Барбара Картленд - Волшебные крылья

При мысли о том, что они расстались навсегда, сердце ее болезненно сжалось. Словно тяжелый камень лежал у нее на груди, мешая дышать.

В ее душе поселилось безысходное отчаяние, Мина чувствовала смятение и растерянность. Она потеряла его. О чем бы девушка ни думала, она снова и снова возвращалась к этой мучительной мысли.

Когда поезд уже подъезжал к Лондону, Мина постаралась взять себя в руки и сказала себе, что она больше не ребенок, за которого выдавала себя в Вент Роял, а вполне самостоятельная девушка, а посему и должна вести себя так, как ведут себя взрослые люди. С помощью такого самовнушения она убедила себя не беспокоиться о будущем и не волноваться.

По прибытии на станцию Мина подозвала носильщика и, наняв экипаж, переехала на другой вокзал, где села на поезд до Линкольншира.

Впрочем, у нее заметно поубавилось бы уверенности, если б только она поняла, что главная причина, по которой ей все так легко удавалось, заключалась в том, что она была слишком молода и прелестна и это вызывало к ней благодушное отношение.

Носильщики смотрели на нее с отеческой заботой, извозчик наемного экипажа позаботился о том, чтобы подвезти ее как раз туда, где стоял поезд нужного ей направления, и помог найти носильщика, а кондуктор поезда, отправлявшегося из Лондона, заботливо проследил, чтобы она удобно разместилась в купе, прежде чем дал сигнал к отправлению.

Впрочем, несмотря на такое участие и помощь со стороны окружающих, это было весьма трудное и долгое путешествие, так как ей пришлось еще раз пересаживаться на поезд, который уже подвез Мину к ближайшей от ее дома железнодорожной станции.

Здесь она спросила про почтальона Тома Пирсона, который, как она знала, развозит посылки и мог бы подвезти ее до дома. Ей сказали, что он заезжает на станцию ежедневно, как раз примерно в это время.

Чувствуя, что судьба явно к ней благоволит, Мина некоторое время провела в ожидании, и когда он приехал, то с радостью взялся подвезти девушку вместе с ее вещами оставшиеся пять миль до родного дома.

Мина надеялась, что поскольку Том был прекрасно осведомлен о всех делах, происходящих в деревне, то сможет сказать ей, кому из местных жителей ее дядя поручил присматривать за домом и отдал ключи. Ее надежды были не напрасны.

— Да это ж миссис Бригс, мисс Мина, — сразу же сказал Том. — Небось вы ее помните?

— Да, конечно, я прекрасно помню миссис Бригс, — обрадованно воскликнула девушка. — Она очень любила моих родителей, поэтому, уверена, позволит мне побыть дома, пока я не найду себе какую-нибудь работу.

— Я уж слыхал, что вам осталось не так-то много денег после смерти вашего родителя, — посочувствовал Том. — Это неправильно. Ваш батюшка был такой достойный джентльмен!

Мина почувствовала, как ей становится теплее от его искреннего сочувствия, а Том все говорил и говорил о ее родителях. Его усталые лошадки бодро бежали по пыльной дороге, чуя, что впереди их ждут удобные стойла и мера овса.

Когда они наконец доехали до Манор-хауза, Том сказал ей:

— Я высажу вас прямо у передней двери и выгружу ваш сундук, а затем заеду к миссис Бригс и передам ей, что вы приехали. Вам незачем ехать со мной.

— Спасибо большое за вашу доброту, Том, — растроганно сказала Мина.

Девушка поднялась по ступеням к закрытой двери своего дома, чувствуя себя очень несчастной и усталой. Она выглядела такой маленькой и одинокой на пороге родного дома, где ее никто не ждал, что почтальон постеснялся брать с нее плату за проезд.

— Приберегите свои денежки, мисс, — пробормотал он. — Они вам еще ох как пригодятся.

Том уехал, а Мина сидела на своем сундуке, опустошенная и измученная от усталости и горя. Однако когда вдалеке стих стук колес, она огляделась, и внезапное ощущение радости от встречи с родным домом помогло ей преодолеть мрачные мысли. Мина даже немного воспряла духом. И тут же мысли ее вновь унеслись к маркизу.

Вместо своего небольшого, скромного дома, потрепанного непогодой и ветрами, дующими с болот, с облупившейся краской на дверях, она видела перед собой величественное прекрасное здание, окруженное парком.

