Эдит понимающе кивнула.

— Я всегда считала себя не способной родить ребенка, — медленно сказала она, — и, честно говоря, Кэдерик мало уделял мне внимания, прежде чем взять других женщин. Потом появились Бирангари, Дагиан, Элф и, наконец, Хейзел. Поначалу я завидовала, но скрывала свои чувства, чтобы не вызвать неудовольствия Кэдерика, поскольку моя неспособность произвести ребенка была, конечно, не его виной. Но как только все эти девушки оказались такими же бесплодными, как и я, мы стали друзьями. Как и я, они горы сдвинули бы с места ради ребенка. Я какое-то время уже начала подозревать, что все дело в моем муже, думаю, и его другие женщины тоже.

Но ни одна из нас не произнесла этого во весь голос.

— Конечно, нет. Кэдерик измеряет мужское достоинство по количеству сыновей, как ты хорошо знаешь.

— Бедный мой муж, — произнесла Эдит, чуть не плача.

— Солнце встало, нам пора отправляться за ветками сосны, розмарином, миртом и остролистом, — сказала Уинн, указав на небо через открытую дверь зала. — Эти декабрьские дни такие короткие, Эдит. А где остальные? Они, конечно, не допустят, чтобы мы сделали все одни.

Элдред, пойди приведи остальных женщин лорда Кэдерика, которые так предусмотрительно исчезли. Мы с ними тотчас же встретимся там, где растет мирт.

— Да, госпожа, я приведу вам лентяек.

Она быстро заковыляла, бормоча что-то себе под нос.

— Она старая, хотя все еще резва, — заметила Уинн, с улыбкой посмотрев на Эдит, которая наконец овладела собой.

Застегнув на себе накидки изящными серебряными брошками, две женщины взяли плетеные корзинки и поспешили к ожидающим их женщинам Кэдерика. Их уважение к Уинн было столь велико, что они не мешкая пошли к назначенному месту.

Уинн радостно их приветствовала.

— Хейзел, ты самая маленькая, собирай ягоды мирта на нижних ветках, а Бирангари, как самая высокая, оберет верхние ветки. Когда закончите, нарежьте больших и красивых веток для зала. Элф, ты разумно надела перчатки, как я погляжу. Возьми тогда мой нож и нарежь остролиста. Дагиан, Эдит и я нарежем веток сосны.

— А розмарин? — поинтересовалась Бирангари.

— У меня много его в огороде, — ответила Уинн. — Мы нарвем его, когда вернемся.

День выдался довольно ясный, ветер был несильный. Вдали в лесу раздавался звук охотничьего рожка, лай собак. Женщины почти не замечали звуков охоты, они были поглощены своим делом. Корзинки наполнялись ягодами мирта, которые придадут особый аромат святочным свечам. В руках у них были охапки веток, которыми они украсят дом. Хейзел сбегала в дом за слугами, чтобы те помогли донести ветки.

Вернувшись в дом, женщины поспешили на кухню готовить праздничные свечи. Повар Хил, недовольный вторжением женщин, ворчал что-то себе под нос, однако отправил сына за оловянными формочками. Сладкие пироги, пропитанные медом и посыпанные сверху маком, загадочно появились на столе рядом с кувшином холодного пенистого сидра. Ягоды мирта нагрели, чтобы вытопить из них ароматный воск, который влили в другой котелок, наполненный пчелиным воском, потому что святочные свечи всегда делались из пчелиного воска. Формочки аккуратно заполнили, осторожно поместив фитили.

— Думаю, это будут самые удачные свечи, которые мы когда-либо делали, — объявила Эдит. — Я не заметила ни одного пузырька воздуха, который испортил бы наши труды.

— У нас будет веселый праздник и удачный благодаря кабану, отозвалась Бирангари.

— Давайте отнесем пироги и сидр в зал. Думаю, мы заслужили отдых, прежде чем начнем украшать дом. Свечи установим лишь завтра, сказала Уинн.

Они пришли в зал и уселись у глазного очага перекусить и посплетничать. Пошатываясь на своих некрепких ножках, вошел Арвел, которого все кругом баловали. Теперь, когда семейство Болдера покинуло Элфдин, в доме из детей остались лишь Арвел и Аверел, кого еще можно было баловать. Страстно желая иметь собственных детей, жена Кэдерика и его другие женщины не могли не обожать детей Уинн. Она молча наблюдала за ними, чувствуя их боль и желая всей душой, чтобы судьба была милостива к ним.

Наконец, когда уже нельзя было больше тянуть время, шесть женщин с помощью Элдред и служанок начали украшать зал ветками.

Комната, обычно простая, стала приобретать праздничный вид. Аромат сосны — крепкий и свежий — заполнил зал. Закончив наконец, они отошли в сторону полюбоваться на свои труды и все вместе улыбнулись.

