Неожиданно его магнетический взор изменился, словно бы потемнел. На худом умном лице появилось беспокойное выражение, губы плотно сжались.

Что с ним? Может быть, он жалел о содеянном? Раскаивался в том, что прилетел в Париж? В глубине души Кристина ощутила тревогу. Что, если Майлс вежливо пожелает ей спокойной ночи в конце вечера, и на этом все кончится? Может быть, ей только почудилось, что он как-то по-особенному смотрел на нее в Хэдли-Корте и сегодня вечером в баре? Может быть, она принимает желаемое за действительное?

Не удержавшись, Кристина наклонилась к Майлсу:

– Что-то случилось?

– Вовсе нет, – воскликнул он, очнувшись и отгоняя от себя чувственные помыслы. Затем поднял бокал и, сделав глоток, спросил: – С чего вы взяли?

– У вас такой огорченный вид, – прошептала Кристина и осеклась, заметив выражение насмешливого удивления на его лице.

– Разве? – Майлс поставил бокал и вытащил из кармана пачку сигарет. – Не возражаете, если я закурю? – Кристина покачала головой, и он продолжил: – Боюсь, я не очень голоден.

– Я тоже.

– Это заметно, – пробормотал он, бросив взгляд на ее тарелку. Медальоны из телятины были почти не тронуты.

Майлс посмотрел Кристине прямо в глаза и увидел в них нечто такое, что всколыхнуло его – явный интерес к его персоне. Более того, они горели желанием. Еще в Хэдли-Корте он заметил в них любопытство и затаенную чувственность. Но испытывала ли она то же самое, что и он?

– Когда вы узнаете меня лучше, то обнаружите, что я могу быть откровенным до грубости, но, по крайней мере, вы всегда будете знать, чего от меня можно ожидать, – произнес он без всяких предисловий, абсолютно спокойно. – Давайте не будем вести себя как дети – я говорю о сегодняшней ночи. Мы взрослые люди, и вы знаете так же хорошо, как и я, почему я приехал в Париж. – Протянув руку через стол, Майлс сжал руку Кристины. – Я хочу быть с вами, Кристи, хочу близости с вами. Хотите ли вы того же?

– Да, хочу, – прошептала Кристина.

– Ну что ж, думаю, мы не должны больше мучить себя. Я расплачусь, и мы уйдем отсюда.

Едва они очутились в номере Кристины, как Майлс, захлопнув дверь ногой, резко притянул ее к себе и жадно прильнул губами к ее губам. Объятие его было таким жарким, что он почти вдавил ее в себя, так что она ощутила его наливающуюся желанием плоть. Он провел рукой по ее плечам, спине и ягодицам, и она обвила руками его шею, возвращая ему поцелуи с такой же пылкостью, скользя по его языку своим, чувствуя, как по его телу пробегает дрожь возбуждения.

Кристине показалось, что она растворяется в Майлсе, становится частью его. Она крепко прижалась к нему, боясь, что не удержится на ногах. Тогда он высвободился из ее объятий, поднял на руки и понес в спальню.

Полоска света, падавшего из гостиной, освещала огромную кровать с белевшими простынями. Майлс положил Кристину на постель, снял пиджак, швырнул его на стул и скинул ботинки.

Когда он повернулся к ней, она распахнула ему свои объятия. На лице ее было ожидание. Сердце Майлса заколотилось от предвкушения счастья. Он разул Кристину и лег рядом с ней.

– Кристи, – прошептал он, касаясь губами ее шеи. – Я так хочу тебя, я мечтаю о тебе с того самого вечера, когда увидел на террасе у Ральфа.

– Знаю. Я тоже тосковала по тебе…

Майлс приподнялся на локте, нежно коснулся щеки Кристины и пробормотал:

– Если бы ты только знала, как меня мучило это желание.

Он приник к ее губам. Это был долгий, медленный, нежный поцелуй. Он втянул ее трепещущий язык в свой рот, и вожделенный восторг захлестнул его.

Он гладил ее лицо и шею, затем его пальцы скользнули в вырез платья, коснулись обнаженной груди – на Кристине не было бюстгальтера.

Он склонился над ней и высвободил ее грудь из платья, обхватил губами ставший твердым сосок. Затем поднял шифоновую юбку и провел рукой по ее ноге. Прикосновение к шелку чулка взволновало его. Рука поднялась выше, остановилась на обнаженном бедре и двинулась дальше, пока не замерла между ног, проскользнув под шелковые трусики. Пальцы ощутили влагу, и Майлс понял, что Кристина впрямь томится по нему так же страстно, как и он по ней.

– Сними платье, дорогая, – прошептал он ей на ухо и начал раздеваться.

