Пока Луиза топала к почтовому ящику в сапожках и в пальто, дыша, как говорится, через раз, она всю дорогу сожалела, что последними словами, обращенными к бойфренду, отношения с которым продолжались больше полутора лет, были «пошел ты!». В своем письме к Ленни она извинилась за то, что, прощаясь с ним, заявила: «Если ты свалишься со сцены, я здорово повеселюсь!» С Джайлсом она была более лаконичной: «Прочь из моей жизни, ты, ничтожество!» Пройдет время, может, год-другой, и после новой неудачи она напишет Джону: «Сожалею, что послала тебя куда подальше. Я была пьяна. Просто сама не своя».

— О нет, нет, нет.

Втиснув письма в почтовый ящик, Луиза зигзагами проследовала к себе в квартиру.

Прежде чем вставить ключ в замок, она постояла на площадке, переводя дыхание и глядя на площадку следующего этажа, на дверь квартиры Гарриса. Оттуда доносились приглушенные звуки.

Луиза не задумываясь поднялась по лестнице, остановилась у двери, сняла перчатки и громко постучалась.

Гаррис приоткрыл дверь примерно на дюйм. Увидев Луизу, он поднял брови на максимальную высоту.

— Привет, — выговорила она, икнув. — Вы не могли бы уменьшить звук?

— Музыка и без того негромкая, Луиза. Она не может вас беспокоить, как мне кажется.

— Да, верно. А мне мою приглушить?

— Но я ничего не слышу.

— Я тоже. Одолжить вам пену для ванны?

Она одарила Гарриса кривой улыбкой. Не могла сообразить, зачем поднялась по лестнице и докучает Гаррису именно сейчас, но, быть может, это связано каким-то образом с тем, что она выпила полбутылки бренди? В голове промелькнуло что-то вроде «в отместку» и тотчас исчезло. Луиза стояла перед Гаррисом и молча хлопала ресницами.

— Луиза…

Гаррис вышел на площадку и прикрыл за собой дверь. Одежду ему заменяло полотенце, обернутое вокруг бедер. Грудь у Гарриса была влажная и очень волосатая. И Луиза пристально на нее уставилась.

— Луиза, мы не могли бы поговорить об этом завтра?

— У вас красивая грудь.

— Сейчас не самое лучшее время для разговоров.

— Приятно волосатая. Заросшая волосами, но не косматая, если вам ясно, что я имею в виду. — Луиза хлопнула себя ладонью по губам и захихикала. — Фу, что это я говорю…

— Послушайте, я зайду к вам завтра вечерком, идет?

Гаррис улыбался, но ему явно было не по себе. Он переминался с ноги на ногу, словно ему надо было в уборную. В знак того, что все понимает, Луиза подняла указательный палец.

— Нет проблем, Гаррис. Я ухо…жу. Завтра, это прекрасно.

— Биг Бой? — донесся из квартиры женский голос.

Луиза нахмурилась и снова икнула, но получилось очень похоже на отрыжку.

— Понимаю. — Луиза дотронулась кончиком пальца до правой ноздри. — Вы не один, Биг Бой.

— Да! Это моя старая приятельница.

Он, кажется, был счастлив, что до нее наконец дошло, хоть и вызвало обиду. Луиза шагнула к лестнице, но тут же обернулась через плечо.

— Биг Бой? Это ваше настоящее имя? Значит ли это, что Гаррис — сценический псевдоним?

— Катись-ка отсюда, Луиза.

— Чтоб мне провалиться. Должно быть, очень старая приятельница. — Она остановилась и прислушалась, потом двинулась вниз. — Я не собираюсь навязываться. Не воображай. Прошу прощения.

— Ничего, мы наверстаем упущенное.

— Само собой.

Луиза кивнула ему понимающе и сохраняла застывшую улыбку, пока Гаррис не вошел к себе в квартиру и не запер дверь. Она была рада, что он исчез до того, как она свалилась с последних двух ступенек. Лежала скорчившись на полу и размышляла, что делать дальше. Ах да, надо лечь в постель.

Луиза вошла в квартиру, сбросила с себя пальто и прямиком проследовала в ванную. Даже не остановилась в кухне, чтобы приложиться еще разок к бутылке бренди, оставленной на столе.

