— Не так быстро, — голос Весли прозвучал как удар хлыста. — Вы дали письменное заверение, что если я доставлю вам вожака Фианны, вы не причините вреда ни мне, ни моим родственникам.

— Я намерен сдержать свое слово.

— Хорошо. Тогда вы должны понять, что не можете причинить вреда Кэтлин.

— Но почему же, черт возьми?

— Потому что она моя родственница. Я женился на ней.

У Терло выпало из рук перо и отвисла челюсть, Кромвель вскочил снова. Стакан с вином упал на пол, разбившись вдребезги и залив пол красными, похожими на кровь, лужицами.

Весли положил еще один документ перед протектором.

— Вот документ, подписанный свидетелями. Она моя законная жена и, стало быть, родственница.

— Брак между ирландцами и англичанами невозможен.

— Мы поженились в открытом море. Союз заключен законно.

— Ты лживый папистский дьявол! — вскричал Кромвель.

Государственный секретарь внимательно изучал документ. — Кажется, он в порядке, ваше высочество.

— У меня есть копии, заверенные Верховным судом и специальным уполномоченным. А также и виконтом Фауконбергом. При упоминании о зяте лицо Кромвеля исказилось гневом. Фауконберг симпатизировал роялистам, имел большое влияние и не очень одобрял планы Кромвеля. С крепнущей уверенностью Весли обвил рукой талию Кэтлин.

— Если с головы этой женщины упадет хоть один волосок, я выставлю вас бесчестным нарушителем обещаний, недостойным доверия самого последнего простолюдина в королевстве.

— Нет больше королевства. Я сделал из Англии республику, подчиняющуюся республиканским законам.

— А вот это и заставит вас сдержать слово, — заявил Весли. — Доверие общественности для вас все, не правда ли? Один промах, ваше высочество, и вы обнаружите, что глаза всех людей в Англии повернуты на восток. И смотрят на маленький город на континенте. На человека, по имени Карл Стюарт.

Кромвель ударил по столу.

— Не смейте произносить имя предателя!

— А кого назовут предателем, если вы нарушите клятвенное соглашение? — поинтересовался Весли.

— Вы не остановили Фианну, мой добрый друг, — торжество засветилось в глазах Кромвеля, когда он помахал в воздухе письмом. Весли схватил его.

— Что это?

— Официальное сообщение Титуса Хаммерсмита, отправленное только восемь дней назад. Фианна снова совершила нападение. В тот день, когда вы и ваша развратная жена были в море.

— Нет, — заявила Кэтлин. — Этого не может быть.

У Весли перехватило дыхание. «Рори Бреслин, — подумал он. — Том Генди, Конн О'Доннел и кузнец Лайам, и все остальные. Они, наверное, разбили на части все западное побережье Ирландии в поисках Кэтлин. Будь они прокляты». Их преданность затянула петлю на шее Весли и Кэтлин.

— Это, должно быть, работа других группировок, — сказал он. — Я выполнил свою часть работы. Вы не можете повесить на меня ответственность за действия всех повстанцев Ирландии.

Кромвель обратился к Терло.

— Выведите миссис Хокинс в приемную комнату. Пусть подкрепится чаем.

Весли закрыл ее собой.

— Я не выпущу ее из поля зрения.

— Бросьте играть в галантность. Она будет в безопасности с мистером Терло. Кроме того, — убедительно добавил он, — у нас с вами есть еще один вопрос для обсуждения.

Зная совершенно точно, что имеет в виду лорд-протектор, Весли отступил в сторону. Выстрелив напоследок в Весли сердитым взглядом, Кэтлин ушла с Терло. Дверь громко захлопнулась. Весли повернулся к Кромвелю.

— Ну, и где же она?

— Терпение, терпение, мой добрый друг. — Кромвель неторопливо подошел к боковой двери и постучал по панели. Вошла Эстер Кленч, обнимая ребенка за маленькие плечи.

— Лаура! — бросившись к ней, он опустился на одно колено и прижал ее к груди. Ее сладкий чистый запах окутал его. — О, моя Лаура, — он поцеловал ее в обе щеки.

Она попыталась вырваться. Знакомый медальон мелькнул у нее на груди, и отрезвляющее смущение засветилось в ее зеленых глазах.

— Привет, папа. Ты не должен так целовать меня. Тетя Кленч говорит, что это непристойно.

Пораженный, он опустил руки. Его дитя выскользнуло из объятий, унося с собой частицу его сердца.

— Что случилось, Лаура? — озабоченно спросил он. Она была одета во все черное, как маленькая бледная плакальщица, имеющая отношение к умершему человеку. — Ты не рада видеть папу?

— Думаю, что да, только…

— Лаура, дорогая, — слащавый голос Кромвеля вмешался в разговор. — Иди посмотри, что у меня есть для тебя. Поживее.

