Виолетта Роман - Вопреки всем запретам

— Ну, ну, потерпи, деточка, — усаживаясь рядом со мной, обнимая одной рукой, качает она меня из сторону в сторону.

— Все наладиться, потерпи, не время сейчас, иначе все зря будет… Это еще не конец, слышишь? — ласково гладя мои волосы успокаивает она меня. Несколько минут мы сидим, крепко прижавшись друг к дружке, пока к нам не подходит Андрей. Ольга Алексеевна просит отвезти меня домой. Андрей подходит и взяв меня под руку, поднимает с лавочки, а я чувствуя себя абсолютно пустой после эмоционального взрыва, послушно следую за ним.

— Оксан, выпей, — уж сидя в машине, Андрей протягивает мне фляжку и приставив к мои губам начинает заливать в меня ее содержимое.

Спиртное огненной волной проносится по моему пищеводу, практически сразу даря небольшое облегчение и легкость. Я откидываюсь на спинку сидения и устало опускаю веки.

— Лучше?

— Немного, — бурчу я, пока он везет меня домой. По приезду домой, я камнем падаю на постель, даже не раздевшись и забываюсь наконец-таки пустым сном. На утро меня будет звонок в дверь, и еле отскребя себя от кровати, спотыкаясь на каждом шагу, наконец-таки дохожу до прихожей и открываю дверь. на пороге стоит неизвестный мне мужчина, солидной наружности. Одетый в строгий костюм и драповое пальто.

— Оксана? — смотря на меня хмурым взглядом спрашивает он.

— Да, — машу головой, в полном недоумении.

— Тебе Ольга Алексеевна просила передать, — протягивает он мне свернутый вдвое тетрадный лист. Сказала, чтобы ты обязательно прочитала его.

Отрывая глаза от тетрадного листка в руках, я вижу перед собой уже пустую лестничную площадку. Незнакомца нет. Пожав плечами, закрываю дверь и направляюсь на кухню, разворачивая на ходу бумажный листок.

Удивительно как эта женщина может меня мою жизнь буквально в один миг. До сих пор не могу разобраться в своих чувствах к ней. То ли мне ее любить, то ли ненавидеть. Думала я, сидя в машине вместе с мамой, нанятой нами для переезда.

— Милая, мы на пути к новой жизни, начнем все с нуля, — притянув меня к себе, успокоила меня мама. А в ответ я только пожала плечами, сжимая в кулаке зачитанное до дыр письмо…

Ровно неделю назад, Ромина мама передала для меня послание, написанное на обычном тетрадном листке бумаги. Даже не послание, а исповедь, руководство к действию…

Дорогая, Оксана!

Меня до глубины души поразило то, насколько сильно ты любишь моего мальчика. Хочу попросить у тебя прощения, за то что приняла тебя сначала за меркантильную особу, жаждущую легких денег. Еще тогда, когда над Ромой висела огромная опасность, и я пришла к тебе в последней надежде на помощь, честно говоря до последнего не верила, что ты решишься на такой шаг. Что греха таить, я обязана теперь тебе всем, что есть у меня. В моей голове уже тогда был четкий план действий. Всеми правдами я должна была спасти жизнь моего мальчика. Только твое предательство могло сломают его окончательно, и потеряв интерес и участие к своей судьбе, он должен был пойти на любые уступки. Только бы оградить тебя от беды. Именно так и вышло. В то утро, он сам позвонил отцу и сказал, что сделает все как ему велят. Рома был не просто раздавлен, он был убит твоим уходом. Выйдя на свободу, он не смог вернуться к прежней жизни, а может просто не захотел. Мой мальчик совсем потерялся и не мог уже понимать всей реальности картины. Для выполнения задуманного мной плана, от него требовалось безропотно женится на Наташе, и прожить с ней некоторое время. Для того чтобы отец смог решить свои денежные и политические вопросы, тем самым успокоившись, оставить Рому в покое. А там, потихоньку, собрав для него капитал, сделав документы, я бы рассказала ему правду обо всем, дав зеленый свет на действия. После его ареста, я наконец увидела настоящую личину Натальи, и для меня стало совершенно ясно, что она не достойна моего мальчика. Но Рома начал ломать мой план с самого выхода из тюрьмы. Смотреть без слез на то, что стало с моим сыном я не могла. С каждым днем он опускался все ниже и ниже, превратившись в отъявленного алкоголика. Не было ни дня, чтобы он находился в трезвом адекватном состоянии. Отчасти, я понимаю его поступки. Ведь все, чем он дорожил когда-то, все что было для него дорого, рухнуло одним махом. Наташа верещала и брюзжала слюной, и пожаловавшись своему отцу, на хамство Ромы. Тот в свою очередь, сговорившись с Виктором, поспешил поскорее назначить дату свадьбы, думая, что это каким-то образом поможет встряхнуть Рому.

