— Андрюх? — чувствуя что-то неладное спешу услышать его.

— Оксан, Рому арестовали, — слышится на том конце. А я словно в небытии. Бред. Как могли арестовать следователя? За что? В моей голове настоящий сумбур, полный кавардак. Я почему-то не верю ни единому слову Андрея. Пока мы дожидаемся его машины, стоя на ночном прохладном воздухе, я ругаю друга за идиотский плоский юмор и дуюсь на Сашку за то, что она поддерживает его розыгрыш.

— Оксан, он не прикалывается, — пытаясь вразумить меня, в вкрадчиво произносит она, а я отворачиваюсь от нее, не имея ни малейшего желания общаться с сумасшедшими. И только когда, я сижу на переднем сидении красной ауди Андрея, а он в подробностях рассказывает все события сегодняшнего дня, до меня наконец-таки доходит, что это никакой не розыгрыш. Это чертова расплата.

Мы перемещаемся к нам домой, где, чисто на автопилоте, завариваю друзьям чай. Но перебив две кружки, понимаю, что не способна даже на это. Саша усаживает меня в кресло, и сама занимается готовкой, а Андрей подсаживается рядом.

— У него в производстве было дело о взятке, — начинает Андрей свой рассказ, вплотную приблизившись ко мне.

— Я знаю, — смотря на него во все глаза, перебиваю я.

— Он говорил мне вчера, что заметил пропажу вещ. доков.

— Он говорил тебе? — удивляется Андрей.

— Да, сказал, что деньги пропали и листы из дела, — спешу пояснить ему, как будто это что-то решит.

— Он вчера подготовил рапорт на имя прокурора, доложив о пропаже. А уже сегодня на него возбудили дело и успели меру пресечения избрать, — нервно трет ладонями лицо Андрей, а затем начинает заламывать руки.

— Но зачем арест? Почему нельзя было подпиской о невыезде обойтись? Неужели он такой злостный преступник? — не могу никак понять, вся эта ситуация кажется абсурдом.

— Я сам не понимаю ничего. В таких как у него случаях, максимум что сделали бы, отстранили от работы на время следствия, а тут целое маски шоу устроили, — чертыхается Андрей, опуская голову на сложенные руки.

— Это отец его, Андрюх, это его рук дело, я просто на сто процентов уверена!

— Да понятное дело… Только что нам делать теперь? Если так быстро Ромку в оборот взяли, значит подставили его серьезно и помочь будет ой как трудно, — качает он головой.

— Нужно найти того, кто украл эти документы… У вас камеры есть в кабинетах?

— Нет, только у начальника.

— Черт… — расстраиваюсь я, продолжая усиленно обдумывать сложившуюся ситуацию. В это время в дверях появляется Сашка, с полным подносом на руках. Поставив его на журнальный столик, она ставит передо мной чашку с дымящимся чаем и усаживается на колени к Андрею.

— Ксюш, выпей, здесь травяной чай, успокаивающий, — говорит подруга, но я игнорирую ее предложение.

— Слушай, а ведь два дня назад у меня странным образом ключи пропадали… и это после прихода в кабинет Наташи… — подскакиваю на месте от появившееся в голове догадки.

— Ты думаешь она? — оживляется Андрей.

— Конечно она! Я еще заметила, тогда неожиданно выглянула в коридор и увидела, что уходя она поздоровалась с Димой, который из кабинета в этот момент выходил, точно тебе говорю! Она ключи сперла, передала их Диме, а он, пока мы на обед ходили, рылся в кабинете и подкинул мне к вечеру ключи! — выдаю свое теорию, яростно жестикулируя руками. Наконец-таки все кусочки пазла сложились в голове.

— Блин… как я сразу на этого упыря не подумал?! Наверняка от жулика взятку принял, да еще и Ромкиному отцу удружил… — сокрушается Андрей.

— Неужели его отец ради своей выгоды готов сына в тюрьму ни за что посадить? — удивляется Сашка.

— Киса, этот козел и не на такое способен, — говорит Андрей.

— Что теперь делать-то? — в ожидании поднимаю глаза на Андрея. Хотя совершенно не понимаю, чего от него жду.

— Нужно доказать вину Димы… — вслух размышляет он.

— Оксан, ты только держись! Мы Ромку вытянем. Я отца попросил, он подгонит ему завтра лучшего адвоката, — старается успокоить меня друг, потому что видит, что я уже на грани.

— Андрей, адвокат уже сегодня нужен, — дрожащим от слез голосом говорю я, притягивая к себе запрыгнувшего на руки кота.