Не обращая внимания на Весли, Лаура пробежала по комнате и забралась на колени протектора.

— Что, дядя Оливер? — она прижала руки к стеганному камзолу.

— Вот, смотри. — Он вытащил маленький серебряный колокольчик. — Кое-что, чтобы напоминать тебе о милости нашего «Иисуса.

Она позвонила, и ее смех присоединился к звуку звонка.

— Спасибо, дядя Оливер! Я не могу дождаться, когда смогу показать его мисс Бетти!

У Весли упало сердце. Он бросил злобный взгляд на Эстер Кленч, затем медленно подошел к столу. Ему понадобится вся его выдержка, чтобы сохранить на лице веселое и нежное выражение. Внутри же он кипел, как вулкан накануне извержения. Звонком пользовались католики, созываемые на освящение. Проклятый ублюдок превратил священный предмет в игрушку для ребенка.

Увидев, как она, смеющаяся и спокойная, сидит на коленях у лорда-протектора, Весли почувствовал, что его планы разгаданы, и его охватила паника. Он должен забрать ее отсюда побыстрее.

— Лаура, дорогая, — сказал он. — Я решил забрать тебя с собой. Мы можем снова быть вместе.

Вместо радости, которую он ожидал, вместо улыбки, которую он видел все эти долгие недели пребывания в Ирландии, она схватилась за Кромвеля и с опаской посмотрела на отца.

— Ты собираешься забрать меня отсюда? От дяди Оливера и тети Кленч?

— Да, Лаура. Мы снова будем вместе.

— О, нет, папа. Дядя Оливер говорит, что с тобой опасно бродить по дорогам.

— Клянусь, Лаура, я позабочусь о твоей безопасности.

Ее глаза наполнились слезами. — Но я не хочу уезжать! У меня есть игрушечная лошадка и кукольный домик, и подружка Лизбет, с которой я играла в Хэмптоне, и… — она уткнула лицо в камзол Кромвеля. — Пожалуйста, не заставляй меня уезжать, дядя Кромвель. Я хочу остаться с вами и с тетей Кленч, и с мисс Бетти.

Кромвель погладил ее по голове. — Ну, успокойся, крошка. Дядя Оливер подумает, что можно сделать.

Весли пытался не замечать той нежности, с которой Кромвель обращался с ребенком. Он пытался отрицать действительную привязанность, которую протектор испытывал к Лауре. Несмотря на репутацию человека, умеющего манипулировать людьми, Кромвелю нельзя было отказать в мягкости.

— Иди с миссис Кленч, она поможет тебе нарисовать красивую картинку, и ты отвезешь ее мисс Бетти в Хэмптон. И можешь взять к чаю печенье с тмином и апельсин.

Весли вспомнил о грубой пище, которой ему приходилось кормить дочь во время их скитаний. Лаура засопела. — А можно взять меда к печенью?

— Конечно, малышка.

Она соскочила с его колен и подбежала к Эстер Кленч.

— Лаура… — сказал Весли прерывающимся голосом.

Будто только сейчас вспомнив про него, она сказала:

— До свидания, папа! — и выпрыгнула из комнаты, тотчас же забыв об отце.

Весли вздрогнул от ощущения, что его предали. Как легко потерял он привязанность дочери!

— Чтоб ваша душа оказалась в аду, — прошептал он Кромвелю. — Удивляюсь, что вам не пришло в голову выставить мою дочь перед женой.

Кромвель потер виски.

— Я не покрою позором этого ребенка, мистер Хокинс. Кроме того, никто не должен знать о нашем соглашении.

Весли горько засмеялся.

— Ах, да, снова ваша драгоценная репутация. Общественное доверие и все такое прочее. Я решил дать возможность общественности узнать, что вы отнимаете детей у родителей…

— Сделайте это, — сказал Кромвель, каждое слово которого отдавалось в голове Весли, — и вы никогда больше не увидите девочку.

— Вы ублюдок! — Весли едва сдержался, чтобы не ударить протектора. — Вы настроили ее против меня.

— Я удовлетворял ее нужды. И вы видите, мы обращаемся с ребенком с любовью и заботой. Она служит большим утешением моей Бетти.

«Утешением, — думал Весли, еще больше ударяясь в панику. — Для женщины, которая только что потеряла ребенка. Боже, леди Клейпол может не отпустить ее вообще».

— Вы манипулируете невинной душой.

Выражение лица Кромвеля стало холодным.

— Посмотрите на факты. Когда миссис Кленч привела Лауру сюда, ребенок был грязным постреленком, неумытым, плохо накормленным, отвратительно воспитанным и неуправляемым.