Увидев тебя, на свадьбе, увидев твою боль и страдания, увидев его болезненный, на грани сумасшествия взгляд обращенный на тебя, я поняла что не хочу дотягивать до того самоубийства кого либо из вас. Бедные дети, сколько невзгод выпало на вашу долю. Оксана, вчерашним вечером я рассказала ему всю правду. Отреагировал он на все эмоционально, в стиле его взрывного характера. Но я уверенна, что ему нужно дать время свыкнуться со всем этим, время для того чтобы разобраться во всем. В ближайшие дни, мой поверенный, передаст тебе документы на право собственности частного дома в небольшом городе, я купила его давно, еще когда только все начиналось. Дом оформлен на тебя, поэтому проблем не возникнет. Поговори с мамой, я умоляю тебя, уезжайте из этого города. Виктор просто так не успокоится, рано или поздно он достанет вас. Дай мне всего два месяца. Мне нужно это время, для того чтобы подготовить новые документы, деньги. Лучше я не буду видеть сына, чем в конец искалечу ему жизнь. У меня итак перед ним неподъёмный груз вины. И на самый худший случай… если он не приедет к тебе, живи своей жизнью, не замыкайся в себе. Ты яркая, живая, отважная девушка, я до глубины души тронута твоим внутренним стержнем. Не дай этим обстоятельствам сломать и тебя.

8 месяцев спустя

Город, в который мы переехали с мамой имел два огромных плюса. Во-первых, находился он на другом конце страны от нашего, а во-вторых был тихим, маленьким, полный лесов и небольших озер. Природа здесь была просто бесподобна. С каждым днем мне дышалось все свободнее, с каждым последующим днем надежда на все еще возможное счастье во мне росла и крепла. А самое главное, душу грела мысль, что Рома теперь знает, что я не предавала его, что все что было сделано мной совершалось во благо.

Первые два месяца, я ждала его. Поднимаясь утром с кровати, я верила, что именно сегодня, вот, прямо сейчас, выглянув из окна, я увижу его. Улыбающегося, невозможно красивого, моего. Я представляла, как не спеша он подъедет к моему дому, выбереться из машины, а я как была, в одной пижаме и тапочках, тут же понесусь навстречу ему на морозную улицу. Брошусь со всех ног к нему на руки и утону в долгожданных объятиях. Зацелую до одури, не остановлюсь, пока не начну задыхаться. И никогда больше не отпущу. Но проходили дни, а его все не было. И ни единой весточки ни от него, ни от его матери. Исследую интернет — ресурсы, я много раз встречала новости об его отце, об очередном расширении его бизнеса, о новых строительных проектах, уже на уровне заграницы. Хоть бы что этому человеку. Честное слово, по-моему сам дьявол — его правая рука. Нервно сжимая кулаки, я старалась поскорее закрыть страницу. О Роме же ни единой информации. Его не было ни на одной социальной странице.

На третий месяц моей новой жизни я честно говоря, стала грешным делом винить во всем его мать. Мне казалось, что она попросту обманула меня, прислав это письмо. Что так она хотела избавиться от назойливой меня, чтобы больше не мозолила глаза ее сыну. Потом мысли одна хуже другой роились в моей уставшей голове. Мне казалось, что Рома не смог простить моего самоуправного поступка. Потом я, будто бы издеваясь над собой, представляла его в роли любящего мужа ненавистной мной рыжей особы. Злость и обида разъедали меня. Но сердце тихим, неназойливым голоском, подсказывало мне, что это абсурд. Что Рома просто не мог так поступить. У него наверняка есть серьезные причины отмалчиваться. Тем более меня больше не мучили те жуткие сны его ночных похождений. Не знаю как, но я могла об заклад побиться, что с этой стороной жизни он покончил. На четвертый месяц ожидания, и несколько занятий с психологом, я пришла к выводу что жизнь идет дальше. Что нужно собирать уже себя по частям, по кусачкам и пытаться жить. Пускай без него. Но жить.