Не чувствуя неловкости, Кристина быстро легла в постель. Пока Майлс шел к ней, она не сводила глаз с его стройного мускулистого тела, всю атлетическую мощь которого она ощутила, когда он крепко обвил ее руками и ногами.

Майлс вытащил шпильки из волос Кристины и, когда они рассыпались по ее плечам, крепко сжал руками ее голову и стал целовать ее лицо, шею и рот.

Вдруг он остановился и произнес низким, хриплым от желания голосом:

– Я должен взять тебя немедленно, я не могу с собой справиться, Кристи.

– Знаю.

Майлс приподнялся над Кристиной и заглянул ей в лицо. Ее удивительные глаза светились радостью, он прочел в них все, что ему требовалось, все, что он хотел узнать.

Кристина коснулась его волос, затем провела ладонью по напряженной щеке.

– О, Майлс, – выдохнула она, – о, Майлс.

Он приник к ней, подсунул руки под ее ягодицы и, прижав ближе к себе, вошел в нее, ощущая, как все тело бросило в жар, и кровь прилила к голове. Он проникал в нее все глубже, все быстрее, и она отвечала ему. Их сплетенные тела были единым целым. «Я знал это. Знал, что мы идеальная пара, что мы созданы друг для друга», – торжествующе подумал Майлс.

Прижимаясь к нему, Кристина не могла поверить, что такое возможно. «Я хочу всего его, каждую его частичку, – думала она. – Хочу быть связанной с ним навсегда. Отныне я принадлежу ему. Сегодняшняя ночь соединила нас. Полностью и бесповоротно».

Вал страсти обрушился на Майлса. Не в силах больше сдерживать себя, он крикнул, прижимаясь лицом к спутанным волосам Кристины:

– О, моя дорогая, моя дорогая, прости, я больше не могу. Я весь твой. Пожалуйста, будь со мной!

– Да-да, мы вместе. О, Майлс.


Спичка вспыхнула в полумраке комнаты. Майлс зажег сигарету и, глубоко затянувшись, повернулся к Кристине.

– Мне жаль, что все кончилось так быстро, – мягко сказал он. – В следующий раз будет лучше.

– Какой ты глупый. Мне было очень хорошо.

– Ты пристрастна, любимая.

– Пристрастна, конечно, но что с того? Я ведь не солгала. – Кристина улыбнулась.

Майлс нежно улыбнулся в ответ и обнял ее, притянув к себе. Кристина положила голову ему на грудь.

– Можно задать тебе вопрос?

– Конечно.

– О чем ты подумал, когда сказал, что то, что читали друг о друге в газетах и запомнили прочитанное, имеет особый смысл?

– Мне вдруг пришло в голову в баре, что нас влекло друг к другу еще до того, как мы встретились на вечеринке у Джейн.

Кристина улыбнулась:

– Меня-то наверняка влекло.

– И меня тоже, я верю в это, – без тени сомнения признался Майлс.

– Когда я увидела тебя на террасе в Хэдли, я почувствовала ужасную боль в груди, просто невыносимую, и слабость в ногах.

Майлс подивился открытости и непосредственности Кристины. Немногие женщины столь откровенны, особенно в самом начале любовной связи, но он был рад, что она это сказала, подтвердив его мнение о том, что она прямодушна и невинна, несмотря на искушенное окружение. Ему это в ней нравилось. Он был доволен, что мужчины оказались не властны над ней.

– Если тебе приятно будет узнать это, Кристи, то признаюсь, что тоже был чрезвычайно взволнован нашей встречей. Я понял, что должен увидеть тебя снова. – Он затянулся сигаретой. – И был страшно раздражен, когда вынужденно отменил наш ленч.

– А я скорее разочарована. Но когда же ты решил приехать в Париж?

– В середине недели. По пятницам заседания в Палате общин обычно проходят спокойно и посвящены рутинным вопросам и частным биллям, так что я знал, что смогу уйти рано, поэтому и заказал билет на самолет…

– Предварительно, очевидно, позвонив на Брутон-стрит и спросив, где я остановилась.

– Именно так я и сделал.

– Странно, что секретарша ничего мне не передала.

– Я сказал, что звоню по поручению Сьюзэн Рэдли, что она хочет послать тебе цветы и ей нужно знать твой отель в Париже, – объяснил, посмеиваясь, Майлс. – Я предупредил, что тебе об этом говорить не следует, так как цветы должны быть сюрпризом. Я назвался представителем цветочной фирмы.

– Ну и хитер же ты! – Кристина рассмеялась. – А почему ты боялся, что я узнаю, что ты прилетишь в Париж?

– Мне хотелось удивить тебя.

– А если бы у меня здесь была назначена встреча с кем-нибудь? С мужчиной? Любовником?

