Бриттани Черри - Волны, в которых мы утонули

Чувствовала ли она боль на моих губах?

– Ложись, – приказал я.

Она сделала, как я сказал.

Она стянула с меня боксеры, и я отбросил ее белую майку в сторону. Мой язык затанцевал по ее соску, и она ахнула. Этот звук заставил меня на секунду остановиться, но когда она запустила руки в мои волосы и опустила мою голову себе на грудь, я понял, что мне нужно попробовать каждую ее частичку. Мне нужно было поглотить ее существование, чтобы боль жизни на какое-то время исчезла.

Тонули.

Мы тонули. Тонули в печали, задыхались от боли. С каждым прикосновением, которым мы обменивались, волны разбивались о нас. Я сомкнул пальцы вокруг края ее трусиков, наблюдая, как они скользят вниз по ее красивым бедрам. Мои губы коснулись ее живота, и я снова услышал ее стон. Я поднял глаза и увидел, что она смотрит на меня. Я видел, что она хотела закрыть глаза, но не могла. Она должна была наблюдать за мной, изучать меня.

Да? – спросил я про себя, глядя в ее голубые глаза.

Она кивнула один раз.

Да.

Я опустился ниже и коснулся губами нежной кожи ее бедер. Затем я прижался к ней, скользя в ее влагу, чувствуя тесноту наших страхов с каждым толчком, чувствуя, как вода поднимается над нашими головами.

Наш корабль разбивался о волны прилива, унося нас с собой в пучину.

В тот вечер я кое-что понял о жизни. Иногда дождь был приятнее солнца. Иногда боль приносила больше удовлетворения, чем исцеление. И иногда кусочки головоломки были более красивыми, когда они были разбросаны.

Мы занимались любовью в темноте. Это было беспорядочно, это было неудобно, это была та сторона нас, о существовании которой мы даже не подозревали. В ту ночь мы отдались темноте, потеряв себя, но отчего-то чувствуя, что мы на верном пути.

По мере приближения рассвета наши поцелуи переходили в нечто большее. С каждым поцелуем, с каждым движением и каждым стоном буря стихала. Мэгги не сводила с меня глаз каждый раз, когда я погружался в нее все глубже. Мне нравилось, что она чувствовала, мне нравилось, как она шептала, мне нравилось, что она любила меня. Мне нравилось любить ее. Мы стали единым целым, стали якорями друг для друга, нашли путь к берегу.

Когда солнечные лучи пробились сквозь занавески и птицы начали петь, мы продолжали любить друг друга при свете дня.

Мэгги

Шерил: Можешь приехать домой? Мне нужна твоя помощь.

Я прочитала сообщение от сестры, стоя в ванной, завернувшись в полотенце после душа. После ночи, проведенной с Бруксом, мне ужасно хотелось спать. Говорить о том, что со мной случилось, было, наверное, сложнее всего в моей жизни, но это было и лучшее, что я сделала. Мне казалось, что с моей души упала бо́льшая часть груза.

– Брукс, – крикнула я. – Кажется, нам нужно домой.

Ответа не было.

Я обошла весь дом, кутаясь в полотенце, но его нигде не было. Когда я вышла на крыльцо, солнечный свет поцеловал мою кожу. Мой взгляд метнулся к озеру, и я не только увидела его, но и услышала. Брукс был на лодке посреди озера. Он пел. Пел под лучами солнца.

Когда он вернулся, я уже оделась и собрала свои вещи.

– Все в порядке? – спросил он меня.

– Да. Шерил только что написала, что я нужна родителям. Сможешь отвезти меня обратно? – Я поморщилась. – Я знаю, что ты, возможно, не готов вернуться, но мне просто нужно убедиться, что все в порядке.

– Конечно. Пойду тоже соберу вещи.

– Ты вернешься со мной?

– Я только что вернул тебя, Мэгги Мэй Райли, и никогда больше не отпущу, – сказал он, подходя и обнимая меня. – Кроме того, я еще несколько недель назад должен был вернуть лодку. Почти уверен: я должен больше, чем мне хотелось бы.

Я хихикнула.

Мы сложили вещи в машину, погрузили лодку на прицеп и поехали домой. В дороге мы не слушали радио. Я знала, что Брукс не был готов погрузиться во что-то, связанное с музыкой. Если раньше он ждал, пока я обрету свой голос, теперь настала моя очередь терпеливо ждать, пока он обретет свой. И он найдет его – я это знала. То, что он пел в лодке, было для меня самым большим знаком. Он медленно, но верно находил дорогу домой.

– Пожалуй, я подожду здесь, – сказал Брукс, подъезжая к нашему дому. – Не хочу вмешиваться.

Я наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Ты уверен?

– Да. Иди помоги маме. Я буду здесь.

Я кивнула и сказала, что не задержу его надолго. Как только я вышла из машины, ко мне подбежала Шерил.

– О господи! Почему так долго? Я писала тебе четыре часа назад! – Она застонала.

Я хихикнула, подходя к своей драматичной сестре.

– Дорога от коттеджа занимает как раз четыре часа.

– Я знаю, но это не значит… – Она замолчала. Ее руки взлетели к груди. – Прости. Погоди. Придержи лошадей. Ты только что… – Она скрестила руки на груди, выпрямила их, положила на бедра и снова скрестила. – Ты… заговорила?

Я кивнула.

– Да, я тут пробую кое-что новенькое.

– О господи. – Она поднесла руки ко рту. Она заплакала и легонько стукнула меня по плечу. – Что б меня, моя сестра говорит! – закричала она, взяв меня за руки, закружила и стиснула в объятьях. – Господи, мама просто с ума сойдет. Идеально! Ее нужно приободрить.

– А что с ней такое?

