– Ребекка…

Протянув руки, Кеннет шагнул ей навстречу.

Ребекка вдруг четко осознала, что, если он сейчас дотронется до нее, она растает в его объятиях и поверит любой самой невероятной лжи, которую он придумает в свое оправдание.

– Не трогай меня! – закричала она. – Я не желаю тебя больше видеть!

Она повернулась и бросилась вон из комнаты, опасаясь, что он догонит ее и заключит в объятия. Кеннет что-то кричал ей вслед, но она не слушала его. Ей хотелось поскорее убежать из этого дома.

Не желая привлекать к себе внимание гостей, Ребекка замедлила шаг и сделала равнодушное лицо. Она с трудом пробиралась сквозь нарядную, душистую толпу гостей, которые шли ей навстречу, направляясь ужинать; друзья окликали ее, но она делала вид, что не слышит. В конце концов они друзья Кеннета, и ей нет до них никакого дела. Это ему захотелось восстановить ее репутацию в глазах высшего общества. Спрашивается – зачем? Чтобы иметь достойную жену? Да пропади они все пропадом! У нее нет ни малейшего желания появляться в этом обществе.

Оказавшись в вестибюле, Ребекка вспомнила, что карета прибудет за ними только в полночь, а у нее нет при себе денег для наемного экипажа. Придется идти пешком. Их дом не так далеко отсюда, а Мейфер – район безопасный.

Ребекка вспомнила, что оставила в зале свою шаль, но, оглянувшись, увидела Кеннета, пробирающегося к ней сквозь толпу. Ее охватила тревога, и, моментально забыв про шаль, она поспешила к выходу. Швейцар распахнул перед ней дверь.

– Этот человек преследует меня, – сказала она швейцару, указав на Кеннета, – Постарайтесь задержать его.

– Слушаю, мисс, – с поклоном ответил швейцар.

Хотя швейцар был здоровенным детиной, Ребекка сомневалась, что ему удастся надолго задержать Кеннета, но тем не менее несколько минут она выиграет.

Подхватив юбку, Ребекка сбежала по лестнице. Справа стояла вереница экипажей, а рядом с ними коротающие время за болтовней кучера, поэтому Ребекка свернула влево и побежала по улице, не обращая внимания на любопытные взгляды редких прохожих.

Поворот, короткая улица, снова поворот, еще улица. Ребекка бежала без оглядки, сворачивая каждый раз, как начиналась новая улица. Наконец она устала и остановилась. Схватившись рукой за чугунную ограду, она стояла, переводя дыхание. Студеный ночной воздух холодил ей открытую шею и плечи.

Напрасно она убежала от Кеннета. Не надо было избегать разговора с ним, а наоборот, все выяснить. Хотя что толку: у него потрясающая способность убеждать ее в том, что белое – это черное, и наоборот. Может, ей стоило спокойно вернуться в бальный зал и попросить кого-нибудь из друзей отвезти ее домой в собственной карете? Но кого она могла попросить о такой любезности? Все они друзья Кеннета, а у нее самой совершенно нет друзей.

Тут Ребекка вспомнила о Майкле и Катарине и пожалела, что вместе с Кеннетом она потеряла и их.

«Нет, никто мне не нужен, – подумала она со злостью. – Лучше быть совсем одной».

Но как быть с воспоминаниями? Как она сможет работать в мастерской и не думать о Кеннете? Вот он лениво развалился на ее диване и позирует для портрета. Вот он готовит чай, и они весело беседуют. Всего несколько часов назад они любили друг друга перед камином и для него она была самой желанной женщиной на свете.

Господи, как же раньше ей не приходило в голову, что он просто воспользовался ею? Почему не взять то, что плохо лежит? Боуден совершенно прав: он обыкновенный охотник за приданым. Усыпив ее бдительность, заставил поверить, что ее деньги его совершенно не интересуют. Она никогда не избавится от своей проклятой наивности!

Самые разные предположения роились в голове Ребекки, и бедное ее сердце разрывалось. Надо спешить домой, иначе она сойдет с ума. Но где она, черт возьми? Ночью все кажется другим, да к тому же, убегая из дома Стратморов, она даже не пыталась запомнить дорогу. Улицы становились все уже и мрачнее. Она, должно быть, побежала по направлению к окраине и сейчас заблудилась.

Ребекка попыталась прочитать название улицы, но оно ей ничего не говорило. Все больше волнуясь, она остановилась, чтобы решить, куда же ей лучше пойти. Улица впереди была мрачной и пустынной, идти в том направлении становилось опасно.