— Лучше, чем в прошлом году, — воскликнула маленькая Хейзел, хлопая в ладоши, а остальные засмеялись.

— Она права, — согласилась Бирангари. — Это будут самые замечательные святки, я просто знаю это!

Солнце стало опускаться в прохладное пятно полинялой краски за западными холмами. В середине декабря закат наступал тогда, когда в июле была середина дня. Уинн с беспокойством смотрела в раскрытую дверь зала.

— Кабан, наверное, ускользнул от них, — обронила Эдит. — Им придется отправляться на охоту завтра.

— Подожди, — сказала Бирангари, склонив голову набок. — Мне кажется, я слышу лай собак.

— Да, — согласилась Эдит. — Они возвращаются. Давайте выйдем и посмотрим, убили ли они зверя.

Уинн подхватила на руки сына и вместе с другими поспешила встречать возвращающихся охотников. Они уже видели их на тропе, ведущей к дому. Но подождите… не хватало одного всадника, и это был Эдвин. Уинн сунула Арвела в руки Эдит и бросилась навстречу мужчинам. Только тогда она заметила за лошадью Кэдерика носильщиков с ношей. Ее сердце бешено забилось, и она припустилась еще быстрее.

Добежав до охотников, она увидела раненого Эдвина, лежащего на своем щите.

— Что случилось? — потребовала она ответа у пасынка. — Ну, рассказывай, что произошло, либо Бог свидетель, я голыми руками вырву сердце из твоей груди! — На ее лице была маска необузданной ярости.

— Говоришь как… настоящая… саксонская жена, — с трудом произнес Эдвин, слабая улыбка тронула его губы. — Я… поправлюсь… дорогая.

— Что произошло? — повторила Уинн, сверкая глазами на Кэдерика. Не успел он ответить ей, как она начала отдавать приказания. — Ты! — пальцем указала на одного охотника. — Беги во всю прыть в зал и передай старухе Элдред, чтобы она приготовила горячую воду, вина и мой мешок с травами. И еще повязки! И освободите высокий стол. Я хочу, чтобы мой господин лежал там, когда я буду его осматривать. — Ее взгляд упал на носильщиков. — Вы не можете идти быстрее? Кэдерик, я жду твоего объяснения! — «Господи, какой Эдвин бледный», — в страхе подумала она.

Наконец они добрались до дома. Когда Эдвина внесли в зал и осторожно положили на высокий стол, Кэдерик Этельмар поведал о случившемся обступившим его женщинам. Уинн, слушая рассказ Кэдерика, разрезала на Эдвине одежду, чтобы лучше разглядеть раны.

— Мы почти весь день выслеживали кабана, — начал Кэдерик. — Несколько раз мы даже видели его, но ни разу не были настолько близки к нему, чтобы убить. Наконец после полудня зверь остановился в зарослях вереска в самой дальней части леса. Эдит, дай мне вина. У меня горло пересохло.

Его жена быстро поставила рядом с ним кубок, и, осушив его, Кэдерик вытер рот тыльной стороной ладони.

— В лесу было темно и мрачно, — продолжал он. — Собаки были готовы броситься на кабана. Они лаяли, выли и рвались за ним прямо в заросли. Несколько было убито и покалечено, но потом вся стая напала на него. Он вырвался из своего укрытия и бросился прямо на нас. Я сделал удачный выстрел, Эдит, но споткнулся о камень и упал. Зверь устремился прямо на меня. Я уже слышал его отвратительное дыхание, когда пытался удрать с его пути. Тогда отец рванулся вперед и пустил стрелу. Зверь был слишком близко от него, но он убил его единственным выстрелом. В предсмертной агонии кабан сильно боднул отца. Он спас мне жизнь, — закончил Кэдерик. На минуту на его лице появилось юношеское выражение, и сердце Эдит рванулось к мужу.

Зал затих, пока Уинн мрачно разрезала на Эдвине одежду. Похоже, рана была где-то в паху. Нижняя часть тела тана была вся окровавлена.

Часть крови уже засохла и потемнела, медленно вытекающая была ярко-алого цвета. Он сморщился, когда ей пришлось отдирать кусок ткани, которая уже прилипла к коже.

— Извини меня, любовь моя, — сказала Уинн.

— У меня так… кружится голова, — слабо прошептал он.

— Элдред! Дай господину вина, настоянного на травах, — приказала Уинн.

Наконец все раны открылись перед ней, и вид их ужаснул ее. Кабан сдох, но перед своим концом жестоко ранил Эдвина. Было по крайней мере три больших раны в верхней части бедра и в паху Все глубокие, но две уже перестали кровоточить. Третья рана была самая серьезная, потому что зверь задел артерию, проходящую в паху. Отверстие было невелико, но кровотечение не прекратилось.

