Уинн хихикнула. Она не смогла удержаться.

— Вот теперь я слышу приятный звук, — одобрительно проговорил тан.

— Это не означает, что я простила вас за то, что вы овладели мной.

Как вы могли? Мы даже не знаем друг друга.

Глаза Эдвина стали серьезными.

— Я хотел тебя. С того самого момента, как увидел тебя. Теперь я знаю, что сердцем и разумом ты сопротивляешься мне, Уинн. Однако твое прекрасное наливающееся тело не отвергает меня. Мне этого будет недостаточно, но пока я удовлетворен. Со временем мы полюбим друг друга, обещаю тебе. А после того как ты родишь своего ребенка, я возьму тебя в жены и освобожу от рабства.

Уинн печально покачала головой.

— Пока жив Мейдок Пауиса, я никогда не смогу стать твоей женой, Эдвин Этельхард, потому что я его жена. Это христианская земля, мой господин. И ваши сыновья женились в святой церкви, несмотря на то, что своих младших жен они держат по старинке. Я не могу в здравом уме выйти замуж при живом муже. Меня похитили и продали в рабство, но от этого я не перестала быть замужней женщиной. Вы можете взять мое тело, вы можете пробуждать во мне страсть, но я по-прежнему жена Мейдока.

— Тем не менее он считает тебя погибшей, ты мне сама сказала.

— Нет, Брайс из Кей замыслил заставить моего мужа поверить, что я мертва, но Мейдок любит меня. Мы связаны с ним сквозь время и пространство. Он узнает, что я еще жива, и будет искать меня и нашего ребенка и в конце концов найдет нас, — сказала Уинн твердым и решительным тоном.

— Ему никогда не отыскать тебя, моя дикая уэльская девочка. Ты обманываешь себя, полагая, что он чувствует, что ты жива. Если тебе так спокойнее, верь в это, но со временем ты все же поймешь, что я прав.

Твой принц будет горевать по тебе. Это мне понятно, но он в конце концов возьмет себе другую жену, потому что не осмелится, чтобы его древний род прервался и чтобы тени его знаменитых предков прокляли его. Ты потеряна для Мейдока, а он потерян для тебя.

— Если вам удобнее верить в это, Эдвин Этельхард, тогда верьте, но со временем вы поймете, что я была права, — ответила Уинн.

Он быстро заснул, положа на нее руку собственника. Уинн, однако, несмотря на длинный, утомительный день, лежала без сна. Она понимала, как ей повезло, что ее купил Эдвин Этельхард. Любой другой был бы, безусловно, менее добрым. Рабыня! Нет, каково бы ни было ее положение в этой стране, ни сердцем, ни разумом она не была рабой. И она не собиралась вести себя как раба или позволить к себе относиться как к рабе. Она — Уинн из Гарнока, жена Мейдока Пауиса. Она свободная женщина и будет вести себя, как подобает свободной женщине, невзирая на ее положение в этом доме.

Время. Ей потребуется время, чтобы ознакомиться с окрестностями и выяснить, где она находится и как она может убежать к себе на родину Был уже ноябрь, и зима вот-вот должна наступить. Есть ли у нее время, чтобы вернуться домой сейчас, или ей надо подождать весны?

Но придет весна, у нее уже родится ребенок Ей будет сложнее пускаться в путь с малышом на руках, чем с еще не родившимся, который в чреве матери находится в большей безопасности. Она не знала, что делать.

Впервые в жизни она столкнулась с ситуацией, на которую, казалось, не было подходящего ответа.

Спать. Ей нужно спать. От усталости она стала нерешительной и пугливой. Если она хочет выжить и сохранить ребенка, она не может позволить себе такую роскошь. Мейдок! Ее сердце взывало к нему во мраке ночи. Мейдок! Почему он не слышит ее? Они любили друг друга с самого первого мгновения их встречи где-то далеко в туманном прошлом. Он неотступно следовал за ней через другие времена, чтобы добиться ее прощения и вернуть ее любовь. У него теперь есть и то и другое, но судьба вновь разлучила их. И все же она старалась мысленно пробиться к нему. Почему ой никак не даст о себе знать? Он не мог поверить, что ее нет в живых! Несмотря на то, что замыслил Брайс!

Несмотря на то, что творит Эдвин Этельхард. Мейдок не мог поверить в ее смерть!

А вдруг? И, словно отвечая ей на вопрос, в чреве Уинн в первый раз зашевелилось дитя. «Нет, маленький, — подумала она, обхватив изящными руками живот, словно защищая его. — Твой отец не поверит, что мы оба умерли. Когда-нибудь он найдет нас. Обязательно!»

Глава 12

Когда на следующее утро Элдред разбудила ее, Уинн смутилась, увидев, что солнце давным-давно встало.