Ребекка оглянулась назад и увидела, что к ней медленной походкой приближаются несколько мужчин. Судя по нестройным голосам, все они были пьяны. Ребекка повернулась и быстро зашагала по улице, внезапно вспомнив, что на ней вечернее платье и драгоценности покойной матери. Рука невольно потянулась к опаловому ожерелью, прикрывая его.

Позади раздался хриплый мужской голос:

– Эй, куколка! Куда ты так торопишься? Тебе вовсе не надо идти в Ковент-Гарден, чтобы подцепить клиента. Нас здесь трое мужиков.

С бьющимся сердцем Ребекка ускорила шаг. Неужели никто не придет ей на помощь? Неужели ночью по улицам ходят одни лишь бродяги? Ребекка прижалась к стене дома в надежде, что пьяницы не заметят ее.

Шаги приближались. Внезапно сильная мужская рука схватила ее за плечо… Детина был грузным, с лицом, заросшим густой щетиной, и от него омерзительно несло перегаром.

– А ты смазливенькая, – сказал он, заглядывая ей в декольте. – Каждый из нас заплатит тебе по гинее. Думаю, это приличная цена.

– Вы меня с кем-то спутали, – холодно сказала Ребекка, стараясь не выдать своего испуга. – Я не принадлежу к этому сорту женщин.

Мужчина, державший ее, заколебался, но его приятель громко расхохотался и шагнул вперед.

– Нечего строить из себя недотрогу, – сказал он. – Как говорил мой гувернер, если женщина одна ходит ночью по улицам, да еще одета как проститутка, значит, она шлюха и есть.

Воодушевленный таким замечанием, ее мучитель только сильнее вцепился ей в плечо и попытался ухватить за грудь. Его слюнявый рот впился в ее губы. Теряя сознание от отвращения, Ребекка отбивалась от его грязных лап, но силы были неравными. Не помня себя от страха, Ребекка ногтями вцепилась в его гнусную физиономию. Детина взвыл от боли и откинул голову.

– Ах ты, маленькая сучка! Сейчас я научу тебя хорошим манерам!

Он прижал ее одной рукой к стене, а второй разорвал ей лиф платья. Ребекка попыталась закричать, но он прижал ее к себе, так что ее лицо уткнулась в его плащ. Страх, какого она не испытывала ни разу в жизни, обуял Ребекку. Она, дочь известного художника, сейчас будет изнасилована этими ублюдками, и никто не сможет спасти ее.

Внезапно руки, державшие ее, разжались, отвратительная физиономия куда-то исчезла, и она смогла свободно вздохнуть. Ребекка прижалась к стене, глядя, как неуклюжее тело падает на землю. Из мрака ночи возникла знакомая фигура Кеннета.

– Убирайтесь подобру-поздорову, – приказал он бродягам, бросившимся на помощь своему собутыльнику.

Кеннет едва уловимым движением нанес удар в челюсть одному из бродяг, а второго свалил с ног ударом в пах. Первый, изрыгая проклятия, кинулся в атаку, но Кеннет ухитрился разбить негодяю нос. Бродяга закачался, вытирая рукавом кровь.

– Надо скорее уходить, пока они не вытащили нож или пистолет, – сказал он Ребекке.

– Спасибо, что спас меня, – сказала Ребекка, дрожа как осиновый лист, – но я все равно презираю тебя.

– Ясно. – Кеннет накинул на плечи Ребекки свой фрак и, взяв ее за руку, устремился вниз по улице. – Здесь за поворотом Оксфорд-стрит, где мы сможем нанять экипаж.

– Наверное, приятно сознавать, что на свете есть люди еще хуже тебя, – стуча зубами пролепетала Ребекка.

– Конечно, – невозмутимо ответил Кеннет. – Теперь ты на своей шкуре испытала, что такое быть жертвой.

Кеннет был в чем-то прав, но это еще больше разозлило Ребекку. Хотелось сбросить с себя его фрак, но ей было холодно. Она только плотнее закуталась в него, с наслаждением вдыхая запах, ставший ей родным. Все-таки она не могла полностью отказаться от него. Он, враг ее отца, глубоко проник к ней в душу и сделал ее беззащитной.

Высокую же цену ей придется заплатить за свою слабость.

Ни Ребекка, ни Кеннет не проронили ни слова, пока он искал карету и отдавал распоряжение, куда их везти. Его профиль был словно высечен из ледяной глыбы. В карете он сел подальше от нее.

«Спасибо Господу, что я нашел ее, прежде чем случилось непоправимое. Да, но если бы не я, с ней бы не случилось ничего подобного. Во всем виноват только я один».

Так думал Кеннет, глядя в окно кареты на пустынные улицы. Он знал, что рано или поздно это случится. Как глупо было надеяться, что его тайна никогда не раскроется. Ему всегда в жизни все давалось с трудом, и вот сейчас за какие-то считанные минуты он сам растоптал свое счастье.