Уинн смотрела на рану, кусая от огорчения губу Она ведь не хирург, а здесь нужна была помощь хирурга. Если бы прокол был больше и более открытый, она могла бы зашить сама. Чтобы добраться до артерии и успешно закрыть ее, ей нужно больше открыть рану Она не осмеливалась, ее пугало отсутствие навыков. Если она рискнет и разрежет слишком глубоко, она может причинить еще больший вред, чем кабан. Однако если она не остановит кровотечение, Эдвин умрет. Он увидел ее нерешительность.

— В чем… дело? — спросил он, отталкивая прочь скрюченную руку Элдред с кубком вина.

Его не надо беспокоить, подумала Уинн и сказала:

— Я обдумываю лучший способ лечения, мой господин.

Он заметил в ее глазах скрытое беспокойство, но не стал дальше настаивать. Она постарается сделать все, что в ее силах, ну а если такова воля Божья, что ему суждено умереть, тогда ни молитвы, ни надежды не могут помочь.

— Выпей вина, любовь моя, — посоветовала она. — В него добавлены яйца и тонизирующие травы. Я должна успокоить твоего сына, прежде чем возьмусь за дело. — Поцеловав его в лоб, она спустилась с помоста, на котором стоял стол, в зал и направилась к тому месту, где стояли Кэдерик и Эдит.

— Он будет жить? — прямо спросил Кэдерик.

— Не знаю, — честно ответила Уинн. — У него три раны, две довольно глубокие, но они перестали кровоточить, а третья рана затронула артерию. Она недостаточно широка, чтобы я могла зашить артерию. Я попытаюсь другим способом остановить кровь.

— Если тебе это не удастся, тогда он умрет. Ты это говоришь, уэльская женщина?

— Да, — ответила Уинн, и ее зеленые глаза наполнились слезами.

— Тогда ты будешь моей, — безжалостно объявил он.

Эдит буквально задохнулась, пораженная жестокими словами мужа.

— Никогда! — яростно ответила Уинн и, отвернувшись от них, направилась к Эдвину — Ох, Кэдерик, как ты можешь произносить такие слова, когда твой отец на смертном одре? — всхлипывала Эдит.

Ок отвел ее к скамье у очага, и они вместе сели. Голубые глаза Эдит переполняло беспокойство, но муж приложил к ее губам ласковые пальцы, чтобы остановить слова, готовые сорваться с ее уст.

— Она может дать мне ребенка, Эдит, — тихо произнес он. — Пока жил отец, у меня не было другого выбора, как признавать ее его женой.

Но скоро отец умрет. Уинн будет моей, и я смогу с ней делать все, что пожелаю. — Его глаза блестели от предвкушения удовольствия.

— Если на то будет воля Божья и отец умрет, она станет его вдовой, и к ней следует относиться так же почтительно, как к жене. Ты таким образом хочешь проявить к ней свое уважение? Подчинив ее себе? Ох, Кэдерик! Я никогда не подозревала в тебе такое бесчестье.

— Уэльскую женщину привезли в этот дом как рабыню. И она часть моего наследства. Я могу делать с ней, что захочу — Твой отец освободил ее в этом зале перед всеми нами, — тихо плакала Эдит. — Она твоя мачеха, и то, что ты предполагаешь совершить, означает кровосмешение! Это худший из грехов, мой муж! Не делай этого, Кэдерик, молю тебя! Мы найдем тебе новую молодую плодовитую наложницу, только не Уинн!

— Я не желаю никого другого, только ее!

Во взгляде Эдит жалость смешалась с отвращением.

— Молю тебя, мой муж. Я мало чем могу помочь тебе, если ты настаиваешь на своем.

Уинн не позволила переносить Эдвина из зала. Слуги нежно подняли его, чтобы подстелить соломенный тюфяк Уинн промыла, прижгла и обработала его раны со всей тщательностью. Большие раны, хоть и страшные на вид, заживут легко, если она сможет избежать нагноений.

С меньшей, более опасной раной гораздо труднее, поскольку ей никак не удавалось остановить медленное кровотечение. Несколько раз, сильно надавив в области раны, ей удавалось остановить кровь, но когда она отпускала руку, рана вновь открывалась, и жизненные силы Эдвина начинали вытекать из нее.

К середине ночи Уинн забилась в темный угол зала и несколько коротких минут проплакала от отчаяния. Им нужен хирург! У нее просто нетумения расширить рану и зашить артерию. Большую часть ночи Эдвин то терял сознание, то снова приходил в себя. Хотя у него начался жар, Уинн знала, что таким образом тело борется с болезнью. Потеря крови — вот что убьет его. К концу ночи сознание у тана на короткое время прояснилось.