Франческа постучала в парадную дверь дома герцога Дарема и отступила, ожидая, пока ей откроют, тревожно поглядывая на темные окна. Этот дом, как и все прочие дома на Беркли-сквер, выглядел как-то особенно неприветливо этим вечером. Впрочем, из всех ее визитов в этот дом лишь один можно было назвать удачным. Ладони ее под перчатками вспотели, и она сжимала ридикюль так, словно стремилась его задушить. Если этот визит пойдет не лучше, чем предыдущий, то скорее всего он окажется последним.

Блэкбридж открыл дверь.

— Проходите, мадам, — сказал он, поклонившись, словно Франческа все еще была в этом доме желанной гостьей.

Она вошла в холл. Горели только две лампы, и внутри было почти так же сумрачно, как и снаружи.

— Лорд Эдвард дома? — спросила она.

Интересно, ответит ли он ей честно, или Эдвард отдал распоряжение слугам отправить ее восвояси, при этом не прибегая к грубости? Например, сообщив, что хозяин отъехал и скоро не вернется…

— Он мне не сообщил, мадам, — сказал дворецкий, — но, как мне кажется, вас бы не остановило отсутствие дома хозяина.

Франческа улыбнулась:

— Вы правы. — Она оглянулась и махнула мистеру Дженкинсу, отпуская его домой. Если экипаж не будет ждать у порога, она может не торопиться и задержаться здесь подольше, и, если ей повезет, даже до утра.

Следом за Блэкбриджем она шла по тихим незнакомым коридорам. Когда дворецкий постучал в дверь и чуть погодя открыл ее, из дверного проема полился свет. Спрятавшись за спиной дворецкого, Франческа, затаив дыхание, ждала решения своей судьбы.

— Да, в чем дело? — Голос Эдварда звучал устало, и от этого звука у нее встрепенулось сердце.

Дворецкий загородил собой дверной проем.

— Леди Гордон здесь, милорд.

Молчание. Франческа едва удержалась от того, чтобы не оттолкнуть Блэкбриджа и не ворваться в комнату без разрешения. Она была намерена высказать все, что у нее на душе, захочет ли Эдвард ее выслушать или нет. Но тут Блэкбридж сам отскочил, и Эдвард выбежал в коридор, едва не сбив ее с ног.

— Франческа! — Он искательно заглядывал ей в лицо. — Ты здорова?

Она кивнула.

— Можно мне войти?

— Ах да. Прошу.

Он протянул ей руку и завел в комнату, которая оказалась его кабинетом. Свет лампы отражался от полированных поверхностей мебели красного дерева. Особенно внушительным показался Франческе огромный резной письменный стол, заваленный книгами и стопками документов. В оконных стеклах отражался огонь, потрескивавший в очаге. Количество книг впечатляло. Полки были уставлены томами в красивых кожаных переплетах, а над каминной полкой на стене размещалась коллекция старинного тщательно отполированного оружия. В кабинете пахло старой кожей, и еще здесь витал легкий аромат трубочного табака. Был еще один запах — очень легкий, — запах Эдварда. Или, возможно, это Эдвард пах этой комнатой, властью, богатством и престижем. Всем тем, чем обладал мужчина, который работал в этом кабинете. Как бы там ни было, это был его запах, и он ей очень нравился.

Дверь закрылась с тихим щелчком — это Блэкбридж ее затворил, деликатно удалившись. Франческа облизнула губы.

— Прошу прощения за столь поздний визит.

— Нет, не надо извинений. Я рад, что ты пришла. — Казалось, он собирался сказать что-то еще, но передумал. — Ты присядешь?

Она села на диван, а он придвинул к дивану кожаное кресло и развернул его так, чтобы быть к ней лицом. Все это время он пристально и с тревогой смотрел ей в лицо, словно опасаясь чего-то, что она может сказать. Да, опасливость определенно присутствовала в его взгляде. Но еще в нем была надежда. Франческа выпрямила спину и на мгновение отвела взгляд, собираясь с мыслями и пытаясь не реагировать на его близость так, как реагировала обычно. Взгляд упал на большой раскрытый саквояж, оставленный возле стола, и Франческа осознала, что Эдвард упаковывает вещи.

— Ты уезжаешь? — выпалила она.

Он моргнул.

— М-м… Да. Полагаю, что так. — Он молчал, и у нее создалось отчетливое ощущение, что он выжидает. — В Лондоне меня ничто не держит.