Против желания Весли вспомнил ночи, когда она засыпала голодная, потому что они убегали от охотников за священниками. Он вспомнил времена, когда они спали в стогах сена или подвалах. Он вспомнил, как выбирал из ее волос вшей, как неуклюже чинил ее одежду. Однако, несмотря на все трудности, настроение у нее редко бывало плохим.

— Она была счастливым ребенком, — настаивал он.

— Она просто не представляла себе другой жизни, — рассудительно ответил Кромвель. — Но благодаря миссис Кленч и моей дорогой дочери, Лаура узнала, что есть такие вещи, как теплая ванна и удобная кровать. Вилки и тарелки. Хорошая, здоровая пища.

— Земные блага ничего не значат.

— Это заявление удивительно даже для вас. Вы таскали ребенка за собой, спали под дождем, держали ее среди людей сомнительной репутации. Разве удивительно, что она предпочитает теперешнюю, новую жизнь?

— Это искусственная жизнь. Ей выдают вознаграждения, словно щенку спаниэля, выполнившему хороший трюк.

— Ее любят и лелеят.

В отчаянии Весли наклонился к Кромвелю.

— Она моя дочь, и я хочу вернуть ее.

— Мы заключили сделку, мистер Хокинс. Вы покоряете Фианну. Я, в обмен на это, возвращаю вам Лауру. Если вы пророните кому-нибудь хоть слово о нашем соглашении, особенно этой своей ирландской жене, ребенок расплатится за это своей жизнью, — он указал жестом на сообщение Хаммерсмита. — Вы не очень-то преуспели, мистер Хокинс. Пока я не получу сообщения, что Фианна прекратила свое кровавое буйство, ваша дочь останется моей заложницей.

Две толстые двери отделяли Кэтлин от Весли и Кромвеля. Под бдительным оком Терло, Мак-кензи и полудюжины солдат с копьями она прошла по коридору.

События дня каскадом проносились у нее в голове. Страх, гнев и растерянность сводили на нет ее усилия все обдумать и спланировать.

Весли устроил встречу с Алонсо. Какое удовлетворение, наверное, доставила ему возможность наблюдать ее реакцию, когда она узнала, что человек, столь желаемый ею, оказался женатым и имел ребенка.

«Ты должна пройти через боль, прежде чем начать выздоравливать».

И все же боль, которая пронзила ее, не была острой, как будто она давно уже знала, что брак с Алонсо невозможен, и эта глава ее жизни давно закрыта. Более важной, чем предательство Алонсо, была встреча с Кромвелем. До сегодняшнего дня она была уверена, что Кромвель и Весли были союзниками в борьбе против Фианны. Встреча поколебала эту уверенность. Оливер Кромвель и Джон Весли Хокинс были врагами. Это открыгтие вызвало ряд оставшихся без ответа вопросов Почему Весли не бросил вызов протектору? У него нa это были причины: он подвергся пыткам за веру, он обладал непоколебимыми гуманными чувствами, что не могла отрицать даже Кэтлин. И все же, он согласился остановить Фианну. Почему?

Дверь распахнулась. Кэтлин хотела потребовать объяснений, но слова замерли у нее на губах, когда она увидела выражение лица Весли. Оно было таким, как в день состязания, когда так резко изменилось все его поведение и когда ему удалось укротить жеребца. Он был бледен, с ледяным блеском в глазах. Однако за холодом сверкнул огонь. Она поняла, что Весли на грани потери самообладания. Зубы его были стиснуты так, что желваки играли на скулах.

— Ну что? — спросила она.

Не слишком нежно он схватил ее руку и потащил к двери. — Мы отправляемся в Клонмур. Сегодня же, его сердитое молчание привело Кэтлин в недоумение.

Пять дней спустя они выехали из Лондона в Милфорд Хейвен и сели на фрегат протектората, направляющийся в Голуэй. Через два дня они уже были в открытом бушующем море. Штормовые волны были очень высокими, а ветер принес прохладу, которую не мог сбить даже теплый поток воздуха с запада.

Им предоставили роскошную каюту, а команда корабля относилась к ним с почтением. Из этого Кэтлин сделала вывод, что Весли все еще пользуется расположением Кромвеля. Больше она не знала ничего. Он молчал и не притрагивался к ней. Ночью она спала в удобной кровати, а он, не жалуясь, устраивался на жесткой деревянной скамье. Гордость удерживала ее от того, чтобы первой начать разговор. Гнев удерживал его от объяснений. Они зашли в тупик и проводили наполненные болью дни и пустые ночи в мучительных страданиях. Отчаянно устав, с напряженными до предела нервами, Кэтлин попыталась искать компанию у команды корабля. Она состояла из сквернословящих англичан, но они, по крайней мере, разговаривали с ней. Боцман вырезал ей свисток из сплавного леса, и она попробовала, как он действует. Ей понравился извлеченный звук, и она рассмеялась.