Вент Роял. Окна блистают золотом в последних лучах заката. Трепещет на ветру штандарт маркиза. И в небе парят белые голуби, летящие над цветущими лугами к себе домой.

«Птицы Афродиты, — подумала Мина, — птицы моей несбывшейся любви!»

И снова она почувствовала вкус поцелуя, тепло его губ на своих губах, и ее душа рванулось назад, к нему, готовая лететь на этих белых крыльях, крыльях любви.

Маркиз направлялся в Уайт-клаб, будучи в прескверном расположении духа.

Он провел очень неприятное, беспокойное утро, пытаясь добиться хоть какого-то вразумительного ответа от старых слуг в Лидфорд-хаузе. В конце концов он решил, что они выжили из ума, так как не смогли ответить ни на один его вполне простой вопрос.

Слуги не могли точно вспомнить, когда в последний раз видели мисс Кристин; они не знали, покинула ли она школу; они полагали, что секретарь лорда Лидфорда находится в отпуске и у него ничего нельзя уточнить; они не могли припомнить имена слуг, которые уехали в деревню; они не знали, где сейчас может быть мисс Кристин.

В конце концов после часа этих почти бесполезных расспросов маркизу удалось вытянуть из женщины, которая оказалась несколько более разумной, чем ее муж, что какая-то молодая леди, которой они прежде никогда не видели, приехала к ним в дом однажды утром, кажется, это было несколько недель назад, а затем почти сразу уехала в другом экипаже.

Больше ему ничего не удалось у них узнать, и хотя маркиз был уверен, что это была Мина, женщина не могла как следует описать эту девушку. Она ничего не помнила, кроме того, что та была, кажется, небольшого роста.

Маркиз так же, как и его бабушка, вначале был просто изумлен, а затем сбит с толку содержанием писем девушки, которые она оставила для них обоих.

В то утро он, как обычно, поднялся в семь часов и спустя полчаса направился в конюшню, где ожидал встретить Мину. Маркиз почти не сомневался, что она придет туда же, желая совершить утреннюю верховую прогулку.

Проходя через вымощенный двор, он уже предвкушал, как услышит ее нежный задорный голосок, которым она обычно разговаривала со Светлячком. К своему удивлению, маркиз ожидал встречи с ней, как ждет влюбленный мальчишка первого свидания со своей возлюбленной. Чувство, которое он сейчас испытывал, удивляло, но и радовало его неожиданной свежестью и чистотой. Тиан не помнил такого восторга и душевного подъема от ожидания встречи с женщиной.

Вот сейчас он войдет в конюшню, и она повернет головку и посмотрит на него с тем особенным светом в глазах и легкой улыбкой на своих нежных и таких сладких — он хорошо помнил этот вкус — губах.

Воспоминание о ее губах, о поцелуе вчера вечером на террасе, под звездным небом, заставило его сердце биться сильнее, вызвав в душе такой восторг, которого он никогда не испытывал за всю свою жизнь. Эта девушка вызывала в нем странное чувство, которое было совсем не похоже на все то, что он чувствовал, целуя многих других женщин.

В его чувстве, помимо физического влечения, было что-то еще, более изысканное и возвышенное, что заставляло сдерживать страсть и относиться к ней с бережной осторожностью, воскрешая в нем дух забытого рыцарского благородства.

И действительно, стремясь защищать Мину даже от себя самого, он чувствовал себя подобно рыцарю, посвятившему себя служению своей Прекрасной даме и идущему на поединок с ее лентой на шлеме.

«Я люблю ее, — подумал он, — и наша любовь будет таким примером взаимного доверия и счастья, что, несомненно, удивит всех, кто меня знает».

С этими мыслями маркиз подошел к двери конюшни и, к своему великому разочарованию, обнаружил, что Мины там нет.

— Где мисс Лидфорд? — нетерпеливо спросил он Эбби, который в это время седлал жеребца.

— Она отчего-то опаздывает сегодня, милорд, — отвечал Эбби. — И это так не похоже на нее, ведь мисс Мина всегда приходит прежде вашей светлости.

— Да, действительно, — задумчиво кивнул маркиз.

Пять минут спустя, сгорая от нетерпения, он послал одного из грумов в дом узнать, что помешало мисс Лидфорд присоединиться к нему на утренней верховой прогулке.

Сначала ему пришло в голову самое очевидное — девушка смущена и испугана тем, что произошло вчера вечером между ними.

