову, - ты вышла ко мне.

- Ну, естественно. Ты же написал, что подъехал, - обняв себя за плечи, отвечаю.

- Думал, мне придётся тебя уговаривать.

Мудро молчу, осознав - что поторопилась.

- Надеюсь, ты хоть немного думала обо мне, - звучит мягкий голос студента.

- Мне не до этого было, - вспоминая о том, как прошёл мой вечер, отвечаю, не подумав.

- Ясно.

Что?..

Почему он со мной соглашается?..

Не понимаю его…

- Могу я тебя спросить?.. - задаю вопрос, а потом, не дожидаясь подтверждения, продолжаю, - Как давно я тебе нравлюсь?

- Ты мне не просто нравишься, - спокойно отвечает Сева.

Так…

- Предположим, - не углубляясь в эту тему, киваю, - но как давно?

- С самого начала, - звучит ровный ответ.

- С самого начала? - удивленно переспрашиваю, - Но, когда мы впервые встретились, ты не был способен давать оценку окружавшим тебя людям…

Его тогда сильно прессовали родители - средь бела дня, в центре улицы… высказывали ему за всё, что он натворил, и натворит в будущем - если продолжит так себя вести, - насколько я помню… Сева тогда напоминал дикого зверька, загнанного в угол. Он был растерян, запуган, обозлён, смущен и доведён до точки кипения. И он сорвался с цепи. Оттолкнул от себя свою сердобольную мамашу, не позволил отцу схватить себя за шиворот, наорал на всех за то, что те пялятся на него, останавливаясь и создавая толпу из праздных зевак, кажется, пнул по мусорному баку, за что и попал в руки одному из двух полицейских, по случайности проходивших мимо.

На меня тогда всё это зрелище произвело большое впечатление. Потому что я хорошо понимала чувства того загнанного подростка, из которого теперь вырос такой интересный молодой человек…

А во второй раз мы встретились уже в том заведении на углу, спустя полгода. Я зашла с Сашей выпить бокал вина после бесконечно долгой авральной недели-запуска-новой-серии и неожиданно увидела знакомое лицо. Сева по странной случайности устроился туда помощником бармена. На тот момент он только закончил школу и поступил в вуз.