– Ну, знаешь, она каждый вечер плачет и ест мороженое, как будто других продуктов на свете не существует.

– Она так сильно по нему скучает?

– Больше, чем ты думаешь. К тому же с папой дела тоже плохи. Впервые за долгое время проблемы в семье создаем не мы. – Она подмигнула мне, а потом снова расплакалась. – Мэгги. Ты говоришь.

Мы долго стояли во дворе, обнявшись. Когда мы наконец разомкнули объятья, она посмотрела на Брукса.

– Эй, приятель, это из-за тебя у моей сестры прорезался голос?

Он опустил окно и прокричал:

– Виноват. Она вспылила.

Шерил засмеялась.

– Спасибо, что разозлил мою сестру, Брукс.

– Обращайся, Шерил. В любое время.

Когда мы вошли в дом, мама сидела на диване в гостиной и смотрела телевизор.

– Мэгги Мэй, – удивленно сказала мама. Она встала и подошла ко мне, заключив меня в объятия. Ее волосы были растрепаны, и я могла поклясться, что у нее на подбородке был размазан шоколад. – Я скучала по тебе.

– Я тоже скучала по тебе, мама.

Услышав мой голос, она отшатнулась назад. Я слегка ухмыльнулась ей.

– Я знаю. Сегодня люди на меня примерно так и реагируют.

– Нет. Стой. Как? Что? – Она начала задыхаться. – О господи, Мэгги Мэй. – Она крепко обняла меня и не отпускала. – Я не понимаю, – сказала она ошеломленно. Что поменялось?

– Время.

– Господи! – У нее дрожали руки. – Мы должны сказать Эрику. Мы должны позвонить ему. Он должен приехать. Боже мой! Нужно, чтобы он приехал. – Она начала расхаживать по дому. – Не могу поверить, что он это пропустил.

– Сделаем ему сюрприз? – предложила Шерил. – Например, пригласим на ужин? – Шерил подмигнула мне. Она убивала двух зайцев одним выстрелом: папа услышит, как я говорю, а наши родители снова будут в одной комнате.

– Это… – мама прищурилась, – это вообще-то очень хорошая мысль! Я закажу китайской еды! Шерил! Позвони своему отцу и попроси его приехать. Скажи, что тебе нужно сказать ему что-то очень важное!

– Уже бегу! – сказала Шерил, бросаясь за сотовым телефоном.

– И еще, Мэгги, пригласи Брукса в дом. Зря он так долго сидит в машине. Кроме того… – Она подошла ко мне и положила руки мне на щеки. С ее губ сорвался тяжелый вздох. – У тебя очень, очень красивый голос. И всегда был, только жаль, что я так долго его не слышала. – Она поцеловала меня в лоб и поспешила накрывать стол.

Когда папа, приехав, увидел нас с Бруксом, он смутился, но все же был рад нас видеть. Мы сели ужинать. Мама очень нервничала и не смела поднять глаз на папу. А папа едва смотрел на нее. По большей части разговор поддерживала Шерил: у нее всегда это хорошо получалось.

– Мэгги Мэй, передай мне, пожалуйста, китайские роллы, – попросил папа.

Мама посмотрела на меня и кивнула один раз.

Я откашлялась и протянула ему китайские роллы.

– Держи, пап.

– Спасибо, милая. – Он прервался. Он посмотрел на меня, его глаза встретились с моими. Он не поверил своим ушам. – Быть не может.

Я кивнула и дважды стукнула по столу.

– Да.

– О… о гос… – Он прижал руки к груди, и у него на глаза навернулись слезы. Он снял очки и прикрыл лицо руками. Он заплакал. И когда по его щекам потекли слезы, мама снова начала рыдать. Папа встал, и я последовала его примеру. Он подошел ко мне и заправил волосы мне за уши. Он положил ладони мне на щеки, точно так же, как это сделала мама. – Скажи что-нибудь еще. – Он нервно засмеялся. – Вообще что угодно. Скажи что-нибудь. Что хочешь. Скажи «ничего». Неважно что. Просто скажи еще что-нибудь.

Я положила руки ему на лицо точно так же, как он мне, и прошептала слова, которые всегда хотела сказать первому мужчине, который любил меня всем сердцем:

– Земля вертится, потому что твое сердце бьется.

Мы засиделись за столом до поздней ночи, смеялись и плакали. Они заставляли меня произносить все существующие на свете слова. Мы позвонили по «Скайпу» Кельвину. Брат был в деловой поездке в Нью-Йорке, но когда увидел, что Брукс улыбается и что я говорю, он тоже заплакал. В тот вечер мама и папа часто одновременно начинали смеяться и плакать, но так и не поговорили. Хотя я видела, как дрожат их губы, замечала украдкой брошенные друг на друга взгляды. Было очевидно, что они все еще любят друг друга.

– Ну, – сказал папа около часа ночи. – Мне пора.

Он встал, и я посмотрела на маму, молча умоляя ее сказать что-нибудь, но она молчала. Она смотрела, как ее любимый снова уходит.

– Что это было? – спросила я у нее. – Ты должна пойти за ним!

– Что? Нет. Мы расстались. Мы оба именно там, где хотим быть, – сказала мама.

– Вот не надо врать! – прокричала Шерил. – Не надо! Мама, когда ты в последний раз была в душе?

Мама и впрямь задумалась, пытаясь вспомнить, когда в последний раз принимала душ.

– Я хожу в душ! – заявила она.

– Ага, – фыркнула Шерил. – И мороженое не ешь.

– Но твой отец счастлив. Кажется, он счастлив.

Я бросила на нее понимающий взгляд. Конечно, он не счастлив. Часть его сердца все еще билась у нее в груди. Как можно быть счастливым, если у тебя в груди недостает части души?