В то же время он имел основания предполагать, что она была охвачена таким же восторгом, что и он. Маркиз был слишком опытен, чтобы не понять — она отвечала ему, и отвечала с неожиданной страстью и желанием. И это именно маркиз прервал поцелуй, боясь, что еще немного — и он потеряет над собой контроль.

Он не мог поверить, что Мина сожалеет о том, что произошло между ними, или что она слишком напугана и поэтому избегает с ним встречи. Но в то же время маркиз стоял перед очевидным фактом, что Мина не пришла в конюшню сегодня утром и что он, как и Светлячок, очень разочарован.

Эбби вместе с другим грумом вывели лошадей во двор, и маркиз молча стоял возле них, нетерпеливо постукивая хлыстом по начищенным до блеска сапогам.

Наконец прибежал грум, которого послали в дом за вестями о мисс Лидфорд, однако самой девушки не было видно, и маркиз, нахмурившись, ждал объяснений.

Грум сказал, едва переводя дыхание от быстрого бега:

— Мне сказали, ваша светлость, что мисс Лидфорд в доме нет.

— Что это значит? А где же она? — резко спросил маркиз, грозно глядя на грума.

— Стало быть, она уехала сегодня рано утром, ваша светлость, — сжавшись от этого взгляда, пробормотал слуга.

Взгляд маркиза выражал теперь полное недоумение. Однако понимая, что парнишка не в состоянии ответить ни на один из его вопросов, маркиз, резко ударив хлыстом по сапогу, решительно направился к дому, провожаемый встревоженным взглядом Эбби.

Все лакеи, находившиеся в холле, были посланы с приказом немедленно разыскать дворецкого, который обычно в такой ранний час еще не спускался вниз, а также за домоправительницей, вынужденной прервать свой завтрак и предстать пред хмурые очи своего хозяина. Добрая женщина была очень встревожена его вопросами, которые он, едва сдерживаясь, чуть не выкрикивал ей в лицо. Насколько она знала, его светлость крайне редко выходил из себя, а чтобы кричать на слуг или тем более на нее — такого домоправительница вообще не могла припомнить.

— В какое время мисс Лидфорд уехала из дома и почему меня не поставили об этом в известность?

— Я только что сама об этом узнала, милорд, — ответила домоправительница. — По-видимому, мисс Лидфорд попросила отвезти ее на станцию сразу, как только встали слуги, около пяти часов утра.

— Она как-то объяснила свой отъезд? — грозным тоном осведомился маркиз.

— Мисс Лидфорд получила телеграмму вчера поздно вечером, в которой, как поняла Роза, содержались какие-то плохие новости.

— Телеграмму? Какую еще телеграмму? — воскликнул маркиз.

Затем еще какое-то время заняло выяснение того, что телеграмма действительно была доставлена в дом к вечеру, потому что у мальчика-почтальона захромала лошадь, и Роза отнесла телеграмму в комнату Мины уже после того, как девушка спустилась к обеду. Было ясно, что она получила телеграмму, только вернувшись к себе поздно вечером.

Послали за Розой. Девушка, сильно нервничая, рассказала о том, как молодая леди попросила собрать ее дорожный сундук и наказала никому не говорить о ее отъезде, чтобы раньше времени не волновать пожилую маркизу.

— Мисс Мина оставила письмо ее светлости, где все объяснила, — сказала в заключение Роза.

— Письмо? — воскликнул маркиз.

— И еще одно для вашей светлости, — неуверенно, запинаясь, пробормотала Роза.

— Так почему же, в таком случае, я до сих пор не получил его? — сурово обратился его светлость к своим подчиненным.

Выяснилось, что Роза отдала записку, адресованную ее светлости, в руки ее личной служанке Агнесс, чтобы та передала ей, когда маркиза проснется.

Записку для его светлости Роза передала одному из лакеев, чтобы тот отнес ее в буфетную, где она и лежит, ожидая, когда дворецкий принесет ее, как и полагается, на серебряном подносе его светлости, после того, как его светлость изволят вернуться с верховой прогулки.

К тому времени как маркиз распутал наконец все эти хитросплетения сложных связей, существующих между его прислугой, и выяснил путь записок, оставленных Миной, как раз появился дворецкий с серебряным подносом, на котором лежало письмо, адресованное маркизу Вентнору.

Нетерпеливо схватив конверт, маркиз поспешил в библиотеку, где хотел прочитать письмо без свидетелей.