Барбара Картленд - Волшебные крылья

Когда они сидели в тот вечер за столом в обеденном зале, маркиз невольно любовался девушкой, которая, несмотря на свою необычную бледность, казалась ему сегодня особенно красивой.

Переодеваясь к обеду у себя в комнате, он думал о том, какой шок должна была испытать такая добрая и нежная девочка, когда почти на ее глазах застрелили красавицу олениху.

Однако Мина вышла к обеду, ничем не выдавая своих эмоций. Ее сдержанная манера поведения резко отличалась от тех представлений, которые обычно устраивала ему Элоиза Батлет, да и многие ее предшественницы.

Теперь, за столом, маркиз старался изо всех сил отвлечь девушку от грустных мыслей, заведя разговор на темы, которые обычно ее интересовали больше других. В частности, он стал рассказывать ей о тех странах, в которых сам побывал, и о многих достопримечательностях, увиденных им. Вспоминал маркиз и забавные истории, которые с ним приключались во время его путешествий.

Он рассказывал ей о сфинксе, о волшебных садах Семирамиды, о Тадж-Махале, который, с его точки зрения, был самым красивым из всех известных ему памятников подобного рода.

Во время своих рассказов маркиз с удовольствием наблюдал за девушкой. Ему очень нравилось, как она его слушала. Ее глаза были с восторгом обращены на него, казалось, она даже иногда задерживает дыхание, боясь пропустить хоть слово из его рассказа.

И, глядя на ее милое, оживленное лицо, маркиз думал, что полюбил девушку не только за красоту, ласкающую взгляд, но за красоту души, за пытливый ум и сильный характер, за ее очаровательную непосредственность. Словом, он любил ее, и этим было сказано все. От одного ее присутствия его бросало то в жар, то в холод, и с каждой минутой, проведенной в ее обществе, все сильнее разгорался огонь, который ему было уже трудно сдерживать.

В конце концов он начал все чаще ловить себя на мысли, что ему не терпится сказать ей о своей любви. Маркизу становилось все труднее сдерживать свои чувства, ничем не обнаруживать их, когда они столько времени проводили вместе.

«Она само совершенство!» — подумал он, когда девушка улыбнулась ему в ответ на какие-то слова в его рассказе, тронувшие ее.

Возможно, из-за того, что тема смерти так или иначе постоянно присутствует в сознании каждого человека, даже еще молодого и полного сил, разговор как-то сам коснулся того, что ждет их после жизни и что каждая из мировых религий обещает на этот счет своим верным последователям.

Они говорили о райских полях из греческой мифологии, о Валгалле викингов, Нирване буддистов, садах Ислама мусульман и о сапфировом море и золотой арфе христианского Рая.

Мина высказала в этом разговоре немало интересных мыслей. Затем, в самом конце, маркиз не смог не затронуть того, что волновало его и было постоянно у него на уме:

— И конечно, для всех мужчин и женщин Рай может быть настоящим Раем только в том случае, если рядом с ними есть те, которых они любят.

Мина ничего не ответила, но ее взгляд невольно обратился к портрету знаменитой фаворитки короля.

— Вы достаточно умны и начитанны, Мина, — довольно резко упрекнул ее маркиз, — чтобы понять, что я говорю совсем о другой любви.

Она повернулась и с интересом посмотрела на него. Маркиз продолжил:

— Вы достаточно много прочитали книг, а передумали и того больше, и поэтому знаете так же хорошо, как и я, что у каждого мужчины есть выбор между любовью весьма приземленной и другой, в которой участвуют не только тела, но и души, святой любви. Мечта о такой любви живет в тайниках души самого отпетого циника, хотя, быть может, он никогда в этом и не признается.

Его голос звучал так искренне и проникновенно, что задел Мину за живое. Маркиз увидел мгновенный отклик в широко раскрытых доверчивых глазах девушки.

— Скажите… это правда? — тихо спросила она, глядя на него как зачарованная.