— А как же прошение твоего брата?! — в изумлении воскликнула она. Не может быть, чтобы Эдвард махнул рукой на столь серьезное дело. Это так на него не похоже!

Эдвард пожал плечом.

— Чарли следует взять этот труд на себя. Речь идет о его титуле, не о моем. Я ему сказал, что он либо должен взяться за решение проблемы, либо смириться с поражением.

— Но ты, — удивленно проговорила она, — ты ведь тоже потеряешь то, что тебе дорого…

— Я уже смирился с возможностью потери Дарема, — тихо сказал он. — Когда я потерял тебя, я утратил то, что мне дороже всего.

Ей пришлось прикусить губу, чтобы не расплыться в неуместной улыбке.

— Кто сказал тебе, что ты меня потерял?

Взгляд его прояснился, но лицо сохраняло прежнее суровое выражение.

— Ты уехала. И отказалась со мной видеться.

— Я сказала, что не готова встретиться с тобой. Мне потребовалось некоторое время, чтобы провести собственное расследование.

Он смотрел на нее в недоумении. Франческа открыла ридикюль и достала оттуда сложенные листы.

— Я хотела знать, во что я ввязываюсь. В конце концов, это называется действовать с умом, не так ли?

Эдвард выглядел слегка озадаченным, тем не менее, непринужденно откинулся на спинку кресла и приготовился терпеливо ее выслушать. Франческа откашлялась и начала читать с первой страницы:

— Покойный герцог Дарем в юности отличался буйным нравом и непостоянством. Он остепенился лишь тогда, когда в возрасте сорока лет унаследовал титул и ему внезапно потребовался наследник. — Она подняла на него глаза, спрашивая взглядом, как ему это нравится.

— Верно, — медленно проговорил Эдвард.

— Он слыл человеком жестким, упрямым и безжалостным. Он беззастенчиво пользовался всеми теми преимуществами, которые давали ему богатство и положение в обществе. Его герцогиня умерла, родив ему трех сыновей, и каждого из них он стремился вырастить похожим на него.

— Ни один из нас не похож на отца. По крайней мере, не настолько, чтобы можно было говорить об этом. И в кругу семьи покойный герцог, был человеком добрым и великодушным. — Эдвард откашлялся. — В остальном все написанное — правда.

— Или, скорее, не герцогиня, а вторая жена двоеженца. Герцог во времена буйной молодости успел вступить в брак, хотя много лет никто не видел эту женщину. Кто возьмет на себя смелость предположить, каким образом герцог мог бы избавиться от нежеланной и во всех смыслах доставляющей неудобства первой жены? И сейчас его дальний родственник Августус вот-вот может унаследовать огромное поместье Дарем и титул, поскольку сыновья герцога, очевидно, всего лишь внебрачные дети, не имеющие прав на собственность их отца.

— Домыслы и преувеличения, — сквозь зубы процедил Эдвард.

— Самый старший из сыновей Дарема, лорд Грешем, бездельник и беспутный ловелас, участвовал в восьми дуэлях, регулярно играет в азартные игры, неумеренно выпивает, водит дружбу с весьма сомнительными личностями, наставил рога, чуть ли не половине парламента, имеет долги, и сломал ногу в пьяной драке.

Эдвард нахмурился.

— Насколько мне известно, он сломал ногу, свалившись с лестницы, будучи пьяным, и восемь дуэлей — это слишком высокая активность для моего ленивого брата. Но в остальном портрет верен.

— Младший из сыновей — офицер, получающий взыскания за нарушения дисциплины также часто, как и награды за храбрость. Как и его старший брат, он слывет любимцем женщин, особенно ему благоволит жена командира его полка, которая много моложе своего мужа.

— Джерард слишком умен, чтобы заводить интрижку с женой командира, — ответил Эдвард. — Я надеюсь. — Он откинулся на спинку кресла. Теперь он уже не казался таким напряженным, как вначале, словно осознал, для чего она все это затеяла.

Франческа перевернула страницу.

