— Нет, я не заболела, — заверила его Франческа. — Скажу вам больше: после вчерашнего вечера я чувствую себя гораздо лучше. — Она потянулась за чайником. — Не хотите ли чаю?

Олконбери поморщился, но кивнул. Миссис Дженкинс уже принесла еще одну чайную пару, и Франческа налила гостю чаю.

— Когда же я уговорю вас пить кофе по утрам? — проворчал Олконбери, добавляя в чай сахар.

— Никогда, — сказала Франческа, как отрезала. — У кофе отвратительный вкус.

Олконбери закатил глаза.

— Миссис Дженкинс, вы должны встать на мою сторону, — обратился он к экономке, которая перетирала тарелки в буфете. — Я буду жаловаться и не успокоюсь, пока мне не начнут подавать кофе в этом доме.

Миссис Дженкинс погрозила ему пальцем. Франческа знала, что миссис Дженкинс считает Олконбери совершенно безобидным, а потому сделала вид, что ничего не заметила.

— Не пугайте меня, сэр. Меня ваши жалобы не касаются. Леди Гордон пьет только чай, вот я и подаю чай. И дальше буду только чай подавать.

— Предательница, — дружелюбно сказал Олконбери. — Тогда придется действовать подкупом.

Миссис Дженкинс прыснула:

— Есть только один способ заставить меня выполнять ваши указания, и это не подкуп.

Олконбери одарил миссис Дженкинс улыбкой, и она гордо прошествовала к двери, где обернулась и послала Франческе многозначительный взгляд. Она могла бы с тем же успехом закричать во все горло: «Выходите за него замуж, мадам!»

Франческа, ничего не сказав, махнула экономке рукой, чтобы та уходила.

— И что так подняло вам настроение? — спросил Олконбери, как только за домработницей закрылась дверь. Он потягивал чай со страдальческим выражением лица. — Эллен написала вам, разрешив видеться с Джорджианой?

Франческа вздохнула:

— Нет. Но у меня появилась надежда в ближайшее время нанять солиситора, который поможет мне вернуть Джорджиану.

— Правда? — удивленно спросил Олконбери. — Неожиданный и приятный поворот. Еще два дня назад вы пребывали в унынии, отчаявшись найти стряпчего, а сегодня у вас появилась надежда?

Франческа колебалась с ответом.

— Да. Надеюсь, через день или два мы начнем сражаться за Джорджиану.

— И как вам это удалось? — Олконбери потянулся за сахаром, не обращая внимания на осуждающий взгляд Франчески, и добавил еще пару кусочков в чай.

— Я отыскала джентльмена, который нуждался в моем содействии, и предложила ему помощь в обмен на его согласие помочь мне. Мы заключили сделку.

Олконбери замер на мгновение, уставившись на нее ошеломленным взглядом. Его голубые глаза, казалось, заледенели. Франческа в ответ лишь в недоумении приподняла брови: Олконбери не приходился ей ни мужем и ни отцом, ему не пристало критиковать ее действия — и она не сделала ничего предосудительного, а тем более скандального. По крайней мере, ничего такого, в чем она должна была ему исповедаться.

Олконбери подхватил чашку и сделал большой глоток чаю.

— И кто бы это мог быть, моя дорогая? — спросил он нарочито непринужденным тоном. — Я думал, что я и есть тот самый джентльмен, который нуждается в вашем содействии в обмен на любую из услуг.

Франческа засмеялась:

— Да уж, вам постоянно что-то от меня нужно! Однако шутки в сторону. Содействие, ему оказанное, было сущим пустяком, но он связал себя обещанием, а именно это мне и было нужно! — Конечно, она приложила старания к тому, чтобы сделать его своим должником, но не в этом суть. Больше она ничего не собиралась открывать Олконбери.

— Охотно верю. — Судя по тону, игривое настроение у него пропало. — Кто он?

— Лорд Эдвард де Лейси. — Франческа налила себе еще чаю, скорее ради того, чтобы чем-то себя занять, чем из желания утолить жажду.

Олконбери, при всех его достоинствах, будь то привлекательная внешность или обаяние, последнее время вел себя так, словно она уже принадлежала ему. Стоило напомнить ему о том, что она по-прежнему была женщиной свободной и способной решать свои проблемы самостоятельно.

Олконбери наморщил лоб, пытаясь связать имя с человеком.

— Де Лейси? — пробормотал он. — Эдвард де Лейси? — повторил он в недоумении, потрясенно на нее посмотрев. — Сын герцога Дарема? Из «Дилеммы Дарема»?