— Клянусь вам, это абсолютная правда, и хотя мужчина может так и не встретить ту, единственную, которая ему предназначена, но он никогда не перестает искать ее… иногда всю жизнь.

Маркиз видел, что Мина все еще не до конца ему верит, он почти угадывал ее мысли в данную минуту, понимая, что она не могла не вспомнить о своей мачехе и Элоизе Батлет.

— Мужчина — всего лишь человек, Мина, — продолжил маркиз, — и на протяжении его путешествия по жизни ему встречается много женщин, которые, подобно прекрасным цветам, украшают его путь. Но из-за того, что они так прелестны и так хрупки, в нем просыпается древний инстинкт, ему хочется срывать их и превращать в свою собственность. Но когда они увядают, как всегда происходит с цветами, он выбрасывает их.

Мина чуть слышно вздохнула. Маркизу не надо было другого подтверждения в том, что она поняла, о чем он хочет ей сказать, и Тиан продолжал:

— Но каждый мужчина всегда жаждет истинной любви, которая не увядает так быстро. Я говорю о той великой любви, которая была у султана Шах-Джахана. Когда умерла его жена Мумтаз-Махал, женщина, которую он любил больше самой жизни, он навсегда обессмертил ее имя и свою любовь к ней, выстроив прекрасный Тадж-Махал, усыпальницу для своей любимой. А затем он приказал приготовить для себя гробницу рядом с ее, чтобы не разлучаться с ней и после смерти.

Ему показалась, что выражение в глазах Мины несколько смягчилось и ее лицо осветилось каким-то внутренним светом, будто его слова вызвали в ней воспоминания о прекрасном и величественном Тадж-Махале, о котором он столько ей рассказывал.

Поскольку у маркиза был очень богатый опыт во всем, что касалось женщин, он прекрасно знал, когда следует остановиться. Поэтому он закончил доказывать ей свою точку зрения и просто перевел разговор на другую тему. Они еще долго беседовали о самых разных вещах, когда, покинув столовую, где они и так задержались дольше обычного, перешли в гостиную.

Пока они разговаривали, наступил вечер, и из окон гостиной были видны багрово-фиолетовые и ярко-розовые облака с золотой каймой, окрашенные последними лучами заходящего солнца. Высокие могучие дубы за окном отбрасывали таинственные тени, наполнившие парк странным призрачным полумраком.

Мина через открытое французское окно вышла на террасу, чтобы полюбоваться последними красками закатного неба и тихой гладью озера, в которой отражались облака.

Она смотрела в ту сторону, где за озером, на тихой мирной поляне, пыталась приручить косуль и где сегодня днем встретилась со смертью, наблюдая агонию умирающего животного.

Маркиз, вышедший вслед за ней, проследил направление ее взгляда, и ему не стоило никакого труда понять, о чем она думает.

— Поскольку сегодня вам пришлось многое пережить, Мина, — сказал он тихо, чуть склонясь к девушке, — я предлагаю вам пойти спать пораньше. Дело в том, что на завтра у меня есть великолепный план. Надеюсь, что вам понравится то, что я задумал, и я бы хотел, чтобы к завтрашнему дню вы как следует отдохнули.

Она обернулась и подняла на него сразу засверкавшие от возбуждения глаза, в которых отражались загоравшиеся на небе первые звезды.

— Что это будет? — с живым интересом спросила Мина.

— А вот это секрет, — ответил он, улыбаясь. — Если я скажу вам сейчас, то вы будете думать об этом и не заснете, а я бы этого очень не хотел. Вы должны выспаться.

— Сюрприз! Это звучит очень заманчиво!

— Надеюсь, что вы будете так думать и завтра, — ответил маркиз. — Но прежде всего мы должны как следует натренировать Светлячка.

— Вы же знаете, как я люблю ездить на нем!

— И он очень вас любит. Так же, впрочем, как голуби, птицы в саду и олени. Вы принесли много любви в Вент Роял, Мина.

