Бертрис Смолл - Ворон

Уинн обняла Эдит и ответила:

— Помнишь, как я всегда говорила тебе, что мой муж однажды приедет за мной? Вот он и приехал.

— Что?! — Голубые глаза Эдит расширились от удивления, потом она воскликнула:

— Ох, Уинн! Моя бедная, бедная Уинн! Эта ужасная ночь совсем помутила твой рассудок!

— Нет, нет, Эдит! Я так же в своем уме, как и ты, — уверяла ее Уинн. — Бода, торговец — мой слуга Эйнион, так хорошо загримированный, что даже я не узнала его сначала. Что же касается его сына, Тови, то это и есть мой муж, Мейдок, тоже изменивший свою внешность. Я не буду объяснять тебе все в подробностях, Эдит, но ты должна мне поклясться, что никому не расскажешь. Никто не был мне таким другом, как ты, Эдит. Я не могу оставить тебя в неведении, чтобы ты беспокоилась обо мне. Знай, что я покидаю сегодня Элфдин и отправляюсь в свой родной Уэльс. Я еду домой, Эдит. Я всегда верила, что вернусь туда.

Слезы счастья за свою подругу потекли по лицу Эдит.

— Мне будет недоставать тебя, Уинн. С другими женщинами приятно поговорить, но ты была мне другом. Я буду скучать по Арвелу и Аверел. Теперь в Элфдине не останется детей.

— Почему ты не сказала мне об Арвеле?

— Я ничего не знала до вчерашнего вечера. Неужели ты думаешь, что я допустила бы это, если б в моей власти было остановить Кэдерика?

Знай я о его намерении, я бы спрятала мальчика. Вчера я пошла в деревню к крепостным. Там я узнала, что Кэдерик продал Гиту Рори Зэну, чтобы она продолжала заботиться о маленьком Арвеле. Куда их повез работорговец?

— В замок брата моего мужа, в Кей. Он самый злобный человек во всем христианском мире. Одному Богу известно, что он замыслил для моего сына. Мы отправляемся в Кей, как только я соберу вещи и возьму Аверел.

— Пойдем теперь в дом. Бирангари и я сложили все, что могли, но, может, ты захочешь взять что-нибудь из аптеки. Там все принадлежит тебе, к тому же твой путь будет долог и труден.

— Спасибо, Эдит. Я возьму несколько самых необходимых вещей, а остальное оставлю тебе. Ты должна занять мое место целительницы в Элфдине. Я записала в небольшую книгу все мои рецепты и их применение. Теперь это твое.

Две женщины вернулись в дом. Уинн взяла то, что хотела, из аптеки.

Затем с помощью других женщин сундук Уинн и маленький сундучок Аверел принесли к повозке. Уилла, няня Аверел, выглядела удрученной.

Ее маленький носик покраснел от слез.

— Не хотела бы ты поехать с нами, Уилла? — спросила Уинн девушку, которая родилась и всю жизнь провела в Элфдине.

— Если б я могла, госпожа. Здесь меня ничто не держит.

Когда все, кроме Эдит, вернулись в дом, Уинн сказала Мейдоку:

— Дай мне серебряный пенни, мой господин, чтобы я могла купить эту девушку.

Порывшись в кармане, Мейдок вынул монету и вручил ее Эдит.

— Скажите вашему мужу, что Бода захотел, чтобы эта девушка продолжала ухаживать за ребенком. Что вы отказались отпустить ее меньше чем за пенни, думая, что Бода не даст таких денег, — учил ее Мейдок. — Ваш муж, несомненно, будет удивлен, что вы так выгодно продали ее, потому что девушка не стоит и полпенни. Поэтому он обрадуется и не придаст значения тому, что вы продали его собственность.

— Вы не полудурок, — медленно ответила заинтересованная Эдит. Она пристально всматривалась в существо, которое знала под именем Тови.

Затем она посмотрела на Уинн. — Он светлый под своей маскировкой?

— Да, у него светлое лицо.

— Вы сохраните нашу тайну, леди Эдит? — ласково спросил ее Мейдок — Я так долго искал мою жену, чтобы возвратить ее домой.

— Я буду хранить вашу тайну, мой господин. Но вы не должны думать, что я это делаю потому, что не люблю своего мужа, Кэдерика Этельмара, или я непокорная жена. Я его люблю и почитаю, хотя он и не из самых приятных людей. Уинн моя подруга, а Кэдерик всегда скверно обращался с ней. Я не считаю, что мой, супружеский долг сообщить ему, что он вернул Уинн ее дорогому мужу. Это, как вы понимаете, не обрадует его. Уинн была словно горячка в его крови. Сознание того, что он не может ею овладеть, сделало бесчувственным его сердце, и он стал более жесток, чем раньше Будет лучше, если он останется в неведении, веря, что унизил ее. Еще одно поражение будет непереносимо для него, — тихо закончила Эдит.