— Господин хотел, чтобы ты хорошо отдохнула, — успокоила ее старуха. — Мне было ведено не будить тебя до этого времени. — Она помогла Уинн умыться и одеться, дав ей темно-зеленую тунику поверх ее нижней, цвета лаванды. — Господин сказал, чтобы ты взяла ее. Она принадлежала раньше его жене, — сказала Элдред и повела ее вниз в зал.

За столом никого не было, когда Уинн спокойно уселась по левую сторону от места тана.

— Для рабыни ты смелая женщина, — сказала старуха.

— Я не раба, — твердо ответила Уинн, — хотя меня украли из моего дома и продали в рабство. Я не буду вести себя как рабыня.

Элдред хихикнула и поспешила из зала, но вскоре вернулась, неся деревянную тарелку со свежим хлебом, дымящуюся ячменную кашу и кубок темного эля, — Ешь. Господин велел мне показать тебе Элфдин, а потом дать тебе какую-нибудь легкую работу.

Легкую работу? Уинн чуть не рассмеялась, она не хотела оскорбить чувства Элдред Вместо этого она принялась за еду, думая про себя, что каше не хватает аромата, хлеб слишком жесткий, зато эль отличный. Когда с едой было покончено, она вышла следом за Элдред во двор Элфдина.

— У лорда восемнадцать наделов земли, — сообщила ей старуха. — Он очень состоятельный человек.

— У моего мужа замок, а земли в десять раз больше, — ответила Уинн, но Элдред, похоже, не верила ей.

— Оглянись на дом, девушка. Разве он не хорош? К тому же каменный, а не деревянный, как у многих наших соседей, — хвасталась Элдред. — Ты видела в зале столбы, поддерживающие крышу и балки? Они расписаны узорами! А три очага! Это удобный и надежный дом, о котором можно только мечтать. — Она улыбнулась Уинн беззубой улыбкой. — А видишь стены вокруг господского дома? А окованные железом дубовые двери и ворота? Никому не победить нас, пусть только сунутся. — Элдред очень гордилась Эдфдином.

— Хороший дом, — согласилась Уинн. — Он мне напоминает мой родительский дом в Гарноке.

— У господина есть церковь, — сообщила Элдред. — А еще кухня, пекарня, звонница, чтобы предупреждать округу в случае опасности!

Церковь!

— А священник есть?

— Нет, — последовал смущенный ответ. — У нас был один, но он умер несколько лет назад. И с тех пор в Элфдине нет священника, ну и что же, скажу я, — пробормотала Элдред. — Здесь еще сильны старые обычаи, несмотря на все проповеди священников. Даже Гарольд Годвинсон держит «датскую» жену. И к ее детям относятся с таким же почтением, как к остальным, хотя король не одобряет это. Король Эдуард слишком святой человек.

— Не знаю, — ответила Уинн. — Мой король — Граффидд ап Льюилин. Мой отец был в родстве с Граффиддом.

— А еще господин построил залы для своих сыновей, — продолжала Элдред, не обращая внимания на замечание Уинн. — Они деревянные.

— Ты ведь не любишь сыновей Эдвина Этельхарда, правда? — мягко поинтересовалась Уинн.

— Да, хотя я всего лишь крепостная и мне не положено иметь свое мнение. Болдер, тот, что младше, неплохой человек, а жена его гордячка.

А вот Кэдерик злой. — Она понизила голос до шепота. — Мне кажется, у него никогда не будет детей ни от одной из женщин.

— Мне рассказали, что у Эдвина Этельхарда было несколько жен, прежде чем у него появились сыновья.

— Господин был обручен в колыбели и стал вдовцом в пять лет. Его опять обручили по второму разу, и он второй раз овдовел, когда ему не было еще и девяти лет. Тогда старый хозяин решил подождать; когда он подрастет, чтобы окончательно оформить брак. Первый сын появился у господина, когда ему было семнадцать, а второй в девятнадцать лет. После этого у леди Милдред было пять выкидышей. Бедная госпожа. Это была добрая душа. С Кэдериком все иначе. Бедная леди Эдит слишком слаба, чтобы рожать детей, это всем видно. А теперь взгляни туда, Уинн. Это четыре младшие жены Кэдерика. Самая высокая — Бирангари, пухленькая — Дагиан. Элф — та, что с длинной светлой косой, а самая молоденькая — Хейзел. Все они здоровые, сильные женщины, и все же он не может добиться от них детей. Мужчины обычно винят женщину в том, что у них нет сына, но можешь ли ты представить себе, что эти крепкие девушки не способны родить детей?

— Нет, — ответила Уинн. — На мой взгляд, они вполне годны на это, и я тоже считаю странным, что ни одна из них не понесла.