— Это самый прекрасный комплимент, который я когда-либо слышала, — воскликнула она радостно, — и спасибо вам за то, что вы были так добры ко мне… и что вы так все хорошо понимаете…

Ее голос невольно дрогнул от волнения при последних словах, и маркиз понял, что девушка подумала о тех минутах, когда при виде умершей оленихи она прижалась к нему в поисках утешения и защиты.

— Я надеюсь, что смогу всегда оставаться таким в ваших глазах, — сказал он тихо. — А теперь спокойной ночи, Мина.

Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее в щеку, как он поцеловал бы на ночь ребенка, желая ему приятных снов.

Маркиз сам не понял, как это произошло. Видимо, Мина повернула голову, чтобы взглянуть на него, в тот же самый момент, когда он наклонился к ее лицу, и вместо того, чтобы коснуться легким поцелуем девичьей щеки, его губы прижались к ее полуоткрытым губам.

Ее губы оказались именно такими, как он и представлял себе в своих мечтах: мягкими, нежными, невинными.

Больше всего на свете ему бы хотелось сейчас обнять ее так же, как утром на поляне, и целовать, целовать без конца, нежно и страстно. Но маркиз любил девушку со всей глубиной и полнотой этого чувства. Он не мог обмануть ее доверия, не хотел напугать ее, оттолкнуть от себя. Он боялся порвать ту тонкую ниточку доверия и дружбы, которая начала завязываться между ними.

Только железная воля помогла сейчас ему не поддаться своим желаниям.

Прошло несколько долгих секунд — или то были века, — когда они стояли, прижавшись друг к другу, и маркиз вдруг почувствовал себя так, будто обрел наконец свою недостающую половину.

Затем огромным усилием воли он поднял голову.

— Спокойной ночи, Мина! — прошептал он каким-то чужим, слегка дрогнувшим голосом.

Еще несколько мгновений девушка стояла не шевелясь, глядя прямо ему в глаза.

А затем она вдруг метнулась прочь, как испуганная косуля, и выбежала с террасы в гостиную. Он остался один.

Еще мгновение маркиз слышал только учащенный стук своего сердца, отдающийся в висках. Его тело и душа преисполнились восторгом, который горячей волной бежал по жилам, наполняя удивительным ощущением ценности и полноты жизни.

А затем, опомнившись, Тиан резко одернул себя. Он должен сдерживать свои безумные желания. Мина еще совсем ребенок, и ему придется найти в себе силы, чтобы не давать волю чувствам, по крайней мере, еще около года.

Взбежав вверх по лестнице в свою комнату, Мина едва осознавала, что с нею происходит. Все, о чем она могла сейчас думать, так это о неожиданном, безмерно поразившем ее поцелуе маркиза.

Когда его губы коснулись ее губ, ей показалось, что в нее будто бы ударила молния, пробудив в ней чувства и ощущения, о которых она раньше даже и не подозревала и никогда не мечтала ни о чем подобном.

Это было настолько мощное потрясение, что Мине показалось, словно она была слепа и вдруг внезапно прозрела. Это могло быть только одно, то самое волшебное, божественное в своем совершенстве чувство, о котором маркиз говорил ей сегодня за обедом. Это была любовь!

Читая стихи и романы о любви, мечтая о ней, как о невозможном чуде, Мина никогда не подозревала, что любовь может нагрянуть так внезапно, застигнуть врасплох. Девушка была потрясена настолько, что не могла бы описать все ощущения, что словно снежная лавина обрушились на нее. В эти несколько мгновений, что длился его поцелуй, ей показалось, что она перестала быть простым человеком, она была богиней, она была самой Афродитой.

Только теперь, вспоминая слова маркиза, Мина начала понимать не только то, что он пытался ей объяснить, но также и то, что это за волшебная сила, которая притягивала к ней птиц и других животных. Она поняла наконец, в чем скрывался источник этой силы.

Это был дар любви! Она излучала доброту и любовь, и в этом заключалась «магия», ее колдовство, притягивающее к себе всех живых существ, жаждущих любви и откликающихся на ее зов.