— Забота, которую вы проявляете о спокойствии вашего мужа, достойна восхищения, моя госпожа, — искренне сказал ей Мейдок. — Думаю, вы мудрая и терпеливая женщина.

Эдит слегка улыбнулась.

— Езжайте с Богом, — сказала она. Потом обняла Уинн. — Вряд ли мы встретимся еще. Я рада, что все закончилось хорошо, несмотря на Кэдерика.

— Если тебе когда-нибудь потребуется моя помощь, дай мне только знать в Скалу Ворона. Мне никогда не отплатить за твою доброту. — Уинн в последний раз обняла Эдит. — Да хранит тебя Господь, моя подруга.

Оставаться дольше значило вызвать подозрения. Эдит повернулась и пошла в дом. Уинн с дочкой на руках и Уилла влезли в повозку, а Эйнион и Мейдок под видом Бода и Тови сели на козлы Эйнион хлестнул поводьями по спине лошади, и повозка загромыхала со двора Элфдина на тропу, которая вела к другой плохо различимой дороге, по которой они доберутся до Уэльса. Небо на востоке начало окрашиваться зарей нового яркого дня.

Они были в пути уже пять дней. Теперь стало ясно, что Кэдерик, если даже и пришел в какое-нибудь извращенное состояние духа, не послал за ними погоню. Мейдок и Эйнион решили, что они спокойно могут принять свой прежний вид. Уилла, которой почти сразу открыли правду, смотрела на них широко раскрытыми глазами. Она с трудом скрывала свое восхищение Эйнионом. Уинн почувствовала, что ей надо сообщить о Меган.

— Неужели вы сказали ей о моей жене? — проворчал он.

— Нет необходимости, чтобы ты соблазнил няню моей дочери, — едко заметила Уинн. — Уверена, ты не чурался женского общества за все те месяцы, что был вдали от Скалы Ворона.

Брови Эйниона от удивления поднялись. Она стала зрелой женщиной. Ребенок, выросший в милую, красивую девушку, теперь превратился в цветущую женщину, с которой, как он подозревал, придется считаться. Ему было интересно, понял ли это Мейдок. Или принц будет продолжать обращаться с ней, как с возвращенной драгоценностью?

Эйнион усмехнулся про себя.

— Не скажу, что я хранил верность Меган только в своем сердце, но она достаточно умна, чтобы не задавать подобных вопросов, пока я верен ей в Скале Ворона, — просто ответил он.

— Странно, как тебя еще не убил какой-нибудь рассвирепевший отец или муж. Ты не изменился, Эйнион, и я рада этому Все остальное изменилось.

— Да, — согласился он. Они сидели перед небольшим костром в укромной долине, где огонь не сможет привлечь разбойников. — Вы изменились, — сказал он ей.

— У меня не было выбора. Это был вопрос выживания. Я думала не о себе, а о ребенке, которого носила в то время.

Он кивнул.

— Вы с Мейдоком все еще на ножах. Неужели никак нельзя залатать разрыв между вами?

Уинн улыбнулась ему — Я надеюсь, Эйнион, но Мейдок отказывается понимать, каково было мне. Еще нам надо отыскать сына.

— Каков он, мальчик? Аверел совсем на вас не похожа.

— Да, она, без сомнения, вылитый отец, — ответила Уинн, улыбнувшись, — а Арвел сын своего отца. Он — зеркальное отражение Мейдока. Мне достаточно было взглянуть на его сына, чтобы вспомнить Мейдока. Он здоровый, умный и сообразительный для мальчика своего возраста. Если б Эдвин был жив, он никогда бы не продал моего сына, он считал его своим.

— Если Брайсу понадобился мальчик, моя госпожа, он нашел бы способ украсть его, — заметил Эйнион.

— Но зачем ему мой сын?

— Он хочет нашего сына, — сказал присоединившийся к ним Мейдок, — потому что у него извращенный ум и у него есть какой-то гнусный план, который его терзает.

— Сколько нам потребуется времени, чтобы добраться до Кей? — спросила Уинн.

— Мы не едем ни в Кей, ни в Скалу Ворона, дорогая Я отвезу тебя и Аверел в Гарнок Если мы вернемся с тобой домой, Брайс быстро узнает об этом.

Он поймет, что мы скоро явимся к нему за нашим сыном. На наше счастье, я не знаю случая, чтобы Брайс причинил когда-нибудь вред ребенку, а этот ребенок — его племянник, его кровь. Думаю, Арвел будет в безопасности, пока Брайс остается в неведении о нашем воссоединении. Если он все-таки узнает, наш сын может поплатиться жизнью. Нам надо все тщательно обдумать. У нас — только один шанс Я это чувствую сердцем.