Проложив дорогу в ванную, Луиза взялась за дело. Взяла кружку, привезенную с Корфу. Извлекла зубную щетку. Жить одной просто великолепно. Можно вступить в клуб, если не хватает общения. Или еще что-нибудь придумать. Она свободная личность. Вероятно, могла бы жить, как Гаррис. Луиза прекратила жевать щетинки своей зубной щетки и поглядела на потолок. Может, мысль об изобилии тестостерона у Гарриса покажется ей привлекательной, когда она протрезвеет. Или Салли до чертиков надоест ее Фергюс, и они с ней уедут куда-нибудь вдвоем, чтобы заняться серьезным флиртом. Или еще что-нибудь подвернется. Она не останется в одиночестве надолго. О нет.

Луиза присела на край ванны и огляделась с удовлетворением. Взгляд остановился на упаковке тампаксов под раковиной. Она крепче зажала в зубах щетку. А ведь у нее задержка. Совершенно точно. Не очень большая.

Луиза сделала несколько туманные расчеты. Точно, задержка есть. Она поискала глазами пластиковую коробку из-под бисквитов, в которой держала лекарства и тому подобное. Если она не ошибается, там еще остался тест. Обнаружив коробку, Луиза достала из нее пластиковую палочку, обернутую фольгой. Попыталась сосредоточиться. Действие алкоголя определенно усилилось. Ах да. Она знает, что нужно сделать.

Ухитрившись принять почти вертикальное положение, Луиза положила палочку на край ванны и продолжала свое омовение. Так трудно не запеть, когда у нее такое хорошее настроение. И как всегда в таких случаях, первым долгом ей пришли в голову мелодии из мюзикла, которые мать научила ее играть на пианино.

Она взяла в руку палочку, оставленную на краю ванны, и принялась ее разглядывать. Потом с душевным облегчением бросила ее в мусорное ведерко под раковиной. Зевнула и отмотала несколько ярдов нити для чистки зубов и принялась ее скручивать, напевая первые строчки песни «Хочу я понять тебя». Потом вдруг вспомнила, что собиралась что-то делать с зубами. То засовывая нитки в рот, то вынимая их, Луиза одновременно пыталась разобраться в собственных соображениях, повторяя:

— Синий штрих — хорошо, нет штриха — плохо. Нет, погоди: нет штриха — хорошо, синий штрих — плохо.

Она уставилась на свое распаренное лицо в зеркале; изо рта свисали перепутанные нитки.

— Так что же это было?

Луиза опустилась на колени и вытащила из ведерка печатную инструкцию. Прочитала ее вслух, на этот раз очень сосредоточенно.

— Нет штриха — хорошо, синий штрих — плохо.

Достала из ведерка пластиковую палочку.

— Ох, дерьмо!

Сомнений нет. Она забеременела.

Глава 3

— Господи, Луиза. Ну и вид у тебя!

Луиза только что открыла дверь Салли Бирлингтон, своей лучшей подруге с восьмилетнего возраста, и устремила на нее испепеляющий взор.

— А чего ты могла ожидать, Сэл? Я подхватила неотвязную простуду и плюс к тому вот уже три с половиной недели беременна.

— Иди ты! Я просто не могу этому поверить!

Салли зажала рукой отвороты жакета у себя на груди, и они обе вошли в квартиру. Салли остановилась в гостиной; подбородок у нее дрожал.

— Это еще что такое, черт побери?

— Что?

Салли бросила на подругу полный иронии взгляд и указала на канделябр:

— Вот это.

— О, это уже не имеет значения. Так, была одна идея. Оставь.

— Это тебе надо попридержать твой покупательный импульс. Пора понять, что ты вечно садишься в галошу. И у тебя здесь холодно. А тебе, как ты понимаешь, нужно тепло. Пойду поставлю для тебя чайник. А ты ложись и ножки повыше.

— Если ты в ноябре разгуливаешь в вечернем туалете, ясно, что тебе будет холодно.

— Ты про это? — Салли показала на свою тонкую шелковую блузку. — Я должна соблюдать форму.

— Я знаю, не обращай на меня внимания. Я просто завидую.

— Чай, вот что нам нужно.

Салли принялась хлопотать о чае, а Луиза праздно стояла посреди кухни. После визита к врачу она облачилась в рейтузы в цветочек, теплые носки и свитер со стоячим воротником. Рядом с подругой она чувствовала себя телепузиком.

— Ну, выкладывай все кровавые подробности. — Салли подержала в руках большую миску для мытья посуды и, подвернув рукава, взялась за дело; она мыла кружки под краном и нахмурилась, не обнаружив ни одного чистого посудного полотенца.

— Я очень тебе благодарна, Сэл, за то, что ты пришла. Но тебе не стоит задерживаться. Ты же не хочешь неприятностей на службе.

— Я теперь партнер, разве не помнишь? Могу проводить присутственные часы как мне угодно.

— Ах да.

Луиза шаркала в своих носках по кухне, не зная, то ли ей сесть, то ли нет. Как ни странно, однако с того дня, как подтвердились ее предположения о беременности, она утратила всякую способность принимать самостоятельные решения. Ей чудилось, что все мыслительные процессы покинули ее голову и теперь летали вместе с облаками где-то далеко, покрывая милю за милей. Она знала, что Салли давно считает ее ходячим недоразумением, объектом бесконечных неудач. Салли, которая изучала юриспруденцию в Кингз-колледже[5], окончила его тогда, когда Луиза тратила время зря ради получения ученой степени по биологии, которую ненавидела. Салли пришла в университет восемнадцатилетней девчонкой, рыжей и ничем не выдающейся, но она в буквальном смысле слова извела свои веснушки и превратилась в ошеломительную красавицу, в то время как Луиза в Лейстершире[6] только и занималась тем, что входила во вращающиеся двери или выходила из них. Салли теперь адвокат, причем очень хороший. Партнер в фирме. У Салли, которая в школе носила специальную скобку для выправления прикуса, теперь отличные зубы, а рыжие волосы превратились в темно-каштановые кудри, стянутые на затылке в очаровательный хвост и заколотые стильным золотым зажимом. В костюме, сшитом по фигуре, и в аккуратных туфельках она выглядит превосходно, просто фантастика! Луиза вдруг подумала, что не стоило звонить Салли и просить ее приехать как можно скорей.

— Что сказал Джон? Он приедет? Я бы не хотела встретиться с ним здесь. Да и у тебя есть о чем с ним поговорить.

— Я еще не сообщала Джону.

Салли уставилась на нее, машинально продолжая вытирать кружки и ставить их рядом с чайником.

— Вот что я тебе скажу, Луиза. Долгие годы я клялась тебе, что ты уже ничем не можешь меня удивить, но ты победила, тебе это удалось. Это поистине потрясающе.

Луиза решила сесть, чтобы не упасть ненароком. Салли произнесла это свое «потрясающе» так, будто Монсуны продали свои акции за восьмую часть стоимости. Луиза отвела с лица отросшие пряди челки и попыталась заложить их за уши.

— Я просто не могу поверить! Как я могу быть беременной? Я ничего особенного не чувствую. Никакой разницы. Это все потому, что я сделала тест, просто так, понимаешь, чтобы успокоить себя. Если бы я не сделала этот чертов тест, я вообще не была бы беременной.

Салли опустилась на стул и с любопытством посмотрела на Луизу.

— Что ты почувствовала, когда появился этот синий штрих?

— Это было нечто, Сэл. — Луиза покачала головой в ошеломлении. — До сих пор я поклясться была готова, что эти дерьмовые штуки ни черта не определяют.

— Можно мне на нее посмотреть?

Луиза с трудом встала и пошлепала в ванную. Палочка так и лежала в раковине, где она ее оставила. Луиза взяла ее, отнесла в кухню и положила на стол перед Салли, янтарные глаза которой так и вспыхнули. Синяя полоска малость потускнела по сравнению с тем, какой она была, когда Луиза ее впервые разглядывала, но тем не менее она сохранилась. Первым побуждением Луизы было выкинуть ее к чертям, но то — весьма малое — количество логики, которым она обладала, подсказало ей, что этим дело не изменишь.

— Уау! — вскрикнула Салли. — Значит, это правда.

— Да. — Луиза всплеснула руками. — Но Господь Всемогущий, я себя чувствую как всегда, Сэл. Ни слабости, ни голода, ни вообще чего-нибудь такого. Ничего.

— Чепуха какая-то.

— Вот именно. Хотелось бы понять, чего ради женщины врали нам все эти годы. Они утверждают, что это сразу почувствуешь. Ничего подобного. Сплошное вранье. Слушай, убери ее от меня.

— Может, об этом узнаешь по-другому.

— Как?

— Предположим, ты еще не знаешь. Если у тебя задержка, а чувствуешь ты себя нормально, значит, ты беременна. Должно быть, так.

Луиза немного помолчала, соображая, что значит чувствовать себя вполне нормально, но особо на этом не сосредоточилась.

— Я чувствовала себя немного утомленной. А примерно неделю назад у меня как-то закружилась голова, но я тогда решила, что это с похмелья. — При этих словах Луизы Салли выразительно прищурилась. — Мы с Джоном накануне вечером были вместе, и я выпила больше, чем следовало. Джон весь вечер таращился на одну бабу, у которой груди больше, чем у меня. Тогда он и надумал, что нуждается в передышке.