Кеннет попытался припомнить, о чем они говорили с Боуденом, и пришел к заключению, что было сказано достаточно, чтобы навеки погубить себя в глазах Ребекки.

Карета подъехала к дому Ситона. Кеннет расплатился с кучером и поспешил по лестнице вслед за Ребеккой, которая что есть силы колотила в дверь.

– Сейчас же собирайте вещи и убирайтесь из нашего дома, – сквозь зубы процедила она. – Если вы не уберетесь отсюда в ближайшие четверть часа, я прикажу слугам вышвырнуть вас вон.

– Никто из прислуги не осмелится сделать это, – спокойно заметил Кеннет. – Кроме того, она подчиняется только моим приказам. Стоит ли нарушать заведенный порядок?

На какой-то момент Кеннету показалось, что Ребекка ударит его.

– Меня нанял ваш отец, и ему решать, когда меня уволить, – продолжал он. – Я признаю свою вину, и если он велит мне убираться, я уйду, но прежде мне надо поговорить с вами.

Не успела Ребекка ответить, как дверь отворилась и на пороге появился дворецкий.

– Отец дома, Минтон? – спросила Ребекка. Она преспокойно вошла в дом, как будто разорванное платье и накинутый на плечи мужской фрак были для нее обычным нарядом.

– Он еще не вернулся, мисс Ребекка.

Глаза дворецкого широко раскрылись от изумления, но вышколенный слуга не задал ни единого вопроса.

С прямой, как палка, спиной Ребекка стала подниматься по лестнице. Кеннет последовал за ней.

– Пройдемте к вам в мастерскую и там поговорим, – предложил он.

– Нет! – Ребекка сбросила фрак и швырнула его Кеннету.

Кеннет машинально поймал его. Стянув с левой руки перчатку, Ребекка сорвала с пальца кольцо и запустила им в Кеннета, которое он тоже поймал по чистой случайности.

– Выбор за вами: моя мастерская или ваша, но поговорить мы должны обязательно, – сказал он.

Зная его настойчивость, Ребекка направилась в свою мастерскую. Пока Кеннет разжигал огонь в камине, она зажгла лампы. Он не обдумывал заранее, что сказать, потому что отлично понимал, что придется говорить только правду.

Огонь в камине разгорелся, и Кеннет выпрямился. Ребекка куталась в шаль и была похожа на маленького рассерженного ребенка.

– Ничто не оправдает ваш поступок, – сказала она с презрением.

– Возможно, но я все же попытаюсь. Прошу поверить мне, что обстоятельства вынудили меня принять предложение лорда Боудена. У меня не было выбора: или я делаю это, или становлюсь полным банкротом. Мне самому была ненавистна мысль шпионить за вашим отцом, и с каждым днем становилось все труднее скрывать свой обман. Я ненавижу ложь.

– Именно поэтому вы и соблазнили меня. Все из-за того, что вы ненавидите ложь.

– Я соблазнил вас? – Лицо Кеннета выражало искреннее удивление. – Постарайтесь вспомнить, как это произошло.

Ребекка покраснела.

– Ну хорошо, это я соблазнила вас, но ни один порядочный человек не пошел бы на это, зная, с какой целью он пришел в чужой дом.

– Я повторял себе это изо дня в день, но ничего не мог поделать с собой, Ребекка.

– Как убедительно! Вы могли жить с вашей ложью неделями, но у вас не хватило сил противостоять чарам старой девы.

– Это Боуден говорил что-то о вашем возрасте, но для меня вы самая замечательная женщина на свете. И самая желанная.

Кеннету снова показалось, что Ребекка ударит его.

– Не пытайтесь мне льстить, – сказала она. – Вы прекрасно отдавали себе отчет в своих поступках. Почему бы не заполучить себе в жены богатую наследницу?

С Кеннета было достаточно. Он схватил Ребекку за плечи и впился в ее губы долгим поцелуем. Она неистово сопротивлялась, но вскоре страсть победила гнев и ее губы раскрылись в своей беззащитности.

Тело Ребекки обмякло, и Кеннету оставалось только отнести ее на диван и утолить свою страсть. Может, тогда между ними возникнет взаимопонимание?

Но это же безумие! Возможно, тело Ребекки и не станет сопротивляться, но в душе она его презирает, и если он сейчас возьмет ее силой, то она никогда не простит ему этой подлости.

Разжав объятия, Кеннет отпустил Ребекку.

– Вы все еще продолжаете думать, что рассудок может властвовать над телом? – спросил он.

Прижав ладонь ко рту, Ребекка расширенными от ужаса глазами смотрела на Кеннета.