Четыре женщины Кэдерика, разгуливая вместе, теперь специально подошли к Уинн и Элдред. Одна из них, это была Бирангари, смело заговорила.

— Значит, Элдред, это та самая рабыня, которую наш господин Кэдерик хотел для себя. Дикая уэльская девочка, — насмехалась она. — И вижу, плодовита, как корова. Тебе повезло, женщина, что господин тебя взял для себя, иначе я выцарапала бы тебе глаза.

— Ты никогда не пользовалась эликсиром из аронника и брионии, чтобы избавиться от пятен на лице, Бирангари? — медовым голосом спросила Уинн. — Если у тебя его нет, я для тебя приготовлю. Тебе не сохранить расположение Кэдерика с лицом, как червивое яблоко.

Бирангари буквально задохнулась и покраснела от ярости. Женщины, сопровождающие ее, нервно отпрянули назад.

— Как ты смеешь говорить со мной подобным образом! — завопила саксонка. — Ты раба! Раба! Ты не имеешь права заговаривать со мной, пока я тебе не разрешу! Я пойду к господину! Я прослежу, чтобы тебя избили!

Уинн бесстрашно шагнула вперед, чтобы встать прямо перед Бирангари.

— Ты можешь верить чему хочешь, ты можешь называть меня как пожелаешь. Но ты не в силах изменить то, что я не раба, никогда не была и не буду вести себя по-рабски. Я — Уинн из Гарнока, жена Мейдока, принца из Пауиса. Моя кровь и кровь моего ребенка намного лучше любой из вас! Я буду с уважением относиться к Эдвину Этельхарду, поскольку он лорд Элфдина и вдобавок хороший господин. Я одарю своей дружбой тех, кто захочет ее, но я никогда не буду ничьей рабой. Если вздумаешь еще раз обратиться ко мне, делай это учтиво или не обращайся вовсе. — Потом Уинн повернулась к ним спиной и сказала Элдред:

— О какой легкой работе говорил господин!

— Подожди! — Это была опять Бирангари. — Ты на самом деле можешь приготовить средство, которое уничтожает все пятна на лице?

Уинн повернулась к ней.

— Если мне разрешат пользоваться домашней аптекой, я смогу.

— В Элфдине нет никакой аптеки, — ответила Бирангари.

— Должна быть. Я поговорю с Эдвином Этельхардом. А кто готовит для вас лекарства и мази?

— Никто. Когда-то жила одна старуха, но она уже умерла.

— А разве леди Милдред не была сведуща в медицине?

— Леди Милдред большую часть времени либо ткала, либо отдыхала. С возрастом ее стали одолевать хвори, — пояснила Бирангари.

— А если кто-нибудь поранится? — поинтересовалась Уинн.

— Тогда ему перевязывают раны и надеются на лучшее.

— Так не годится. Элдред, где Эдвин Этельхард? Мне надо немедленно с ним поговорить! Легкая работа может быть выполнена кем угодно, ноя целительница, а поскольку здесь в Элфдине некому лечить людей, тогда это станет моей обязанностью.

— Господин в поле. Там сегодня собирают колоски, — ответила Элдред.

— Отведи меня к нему, — решительно сказала Уинн. — Нельзя терять ни минуты.

Хмыкнув себе под нос, старуха повела Уинн через распахнутые ворота, вниз по дороге на поле. Там они отыскали Эдвина Этельхарда верхом на лошади, который с благожелательным видом наблюдал, как женщины и дети тщательно собирали после жатвы оставшиеся колосья овса, ржи, ячменя. Все, что они сумеют найти, останется им. Это будет добавка к их зимнему пропитанию, которое им дает хозяин. Удачный сбор означает более сытое существование зимой.

Когда Уинн и Элдред подошли к нему, Уинн внимательно разглядела Эдвина Этельхарда, потому что вчера у нее было слишком мало времени. Он был очень высок. Ростом, по крайней мере, с Эйниона.

Ловко сидел на коне. Красивое лицо дышало довольством и спокойствием. Вокруг глаз и рта разбегались морщинки. Большой чувственный рот подходил к его внешности. Ей вспомнились поцелуи, которыми он вчера осыпал ее, и она почувствовала, как теплая волна накрыла ее. Уинн заставила себя сосредоточиться лишь на его внешности. Его длинный, безупречно прямой породистый нос мог принадлежать и королю. Она перевела взгляд на его руки, державшие поводья, — большие, красивые, с длинными изящными пальцами.

— Доброе утро, мой господин, — учтиво приветствовала его Уинн, встав у правого стремени.

Серо-голубые глаза лорда мгновенно оживились, и он с улыбкой посмотрел на нее.