— Фу, Олконбери, я думала, вы не интересуетесь сплетнями из разряда тех, о которых пишет Грегори Слоун в своей газетенке.

— Мне все равно, сплетни это или правда, но вы должны были хорошо подумать, прежде чем связываться с таким, как он!

— Почему? — без обиняков спросила Франческа. — С кем я не должна связываться? С теми, у кого есть деньги и полезные знакомства? Но сейчас мне нужна помощь именно такого человека. — Олконбери болезненно поморщился, и Франческа решила смилостивиться над ним. — Так что вам известно о нем самом, а не о его «дилемме»? Лично я не заметила в лорде Эдварде ничего, что должно было меня насторожить. Он истинный джентльмен — вежливый, воспитанный и порядочный.

Олконбери она не убедила.

— Я не слишком близко с ним знаком. Но уже тот факт, что его имя фигурирует в газетах… таких газетах…

— Как будто он в этом виноват! — воскликнула Франческа. — У меня вообще не было бы ни друзей, ни развлечений, если бы я шарахалась от всех, чьи имена попадали в скандальную светскую хронику, включая, кстати, и вас, мой любезный господин.

Олконбери отмахнулся.

— Я — другое дело.

— Да, смею сказать, совсем другое, — ехидно заметила Франческа. — Вы попали на страницы газет благодаря своему возмутительному поведению, в то время как такие люди, как лорд Эдвард де Лейси, попадают туда из-за чужих ошибок.

— Я не это имел в виду. — Олконбери вздохнул. — Я лишь хотел сказать, что такие, как он, привыкли получать то, что хотят, не связывая себя никакими моральными обязательствами. Ему ничего не стоит воспользоваться вашей помощью, а потом так и не найти времени на то, чтобы оказать ответную услугу.

Франческа надула губы. Ей не приходило в голову, что лорд Эдвард может нарушить слово — впрочем, она бы ему этого и не позволила. Она уже один раз закатила ему скандал и, если понадобится, закатит еще один.

— Я учту ваше предупреждение.

Олконбери на мгновение закрыл глаза.

— Хорошо. Я вижу, вы приняли решение, и я не могу его изменить. Смею ли я спросить, что вы сделали такого, что теперь он столь вам обязан?

Она улыбнулась и протянула Олконбери газету Слоуна.

— Как видите, в «Дилемме Дарема» имеются сильные преувеличения.

Олконбери прочел опровержение.

— Вы… Вы убедили Слоуна это напечатать? — изумленно спросил он. — Франческа, что вы пообещали Слоуну?

— Ничего, — ответила она. — Я его очень ласково попросила, и он внял моей просьбе.

Олконбери смотрел на нее так, словно она ударила его по голове клюшкой для гольфа.

— Грегори Слоун никогда не делает никому одолжений, не получая при этом чего-то взамен. И вы это знаете.

— И все же я ничего ему не обещала. — Франческа сделала паузу, мягко, но настойчиво говоря ему взглядом, — что пора прекратить допрос. — Лорд Эдвард заключил с ним сделку, и в этой сделке участвовали исключительно они двое.

Олконбери провел ладонью по лицу.

— Итак, сейчас Слоун положил на вас глаз, и вы станете гоняться за де Лейси, чтобы он выполнил данное вам обещание. Как вы умудрились натворить столько всего за один день?

— Как это зловеще звучит в ваших устах.

— А вы не понимаете, во что все это может вылиться? — Олконбери вскочил. Ничего смешного он в ее словах не услышал. — Не знаю насчет Эдварда де Лейси, но его брат — граф Грешем, или сейчас герцог Дарем, я полагаю, — имеет весьма скандальную репутацию. Сорвиголова, который самого дьявола не боится, транжира и мот… Это не то семейство, с которым можно вести дела.

— Я не пропаду, — твердым голосом заявила Франческа, стараясь держать в узде растущее раздражение. Олконбери всегда относился к ней с пониманием, когда она делилась с ним своими проблемами, так какая муха его сегодня укусила? — Лорд Эдвард пообещал мне найти солиситора. Я больше ни о чем его не просила, и он уж точно не предлагал мне ничего большего. Как только он выполнит свое обещание, у нас больше никогда не будет повода встречаться и говорить друг с другом.

Олконбери подошел к окну. Он стоял молча, сцепив руки за спиной, устремив взгляд вдаль.

— Вы не думаете, — сказал он тихо, — что, возможно, ваше стремление воспитывать Джорджиану становится нецелесообразным?