— Надеюсь, ты не так долго будешь вызволять из беды нашего сына, как меня? — резко сказала Уинн.

— Ты несправедлива, — так же запальчиво ответил он. — Я тебе объяснял уже не один раз, что поначалу мы даже не знали, где ты. Ведь Брайс хотел заставить нас поверить в твою смерть. Я не поверил его уловке, но пока не убедился, я просто не знал, где искать. Потом мы потеряли месяцы, преследуя ирландского работорговца, чтобы выяснить лишь одно — что ты не покидала Англию. Нам мешала погода, и нам пришлось прочесывать огромную территорию. На своем пути мы встречались с сотнями танов и в сотнях залов искали тебя. Ты могла оказаться в любом из них, Уинн.

— Я почти потеряла надежду, что ты приедешь.

— Похоже, ты была в безопасности, — сухо заметил Мейдок. — Уилла разболтала Эйниону всю историю, как твой саксонец влюбился в тебя с первого взгляда. Ты тоже влюбилась в него?

— Я полюбила его постепенно, потому что он был хорошим и добрым человеком. Разве я должна была погибнуть только потому, что ты опять исчез из моей жизни, Мейдок? — резко спросила Уинн. — Мне надо было думать об Арвеле, его безопасности — вот что прежде всего занимало мои мысли. Думаю, я умерла бы в те первые месяцы, если б не терпение и доброта Эдвина и сознание того, что я должна продолжать жить ради ребенка, если не ради себя самой. Ну, ты доволен? Хрупкая память о потерянной любви? Последуешь ли за мной еще раз в другой миг времени, чтобы мы вновь соединились? Любовь, я поняла, — это не только благородство и чистота чувств, Мейдок Любовь — это смех и слезы. Печаль и боль. Отдавать и жаждать чего-то. Ты должен научиться всему этому, если мы хотим быть счастливыми.

— Ты так изменилась, — проговорил он и улыбнулся, упиваясь ее красотой. Его синие глаза потеплели. — Ты всегда была взрослее меня, Уинн, а я на шаг отставал от тебя. Учи меня, дорогая, чтобы я по крайней мере в этой жизни мог идти в ногу с тобой.

— Я буду тебя учить, мой господин, но ты должен догонять меня, петому что я не буду тебя ждать. — Потом она взяла его руку и потерлась о нее щекой. — Я соскучилась по тебе, мой господин. Я рада, что мы вместе.

Повернув к ней голову, он поцеловал руку, ласкавшую его лицо, и с отчаянием произнес:

— Господи! Как я мечтаю хоть о небольшом уединении! Не помню, чтобы я когда-нибудь так хотел тебя, как сейчас.

Уинн тихо рассмеялась.

— У нас еще будет на это достаточно времени, мой господин. — И, подавшись вперед, нежно поцеловала его. — Но прежде давай отыщем нашего ребенка.

Мейдок выглядел удивленным.

— Ты хочешь сказать, что не примешь меня, пока мой сын Не будет в безопасности?

Улыбка мгновенно сошла с лица Уинн.

— Для тебя, мой господин, — ледяным тоном произнесла она, — Арвел просто плод воображения, для меня же он плоть и кровь. Ты говоришь как собственник, «мой сын», но он твой лишь по рождению.

Пока еще не твой! До тех пор, пока не вернешь его домой, не увидишь его дорогое милое личико, которое так похоже на твое, не прижмешь его крепко к себе, не завоюешь его любовь и доверие. Неужели твое плотское желание не исчезнет, зная все это? От моего ничего не осталось! — Она отвернулась, чтобы скрыть слезы.

Мейдок поднялся от костра и пошел в темноту.

— Вы слишком суровы с ним, Уинн из Гарнока, — строго сказал Эйнион, — и вы не правы. — И это говоришь мне ты, который с детства был моим щитом? — Уинн заплакала, она выглядела такой жалкой, но Эйнион не утешал ее.

— Ради вас, моя госпожа, он многим пожертвовал.

— Чем? — фыркнула она.

— Своей волшебной силой.

— Что? — Слезы Уинн мгновенно высохли.

— Да. Только я знаю об этом, потому что если другие узнают о его жертве, они используют это против него. Он понимает, что могущественное положение, которое всегда занимали принцы Венвинвина, было связано с их репутацией волшебников. Мы живем в трудное время, моя госпожа. Если силой Мейдока считают его волшебство, тогда потеря его будет огромной, если не роковой, слабостью. Скалу Ворона всегда оберегала от алчных соседей именно эта волшебная сила.

Даже Брайс боится принца.

— Не настолько, чтобы не похитить меня и выкрасть моего сына.

— Брайс не так умен, как думает. Он играет на любви принца к своей семье и его уважении к жизни, — мудро заметил Эйнион.

— Ты говоришь, Мейдок отказался от своей волшебной силы. Расскажи мне об этом.