— Все будет, главное держатся вместе и не падать духом!

Первую неделю после Роминого ареста я упорно держалась за мысль, что все это ужасное недоразумение. Пока мы на пару с Андреем, не жалея себя, оббивали пороги всевозможных инстанций, я не могла поверить, что невиновного человека в одночасье можно посадить в тюрьму к уголовникам. Но с каждым следующим днем, не приносившим должны результатов, моя вера в эту систему таяла на глазах.

Самое ужасное, что от Ромы отвернулись все. Начальник, принявший позицию стороннего наблюдателя просто взял и умыл руки. Ребята, которые поначалу в голос кричали, что Рома просто не мог этого сделать, через несколько дней, начинали пренебрежительно косится и сторонится нас с Андреем. Никто больше не верил в него. У меня возникало ощущение, что кто-то очень влиятельный, сидючи там сверху, специально накалял и выворачивал всю ситуацию против нас. И кто этот «влиятельный» ясно как белый день. На протяжении всей недели, мы никак не могли добиться ни одного свидания с Ромой. Ему они просто были запрещены. Только адвокат, нанятый отцом Андрея, мог видеться с ним. Но и он приносил недобрые вести. Рома с каждым днем выглядел все потерянней и расстроенней. С каждым прожитым там днем, надежда таяла на глазах. Со слезами на глазах и с истериками я воспринимала слова Максима (адвоката) о появлявшихся с каждым днем на нем следов побоев. Как он рассказал нам, Рому прессовали и сокамерники и конвоиры. Отец работал по всем фронтам, стараясь как можно быстрее сломить сопротивление сына. Но он держался. Из последних сил, только на одном упрямстве и вере в нас. Его немногословные записки, переданные для меня через Максима, были насквозь мокрыми от моих слез.

«Чертенок, держись рядом с Андреем. Я справлюсь. Мы вместе, помнишь?»

«Главное верь в меня, Чертенок»

Мне хотелось выть белугой от безысходности и беспомощности. Осознавать, что в то время, когда я засыпаю на нашей с ним постели, он подвергается там в камере, пыткам и издевательствам, было просто не выносимо.

— Малая, не плачь, — после очередного разговора с Максимом, я еле сдерживалась от охватившей меня истерики.

— Не плачь, он сильный, он не сломается, а мы найдем как ему помочь, вот увидишь! — успокаивал единственны оставшийся друг.

— В том то и дело, Андрюш, что он упрямый до мозга костей… Я знаю его, он ведь умирать будет, но не откажется от меня. А я не хочу его смерти, — вою я, уткнувшись ему в плечо.

— Нужно держаться Ксюш, верить друг в друга, время сейчас такое… ничего подруга, прорвемся! — покачивая меня, из стороны в сторону говорит он.

А после минутной слабости, снова по кругу. Непрекращающийся поиск выхода их ситуации.

Сейчас, вспоминая о том времени, я понимаю, что так держало меня на плаву, не давая сломаться. Ненависть. Я испытывала жуткую ненависть к его родителям, к эгоистке Наташе, к продажным системникам, называемым людьми в форме, к жестоким мразям — уголовникам, которые за пару червонных готовы были избивать и всячески измываться над невиновным человеком. Я ненавидела их всех, и это чувство не разъедало меня, нет. Оно делало меня сильной и отважной. После последнего разговора с адвокатом, я поняла, что нужно действовать незамедлительно. Сколько еще выдержит Рома? Всю ночь, проведя на кухне, употребляя одну за другой крепкий кофе, я наконец-таки разработала план действий.

Если я найду доказательства того, что вещ доки украл Дима, смогу помочь Роме. Вот только Андрея в свой план я посвящать не стала, лучше будет действовать самой и сделать все нужно как можно быстрее.

Едва дождавшись утра, насыпав полную миску корма Левке, я собрала сумку и побежала со всех ног в институт. Давно уже с таким воодушевлением я не спешила на занятия. Придя на двадцать минут раньше обычного, я уселась на свое место и с нетерпением ждала нужного мне человека. Но как назло тот опаздывал. Появившись в аудитории только к концу первой пары, подойдя к своему месту, он с удивлением обнаружил ряжом сидящую меня, но говорить ничего не стал. Вот за это мне он и нравится. Меньше слов, больше дела. Когда наконец-то прозвенел звонок с урока, я ни тратя ни минуты, схватила крепкой хваткой его за руку и не обращая внимания на опешивший от моей наглости взгляд, потянула в коридор Джека.