— Средний сын герцога Дарема — человек холодный и расчетливый, — читала она, прилагая усилия к тому, чтобы голос ее не срывался и не дрожал. — Он безжалостен и в том, что касается ведения дел, и в том, что касается нежных чувств. По слухам, он расторг помолвку с леди Луизой Холстон после того, как узнал об отчаянном финансовом положении ее отца, и бросил даму своего сердца как раз в тот момент, когда она более всего нуждалась в поддержке и опоре. — Эдвард с раздражением приготовился возразить, но Франческа подняла палец, попросив его не перебивать. — Ходят также слухи, что это отец леди Луизы дал ей наказ завоевать сердце лорда Эдварда и заодно его немалое состояние, дабы поправить пошатнувшееся финансовое положение Холстонов. И когда слухи о «дилемме Дарема» поползли по городу, леди Луиза бросила нареченного ради маркиза Колвертона, чье финансовое положение характеризует большая стабильность. В результате лорд Эдвард, как сообщают надежные источники, стал водить дружбу с женщинами классом пониже леди Холстон, но поскольку он, так или иначе, вскоре потеряет состояние и титул, может, оно ему и на пользу — пусть пообвыкнет, поскольку вскоре в высшее общество доступ ему будет все равно закрыт. — Эдвард что-то пробормотал себе под нос, но Франческа снова жестом попросила его помолчать. — Ходят также слухи, что помолвка между Эдвардом де Лейси и Луизой Холстон была расторгнута не без деятельного участия Франчески Гордон, ловко воспользовавшейся слухами о небезызвестной «дилемме Дарема». Она коварно завлекла лорда Эдварда в свои сети, разрушила надежды Холстонов и разбила сердце леди Луизы, и все ради того, чтобы добыть себе мужа с более высоким, чем у нее, социальным статусом…

— Где, черт возьми, ты раскопала этот мусор? — раздраженно бросил Эдвард. По мере того как Франческа читала, он все больше и больше мрачнел.

— В светской хронике Грегори Слоуна, — сказала она. — Кое-что из «Модного вестника» и кое-что из «Скандалов недели». Я их все читаю.

— Ложь! Сплошная ложь!

Франческа опустила глаза на листы.

— Противоречия имеются, это верно. И внимание между братьями распределено далеко не поровну. Истории о твоем брате хоть и кажутся невероятными, зато многочисленны. Найти что-то о тебе было труднее.

— Ты хотела разузнать обо мне, — медленно проговорил он. Он чуть подался вперед, наблюдая за ней с пристальностью, заставлявшей Франческу испытать странные ощущения, словно волоски на коже вставали дыбом.

— Да, — сказала она, высоко держа голову и не отводя взгляда. — У меня не было времени нанимать сыщика, так что воспользовалась тем, что смогла найти.

Он чуть заметно усмехнулся:

— Я бы сказал тебе все, что ты хотела знать.

— Ты бы рассказал мне… — она заглянула в газету, — о женщине невысокого социального положения, с которой встречаешься?

— Не знаю, что я могу сказать о ней такого, чего ты не знаешь.

Франческа посмотрела на него с опаской. Выражение его лица оставалось безмятежным, лишь глаза блестели.

— На самом деле, — сказал Эдвард, — есть только один действительно важный факт, который тебе следует о ней знать. Она всегда была для меня утешением.

— Очевидно, она — лучшее, на что вы можете надеяться в вашей новой жизни нищего отщепенца.

Уголки губ его потянулись вверх.

— Она всегда была лучшей.

Франческа в недоумении подняла брови, и Эдвард взял ее за руку — нежно и с трепетом, словно боялся, что она ее выдернет.

— Я бы предпочел потерять все, что связано с Даремом, и сохранить тебя, чем сохранить Дарем и потерять тебя навсегда.

— Ты шутишь, — сказала Франческа, хотя сердце ее едва не вырвалось из груди при его словах.

Он соскользнул с кресла и опустился на одно колено.

— Всю мою жизнь Дарем был для меня всем. Я управлял им, и то, как я это делал, заставляло отца мной гордиться. Гордиться как сыном и как человеком. Ни младший, ни старший брат не любили Дарем так, как его любил я. Я никогда не разделял их увлечений, потому что был всецело поглощен заботами об урожае, об арендаторах и инвестициях. Мой брак с Луизой ничего не изменил бы в моей жизни в этом смысле; я ясно отдавал себе отчет в том, что состояние моей семьи спасло бы Холстонов от финансовых проблем и их собственность от запустения и разрушения вследствие небрежения и недостаточных вложений, и Луиза никогда не стала бы отвлекать меня от моих дел.

— Ты любил ее.

— Потому что я не знал тебя.

Он провел губами по костяшкам ее пальцев, прежде чем прижал ее запястье к своей щеке. По телу его прокатилась дрожь, словно от глубокого облегчения. Франческа тоже почувствовала, как ее отпустило напряжение.

— Я никогда не смог бы любить ее так, как люблю тебя.

Франческа громко всхлипнула.