Переведясь в другой институт, находящийся в этом городе на заочную форму обучения, я устроилась на работу в местную страховую компанию. Работа стала для меня настоящим спасением. отвлекаясь на дело, я и не замечала, как дни сменяли друг друга бесконечной чередой. Через каких-то пару месяцев, довольное моей работой начальство, повысило меня с помощника юриста на должность юриста. Я нарабатывала судебную практику, принимая участие в заседаниях. Коллектив был на редкость дружелюбным. Нас было поровну: девушек и парней. со мной в кабинете сидели две сотрудницы-болтушки. Они словно не выключающееся радио вещали самые свежие сплетни и новости отдела.

Я изо всех сил старалась выглядеть нормальной среднестатистической девушкой. Старалась не быть белой вороной. Ходила на все корпоративы и посиделки. Мне было легко с ними. Мое психическое состояние, наконец-то пришло в норму. Счастьем, конечно и не пахло, но спокойный штиль был как раз именно тем, что надо.

Очень сдружилась я и с ребятами из отдела. Они были хорошими собеседниками, приятелями, готовыми в любое время помочь в рабочих вопросах. Я была мила со всеми, но все равно, держалась немного отдаленно. Был только один парень, который, не смотря на мое титаническое терпение, успел достать меня до чертиков, своими ухаживаниями приторными и противными до изжоги. Жутко нудный и до безобразия непонятливый Сергей осаждал меня приглашениями в кино или кафе чуть ли не каждый день. Уже весь отдел потешался над нами, придумывая каждый день на наш чет новые приколы.

Маме тоже здесь было хорошо. Она устроилась выпускающим редактором в городской газете, начальник которой воспылал к ней пламенным и судя по всему ответным чувством. Я был безумно рада за маму, и признаюсь, порой приходилось выпихивать ее на свидания. Слишком уж долго она не решалась. Мне кажется, эта женщина заслужила настоящего спокойного счастья. А Петр Геннадьевич, как раз и производил такое впечатление.

Катька, моя соседка по кабинету пару раз вытягивала меня на гулянки в ее компании. Один раз, даже ее приятель, довольно приятной наружности пытался пригласить меня на свидание. Поняв, что просто так я не соглашусь, он тайком узнав у сотрудницы мой номер, начал во всю осаждать меня вниманием. Но больше, чем на дружескую встречу я не соглашалась. А когда настал день свидания, он странным образом испарился.

И вот наступил последний день лета. Наша развесёлая компашка собиралась смыться пораньше с работы, потому что сегодня праздновался юбилей со дня открытия фирмы. Девчонки с самого утра доставали меня своими возбужденными перешёптываниями по поводу сегодняшнего праздника. А у меня между прочим, два судебных заседания до обеда, и к каждому нужно было подготовится.

— Ты слышала новость?! — наклонившись в мою сторону со своего стола, шепчет мне Катюха.

— Сын какого-то олигарха разбился на своей тачке, по новостям показывали, — нервно выстукивая пальцами по столу.

— Ну вот на одного жениха завидного меньше стало, — не отрывая взгляда от монитора, с видом знатока комментирует Алена.

— Сейчас на две болтушки меньше станет, если вы не дадите мне сосредоточиться, — фырчу я на них.

Суды в этот день я выигрываю. И в уже приподнятом настроении, подъезжаю в арендованный нашей фирмой ресторан. Вся делегация в сборе, праздник в самом разгаре, так что приходится тихонечко протискиваться на единственное свободное место в самом углу стола. И, конечно же, рядом восседает довольный собой Сергей. Злюсь на ребят, за то, что подстроили мне такую подлянку. Но делать нечего, усаживаюсь и натягиваю на лицо милую улыбку.

Веселье, шум, гам. Танцы в самом разгаре. Уже «хороший» начальник рвется к микрофону, для того чтобы спеть любимую песню про детство Юры Шатунова. Девчонки купаются в приятном внимании ребят, а меня неустанно осаждает надоедливый горе-ухажер.

— Сереж, да не танцую я, отстань ты уже! Иди Аленку пригласи, — отмахиваюсь от него, делая вид будто что-то внимательно разглядываю на телефоне. Ни на секунду не смутившись моего резкого ответа, тот начинает свою заунывную песню снова. На мое спасение, рядом присаживаются взволнованные чем-то Алена с Катей.