Франческа почувствовала себя так, словно вот-вот превратится в камень.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать… — Он всплеснул руками, словно отчаялся донести до нее свои мысли, — Джон Хейвуд не назначил вас ее опекуншей. Вам было трудно найти солиситора, который пожелал бы вести ваше дело. Сейчас Эллен забрала ребенка, и вам, возможно, придется потратить целое состояние на сыщиков, не имея никаких гарантий того, что вы сможете забрать ее к себе, даже если вам удастся ее отыскать. Не настала ли пора подумать о том, чтобы передать полномочия мистеру Кендаллу?

— Джон также не назначил Эллен ее опекуншей. — Франческа произнесла эти слова очень отчетливо. Она с трудом держала себя в руках. И когда она их произносила, она непроизвольно стиснула в кулаке рукоять ножа для масла, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. — Я нашла одного солиситора, который поверил в то, что мое дело имеет шанс на успех, а вскоре мне предстоит найти другого, который возьмется за это дело и выиграет его. Джорджиана — дочь моей сестры, сирота, и я не брошу ее на произвол судьбы из-за лишних расходов, и, уж конечно, не оставлю заботам преступно равнодушного мистера Кендалла!

Должно быть, Олконбери услышал гнев в ее голосе, потому что в следующее мгновение уже стоял подле нее, опустившись на одно колено, накрыв ее сжатую в кулак руку своей ладонью.

— Я вовсе не хотел сказать, что вы должны бросать Джорджиану на произвол судьбы… — Он поглаживал ее сведенные судорогой пальцы. — Но, Франческа… Отчего вы решили, что, кроме Джорджианы, у вас не будет семьи? Вы заслуживаете того, чтобы иметь своих детей — и мужа, который вас любит.

Франческа полагала, что эта речь могла быть растолкована как предложение руки и сердца. К несчастью, ее продолжало трясти от гнева. Как мог он предположить, что она готова предать ту, что так ей дорога?! У Олконбери родни не счесть. Франческа снисходительно относилась к его жалобам на докучливых родственников, потому что знала, что он всех их любит. Но он не мог знать, каково это — потерять всех близких. Отец ее умер, когда она была еще ребенком, мать оставила ее, уехав в Италию. Муж трагически погиб, прожив с ней в браке, всего несколько лет. Франческа любила свою сестру Джулиану, даже несмотря на то, что они сблизились взрослыми, но Джорджиане досталась вся ее нерастраченная любовь, вся та любовь, которую она, Франческа, могла бы отдать своим родным детям, если бы Бог ей послал. И сама мысль о том, чтобы оставить поиски Джорджианы сейчас, когда она даже не знала, где девочка и здорова ли, была для нее больнее, чем пощечина. Олконбери совсем ее не понимал, если думал, что она ради него может так поступить, даже если бы любила его безумно, что, конечно, было совсем не так.

Олконбери, воодушевившись молчанием Франчески, сжал ее руку.

— Вы знаете, что я вас обожаю. Я не хочу видеть, как будете страдать, не хочу видеть, как надломит вас долгая и скорее всего безрезультатная судебная тяжба. Вы изведете себя попусту.

Утратить Джорджиану — все равно, что расстаться с частью сердца и души. Франческа не могла даже думать о том, чтобы прекратить борьбу. Она высвободила руку.

— Тогда мне придется одержать быструю победу.

Безнадежно вздохнув, Олконбери поднял на нее мрачный взгляд.

— И я полагаю, вы рассчитываете добиться победы не без участия этого типа, де Лейси.

И в этот момент, словно по сигналу, кто-то постучал во входную дверь. И вновь, без всяких на то разумных причин, сердце Франчески екнуло при мысли о том, что это может быть лорд Эдвард. Как будто Олконбери, заговорив о нем, заставил его появиться здесь.

Франческа слышала, как миссис Дженкинс открыла дверь. Послышались невнятные голоса, потом дверь закрылась. Франческа осознала, что стоит, уцепившись в край столешницы, только когда экономка открыла дверь в комнату.

Миссис Дженкинс стояла на пороге одна, и в руке ее было письмо.

— Вам пришло сообщение, миледи.

Франческа узнала герб на печати. Она взяла письмо из рук миссис Дженкинс и вскрыла конверт. Пробежав глазами короткую записку, она выдохнула с облеганием.

— Да, лорд Эдвард участвует в осуществлении моего плана, — с запозданием ответила она на скептический вопрос Олконбери. — И, судя по всему, прекрасно справляется со своей ролью.