— Ты чего, сдурела совсем? — когда мы наконец-таки остановились, в некотором отдалении от других, возмутился он.

— Мне помощь твоя нужна, Жень. Выслушай меня пожалуйста, я все для тебя сделаю — слишком возбуждённая от задумки, затараторила я. Но поняв, что Джек и так весь во внимании я постаралась успокоиться и как можно понятнее изложить суть проблемы. По мере моего рассказ итак удивленное лицо парня стало просто ошарашенным.

— Я конечно псих, но жить еще хочу, — отмахнувшись от меня он нервно хмыкает и дает от меня задний ход.

— Жень, это вопрос жизни и смерти! Я тебя умоляю!!! — подбегаю к нему и обняв за шею, пристально смотрю в глаза, стараясь во взгляд вложить всю мольбу. Я не замечаю, как от нас шарахаются в стороны, удивленные одногруппники, как Кирилл, не веря своим глазам, одергивает Сашку и показывает в нашем направлении. Да пусть все хоть пропадом пропадут! Поняв, что и это для Джека не аргумент, я вспоминаю о самом главном козыре.

— Я могу организовать твое участие на вскрытии трупа! В настоящем морге! — говорю я, и не дышу в ожидании его реакции. Видимо козырь оказывается действенным, так как, разворачивающийся уже Женя, останавливается и несколько секунд задумчиво смотря на меня, произносит:

— Черт с тобой, когда?

— Сегодня Жень, сейчас…

От волнения руки ходят ходуном, но механизм запущен и обратной дороги нет. Делая незаинтересованный вид, я сижу в кабинете у Андрея, печатая документ. На самом же деле вся обратилась вслух. Я слышу, как у себя в кабинете, по тихоньку начинает выходить из себя Дима, выслушивая на приеме бесноватого гражданина, который с полной уверенностью утверждает, что является секретным агентом и за ним охотятся спецслужбы ЦРУ. Для пущей убедительности этот чеканутый товарищ достает, принесенный с собой, ядерный чемоданчик и сейчас на полном серьезе пытается продемонстрировать его Диме. Уже успевший порядком выйти из себя, Дима начинает вести разговор на повышенных тонах и видя, что это не имеет должного эффекта, удаляется из кабинета за охранником.

— Наконец-то, — потираю в предвкушении руки, дождавшись своего выхода. Когда Дима проходит мимо нашего кабинета в сторону фойе, я пулей лечу к нему в кабинет.

— Нашел? — заглядываю внутрь и вижу роющегося у Димы на столе Джека.

— Лови, — схватив связку ключей он подкидывает их в мою сторону. Я ловлю и спрятав в карман, снова исчезаю в кабинете Андрея. Буквально за минуту, до возвращения Димы с охранником. Дальше, по закону эпического жанра, Джека под руки выводят восвояси, а я оторвав глаза от монитора, вижу только что зашедшего Андрея.

— Что тут за дурдом? — не понимающе озирается он в сторону коридора.

— Не знаю, какой-то сумасшедший Диму достал, — с невинным видом отвечаю я.

Дождавшись конца рабочего дня, дабы не вызвать лишних подозрений, прошу чтобы Андрей пораньше отвез меня домой. На мое счастье, у них с Сашкой сегодня похож в кино, так что, не задавая лишних вопросов, он прощается со мной до завтра. Подождав в квартире минут пятнадцать, я выхожу в темный вечерний двор, к поджидающему меня на остановке Джеку.

— Привет, — не вытаскивая рук из карманов он здоровается со мной и мы садимся в подошедшую маршрутку.

— Ты в порядке? — спрашиваю, внимательно его рассматривая в поисках следов побоев.

— Знал бы, что ты такая выдумщица, скорешился бы с тобой раньше, — смеется Джек.

— Да уж, со мной не соскучишься, — грустно улыбаюсь в ответ. Несколько минут мы едем в полной тишине, и когда вдруг Джек начинает говорить, я не сразу понимаю, о чем он.

— Это отец, — увидев мой вопросительный взгляд, он спешит пояснить.

— Тот шрам, на запястье, и десятки таких по всему телу. Это мой отец пьяный вынес однажды мной окно на кухне. Я весь в осколках был, потом врачи часа два вынимали из меня их.

— Хреново, — все что сейчас могу сказать ему в поддержку. Сама понимаю, что поступаю как жестоко сердечная сучка, но ничего не могу с собой поделать.