– Я молил Бога, чтобы это было не так. – Загасив сигарету, Майлс наклонился к Кристине и, поцеловав ее в лоб, тихо сказал: – А ты рада, что я решил махнуть к тебе?

– Очень рада. – Кристина обвила Майлса руками, и они нежно поцеловались. Затем она положила ладонь на его обнаженную грудь и чуть оттолкнула от себя. – Ты собираешься остаться здесь и завтра?

– Разумеется. Я собираюсь провести с тобой весь уик-энд. Уеду в понедельник утром, милая. – Его губ коснулась томная улыбка. Взяв Кристину за плечи, Майлс уложил ее на подушки и, встав рядом на колени, принялся гладить ее грудь и живот. – Теперь лежи спокойно и не говори ни слова, – прошептал он, – сейчас ты испытаешь нечто особенное…

В полночь они вышли из отеля.

Майлс любил джаз и повел Кристину в одно из своих любимых мест, в клуб «Марс», рядом с Елисейскими полями. В клубе было темно, накурено и царила интимная обстановка. Они сидели прижавшись друг к другу на красной плюшевой банкетке, не разнимая рук. Майлс пил виски, а Кристина ледяное белое вино. В перерывах между музыкой он рассказывал ей о джазе, о Биксе Бейдербеке, Чарли Пакере, Фэтсе Уллере, Джанго Рейнхардте и Луи Армстронге и время от времени неожиданно целовал в щеку или сжимал коленку, улыбаясь, заглядывая в глаза, с каждой минутой все больше влюбляя в себя Кристину.

Позднее они отправились в район старых продуктовых рынков, чтобы отведать лукового супа в одном из маленьких кафе. И пока они жадно ели его с поджаренными французскими гренками с тягучим сыром, Майлс рассказывал о своем детстве, о том, как рос в обширном загородном доме в Суффолке, принадлежавшем уже несколько столетий его семье. Стараясь не пропустить ни одного слова, Кристина с интересом узнавала о его молодости и отце с матерью. Было почти шесть часов утра, когда они вернулись в «Ритц», держась за руки и хохоча, без тени усталости, радостно возбужденные оттого, что обрели друг друга.

Майлс вошел вслед за Кристиной в ее номер.

– Ты ведь не собираешься вышвырнуть меня отсюда? – спросил он, снимая пиджак, развязывая галстук и скидывая ботинки. – Я ведь могу поспать здесь, с тобой, правда? Пожалуйста, не выгоняй меня…

Кристина улыбнулась долгой улыбкой и протянула руку. Майлс взял ее, они вместе вошли в спальню.

Майлс запер дверь, обнял Кристину и понес к постели, шепча ее имя. Они снова были близки и заснули в объятиях друг друга. И так продолжалось весь оставшийся уик-энд.

47

– Об этом не может быть двух мнений, – сказал Майлс Кристине в воскресенье вечером. – Меня ждет действительно ужасная неделя.

Они обедали в «Ля Куполь» на левом берегу Сены. Она, взглянув на него, положила вилку. До сих пор Майлс не говорил так серьезно. Теперь же в голосе его звучала озабоченность.

– О чем ты? – спросила Кристина, протягивая руку к стакану с вином. Майлс нагнулся к ней.

– Хью Гейтскел собирается обрушиться с яростной критикой на Энтони Идена из-за этой неприятности с Насером и Суэцким каналом. Я тоже намерен нанести ему ощутимый удар и выступить с резким оппозиционным заявлением как человек Хью. Надеюсь, что весь теневой кабинет не даст ему спуску. Это ужасная ошибка.

– Но ведь ты не думаешь, что на Ближнем Востоке будет война?

Майлс кивнул, на лице его появилось мрачное выражение.

– Боюсь, что так – с Египтом, из-за проблем с каналом. Но давай не будем говорить об этом сегодня. Когда ты возвращаешься в Лондон, Кристи?

– Не раньше субботы. Моему юристу, мэтру Биту, я нужна здесь, чтобы заключить соглашение с парфюмерной фирмой.

Майлс, взяв Кристину за руку, посмотрел на нее с озорным видом.

– Хочешь, чтобы я вернулся в Париж в следующий уик-энд?

– Ох, Майлс, а ты бы смог? – Ее лицо вспыхнуло, глаза заблестели. – Это было бы замечательно!

– Думаю, да, – ответил Майлс, улыбаясь во весь рот.

После обеда они немного погуляли, а затем в забавном старом такси, кроме которого ничего не смогли найти, вернулись в «Ритц».

«Клянусь Богом, он вдрызг пьян», – пробормотал Майлс Кристине на ухо, когда они сидели на заднем сиденье, а водитель петлял по Парижу.

Позднее, в постели, держа в объятиях Кристину, Майлс в волнении произнес: