Милдред держала в ней даже свой ткацкий станок. Тан отдал его Эдит Крукбэк после смерти жены. К тому времени он переселил сыновей в их собственные отдельные помещения. Его желание уединиться большинство соседей сочло странным.

Элдред ждала его в комнате.

— Я положила девушку на вашу постель, мой господин: Вы не дали мне никаких указаний.

Он кивнул, и она начала раздевать его.

— Я хочу, чтобы ты позаботилась об Уинн. Думаю, она не рабыня.

Пусть она днем выполняет легкую работу.

— Да, мой господин.

— Она хорошо поела?

— Да, мой господин. Бедная девушка была так голодна, и вместе с ней ее дитя. Несмотря на голод, она вела себя, как госпожа. Изящно ела, не то что женщины ваших сыновей.

— Да, длинноносая старая ведьма, — сказал он ей в ответ на молчаливый вопрос. — Она будет моей женщиной. Ты это хотела узнать? — Он усмехнулся.

— Пора, мой господин, — дерзко ответила она Эдвину, а потом смело оглядела его обнаженную фигуру — Вы еще молоды, мой господин.

У вас должна быть собственная женщина, негоже кувыркаться под забором с крепостными.

— Есть что-нибудь в Элфдине, чего ты не знаешь? — в притворной ярости спросил он.

Старуха весело захихикала.

— Не думаю, мой господин. Что еще остается делать женщине в моем возрасте, как не совать везде свой нос. — Она собрала его одежду и начала складывать ее. — Вода в лохани, мой господин.

Он быстро вымыл руки и побрызгал водой себе на лицо, стряхивая капли с бороды.

— Спокойной ночи, Элдред, — бросил он ей вслед, когда она, прихрамывая, спускалась с лестницы. Потом повернулся и пошел через всю комнату к своей постели и забрался в нее.

Уинн лежала далеко от него, у самой стены, повернувшись к нему спиной. По ее дыханию он понял, что она не спит, хотя притворяется спящей. Он снял с нее покрывало, восхищаясь грациозной линией ее спины, переходящей в прелестные округлые ягодицы. Она внезапно вздрогнула, и он, упрекнув себя за невнимательность, натянул покрывало на них обоих.

— Ты не спишь?

— Нет.

Он пододвинулся поближе к ней и, повернувшись на бок, привлек ее к себе, нежно взяв в руки ее груди.

— Скажи мне, ты ведь не рабыня от рождения? Мне хотелось бы знать, кто ты и как попала ко мне.

Уинн поведала свою историю. Что ей оставалось еще делать, хоть она и чувствовала себя неловко в ее теперешнем положении. Эдвин Этельхард производил впечатление доброго человека. Закончив рассказ, она спросила:

— Вы возвратите меня домой, мужу, мой господин?

— Нет. — Когда она напряглась в его руках, он продолжил:

— Так устроен мир, Уинн. Всегда есть пленники, которых продают в рабство.

Возможно, история, рассказанная тобой, истинная правда, а возможно, и нет. Я не могу везти тебя через всю страну, чтобы убедиться в правоте твоих слов. Тебя продали мне как рабыню, и я заплатил за тебя.

Со мной ты будешь в безопасности, Уинн, и твой ребенок тоже. У меня не было постоянной женщины с самой смерти жены. Ты займешь почетное место в моем доме. И если, родив своего ребенка, ты понесешь от меня, тем лучше. Я только буду рад еще одному малышу — Вы не можете овладеть мной, — произнесла пораженная Уинн.

— Тебе не нравится сам акт? — мягко спросил он.

— Нет, нравится, но я замужняя женщина!

— Уже нет. Кем бы ты раньше ни была, с твоим прошлым покончено. Ты моя дикая уэльская девочка, и я хочу любить тебя. Что за прелестные у тебя груди, — заметил он и начал ласкать их.

С проворством, которое удивило ее самое, Уинн повернулась к нему лицом.

— Эдвин Этельхард, если мне суждено быть вашей рабыней, я ею буду.

Я буду выполнять все ваши приказания, но заклинаю вас, не заставляйте меня спать с вами. Наверняка найдутся другие рабыни и крепостные, которые будут только рады вашему вниманию, но я замужняя женщина.

— Рабыни не выходят замуж, — терпеливо объяснял он, — а ты моя рабыня, Уинн, и должна смириться с этим. Женщине, ожидающей ребенка, не стоит так волноваться, как ты.

— Я убегу.

— У тебя не будет такой возможности, — сказал он со смешком.

— Я улучу момент, — упорствовала Уинн.

— Обретя тебя, моя дикая уэльская девочка, я никогда тебя не отпущу. — Он потянулся к ней и поцеловал.

Она не успела вовремя разгадать его намерение. Он крепко закрыл своим теплым ртом ее губы, ласково прося ответить ему. Уинн изо всех сил старалась оставаться бесстрастной. Как она могла испытывать к нему какие-то чувства, когда она любит Мейдока? Мейдок. Почему ее мысленный призыв никак не достигнет его? За те недели, что она провела в пути из своего дома через горы и холмы в Англию, она ни разу не видела ворона, не говоря уже о Дью. Неужели он и вправду подумал, что ее нет в живых?

Эдвин Этельхард почувствовал, что она витает где-то далеко. Он прижал ее к матрасу и дал волю чувствам. Эта девочка заставила кипеть его кровь, что не удавалось прежде ни одной женщине. Даже его покойной жене, виновато подумал он. Когда Эдвин целовал ее, он понял, что хочет получить от нее больше, чем она в состоянии сейчас ему дать. Но в конце концов она ему даст все, что он пожелает. Ну а сейчас он должен внушить ей необходимость измениться, потому что, какая бы у нее ни была жизнь раньше, с ней теперь покончено. Чтобы быть счастливой, надо приспособиться к этой перемене. А он хотел, чтобы она была счастлива.

«Я не каменная», — подумала, к своему стыду, Уинн, когда он осыпал поцелуями ее лицо и напряженную шею.

— Не надо, — просила она и задрожала. — Пожалуйста, не надо.

— У тебя такая восхитительная кожа, — пробормотал он у пульсирующей шеи. — Словно шелк — Он коснулся языком и губами плоти, которую восхвалял. — Ты пахнешь свежим воздухом и солнцем, моя дикая уэльская девочка.

Она подумала было сопротивляться, но испугалась. Ей надо думать о своем ребенке. Ей доводилось слышать рассказы о воинах, подобных этому, которые впадали в неистовство в пылу битвы, а между ними была действительно битва. По мере того как его жаркие поцелуи и чувственные ласки становились все более страстными, Уинн вдруг почувствовала, как его большое обнаженное тело теснее прижимается к ней. Она все время была занята мыслью, как бы ей отвлечь Эдвина от его намерений, что даже не подумала об их общем состоянии. Теперь она осознала, что происходит, чувствуя, как в ней поднимается страсть.

Ей никогда не приходило в голову, что она может испытывать влечение к кому-нибудь, кроме Мейдока. В детстве ей, правда, приходилось слышать от бабушки и из невольно подслушанных разговоров женщин Гарнока, что такое возможно. Тело женщины — нежный и хрупкий инструмент. На нем можно играть, как на лютне, которая отзовется в умелых руках влюбленного. Она не сомневалась, что Эдвин Этельхард был как раз таким искусным любовником. И если сердце и душа еще оставались холодными, то тело ответило ему — Мой ребенок, — кротко запротестовала она, надеясь на невозможное, что ей удастся уклониться от его домогательств.

Его большая рука осторожно ласкала нежный, слегка выступающий живот, который только начал расти.

— Я не сделаю плохо ни тебе, ни твоему сыну. — Рука скользнула ниже и протиснулась между плотно сжатых бедер.

— Откуда вы знаете, что я ношу сына? — спросила она, чувствуя, как его пальцы изучают ее влагу. Жар смущения бросился ей в лицо.

— Потому что у такой женщины, как ты, первым всегда бывает сын, — ответил он и еще раз поцеловал ее.

Ее губы слегка раскрылись. Она просто ничего не могла поделать с собой. Он умело возбуждал ее. Она почувствовала, как его язык скользнул ей в рот, и ощутила его свежее дыхание. Найдя ее язычок, он искусно начал ласкать его, и Уинн не сумела сдержать легкий стон, вырвавшийся из глубины ее горла. Упругие соски болезненно покалывало. Его пальцы тем временем продолжали играть с ее чувствительной плотью между бедер. Она буквально задыхалась от прилива желания, и, отстранив от него голову, Уинн перевела дух.

— Посмотри на меня, — приказал он.

Уинн подняла на него глаза, пораженная, что в такой напряженной ситуации ей следовало бы робеть перед ним, этим человеком, с которым она так интимно переплелась. Ее розовые щечки привели его в восторг.

— Многие мужчины соединяются с женщинами, не заботясь, чтобы она тоже получала удовольствие. Мне же доставляет еще большее наслаждение сознание того, что моя возлюбленная удовлетворена так же, как и я. Я знаю, ты боишься за ребенка. Я крупный мужчина и могу раздавить такое хрупкое создание, как ты, если мы не примем меры предосторожности. Я не хочу, чтобы ты боялась меня. — Потом, к ее большому удивлению, он повернул ее на живот. — Подтяни ноги, Уинн, и поверь мне, я не причиню тебе вреда.

Она повиновалась ему, потрясенная тем, что тоже хочет его. Своими умелыми ласками он пробудил в ней страсть. Уинн вздрогнула, когда почувствовала, как его руки плотно обхватили ее бедра. Она сдержала крик, когда он осторожно проскользнул между бедрами. Ее спина слегка изогнулась, когда он, найдя ее проход, устремил свой детородный орган, погружая его в темную теплоту ее плоти. Она была поглощена им, чувствуя, как он входит в ее тайные глубины. Лицо пылало от стыда, она ощущала трепет его мужского органа, который пришел в движение, пальцы оставляли следы на ее белой коже, когда он крепко схватил ее за бедра, его большое «копье» бросалось вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад, до тех пор, пока она уже не могла больше одерживать крики и ее собственное тело не начало подниматься и опускаться с неистовой силой навстречу ему. Ее голова кружилась от смущения при таком натиске на ее самые уязвимые чувства. Она отчаянно старалась не дать ему возможности одержать над ней окончательную победу, но не могла прервать наслаждения, которое начало обволакивать ее.

Он стонал от напряжения. Стоны мужчины, близкого к кульминации и удовлетворенного своими усилиями, и все же он сдерживался. Она чувствовала это и поняла, что ему необходимо знать, что она тоже получает удовольствие, чтобы дать выход своей собственной удовлетворенной страсти.

— Нет! Нет! — всхлипывала она.

— Да! — неистово сопротивлялся он и погружался в ее восхитительную плоть. — Да, моя дикая уэльская девочка! — закричал он торжествующе, когда ее отчаянный вопль поражения зазвучал в его ушах, и он излил свои горячие любовные соки в ее трепетную плоть.

Уинн расплакалась. Он быстро перевернул ее на спину и, взяв на руки, начал нежно баюкать.

— Ну, ну, не плачь, моя дорогая, — тихо приговаривал он. — Ну, успокойся, моя дикая уэльская девочка. Теперь ты знаешь, кому принадлежишь. Не плачь, Уинн. Не плачь!

Сначала она никак не могла остановиться.

— Я… я… я хочу домой! — всхлипывала она.

— Ты дома, моя любимая, я буду беречь тебя, чтобы ты никогда не оказалась вновь в беде. Этот Мейдок плохо берег тебя, — произнес он, и в его голосе послышалось неодобрение. — Я не допущу, чтобы тебя обижали, Уинн. Ты и твой ребенок будут со мной в безопасности. — Он посмотрел на нее своими голубыми глазами, и в них Уинн прочитала решимость сделать то, о чем он сейчас говорил. Это был сильный человек.

— Мой ребенок! — воскликнула она и быстро потрогала свой живот руками.

— С ним все в порядке. Через несколько недель мне придется больше не трогать тебя, чтобы не навредить ребенку, но у нас еще есть немного времени, чтобы насладиться друг другом. — Он гладил ее темные волосы. — У тебя волосы цвета воронова крыла. Они так отличаются от светлых волос саксонских женщин. — Он улыбнулся ей, и она заметила, что у него вполне хорошие зубы. Он был красив.

— Думаю, вы неплохой человек.

Он улыбнулся.

— Нет, я неплохой человек.

— Вы к тому же еще и решительны, — добавила Уинн, и он усмехнулся. — А я решительная женщина.

— Тогда мы прекрасно подходим друг другу, не так ли, моя дикая уэльская девочка? — Он быстро и крепко поцеловал ее. — Ты заставила меня вновь почувствовать себя молодым, Уинн. Я хочу заново начать жизнь! Я до смерти устал от моей старой жизни и всего того, что сопутствовало ей. Я хочу новую жизнь и чтоб ты стала ее украшением.

— А как быть с вашей семьей? Сможете ли вы с легкостью отбросить их, поскольку именно к этому, я подозреваю, вы и стремитесь?

— Кэдерик и его женщины, — проворчал таи. — Ах! Меня тошнит от них! Мой старший сын славный воин, но дурной человек, и я не знаю, почему он такой получился, может быть, моя жена, упокой Господь ее душу, была слишком мягка с ним. И все же она была хорошая женщина, не могу винить ее за парня. Мой дед был таким же, как Кэдерик.

Сильным, жестоким человеком. Возможно, именно поэтому у него нет потомства.

— А Болдер, мой господин? — поинтересовалась Уинн.

— Он унаследует поместье своего тестя, хотя Элдра также бросает взгляды на Элфдин. Она жадная женщина. Как бы мне хотелось получить от тебя сына, моя дикая уэльская девочка! — сказал ей Эдвин Этельхард. — Твой сын мог бы получить все мое состояние, если б я пожелал. Кэдерик задохнулся б от желчи, а Болдер счел бы мое решение забавным. Он по сути своей простой человек, и у него почти что нет самолюбия, хотя, как и старший брат, он хороший воин. Ему пришлось им стать, чтобы выжить в детстве, имея такого брата, как Кэдерик — Эдвин усмехнулся.