— А еще она красотка.

Я слышу его, но не совсем понимаю, пока он не добавляет:

— Может быть, раз уж у нас с Лив так все сложилось, я мог бы…

Пригласить ее на свидание.

— Мог бы что? — поворачиваю к нему голову так резко, что чуть не сворачиваю себе шею, и знаю, что выражение у меня на лице больше похоже на дикое.

— Ага, — смеется он. —Значит, ты меня слушаешь.

— Ты сказал, что хочешь изменить Лив, конечно, я тебя слушаю.

— Нет, я и слова не сказал об измене, — потешается брат с хитрой улыбкой и мотает головой.

Через несколько секунд появляется официантка с нашим заказом (привилегии босса, я так понимаю), и Нейт делает большой глоток, прежде чем самодовольно мне улыбнуться.

— Я сказал, что раз уж у нас с Лив все так сложилось, у меня есть больше времени, которое я могу уделить «Авроре» и поиску новых талантов, таких, как Холли.

Прищуриваюсь, когда понимаю значение его самоуверенного выражения лица и самодовольной улыбки.

— Не отмазывайся. Я слышал, что ты сказал.

— Нет, ты думаешь, что слышал. Если бы я был на твоем месте, брат, то задумался бы: почему то, что тебе показалось, так сильно тебя беспокоит.

Отвечаю резко и сразу:

— Потому что ты с Лив, и я предполагаю, что мой старший брат не будет вести себя как гребаный ублюдок, изменяющий ей.

— Эй, полегче, — останавливает он мою злобную тираду. — Я в курсе, что ты ослышался, и что у тебя в голове дерьмо бурлит, но я не изменял и никогда не буду изменять ей.

Воздух между нами вибрирует от его растущей ярости и моего непоколебимого раздражения.

Я знаю Нейта, знаю, что он не бабник, но сейчас чувствую себя опьяневшим, хоть и выпил немного, и меня навряд ли можно назвать пьяницей. Голова плывет от чуждых мыслей и чувств, и я не знаю, что с ними делать или как переварить их. А еще испытываю подкрадывающееся чувство вины, которое ждет, чтобы обрушить на меня дичайшее похмелье. И вот тогда меня осеняет.

Лора.

Ни в своих мыслях, ни в своем внутреннем смятении, пока Холли была на сцене, я не вспомнил о жене.

Зато обвинил Нейта в измене, а сам сижу здесь, не отрывая взгляда от женщины, которая не является моей женой.

— Мне нужно идти, — бормочу я, затем встаю, отодвигаясь от стола и в спешке задевая бедром столешницу. Наша выпивка покачивается и падает, разливаясь по всей поверхности и стекая на пол.

— Прости, Нейт. Я не… Мне просто нужно…

Не дождавшись, пока он начнет отговаривать меня или попытается остановить, я быстрыми шагами ухожу от беспорядка, который учинил, и пробиваюсь через толпу в клубе, пока не оказываюсь на улице.

К счастью, у обочины стоит такси, и я быстро проскальзываю внутрь, называя водителю адрес виллы. Как только мы отъезжаем от центра Сан-Антонио, мой в кармане начитает вибрировать телефон, я вытаскиваю его и вижу имя Нейта на экране. Не думая о том, что он, должно быть, беспокоится, выключаю телефон. Имя Нейта исчезает, когда гаснет экран.

Я должен ощущать вину, и я ее чувствую, но не по отношению к Нейту.

Я ощущаю вину, кипящую в моем горле и обжигающую изнутри, но только по отношению к ней. Моей жене. Женщине, о которой совсем не вспоминал последние несколько часов.

И сразу следом за этим чувством вины появляется злость по отношению к женщине, которая ошеломила меня своим голосом. Это неразумно, и, естественно, не ее вина, но мне нужно винить кого-то так же сильно, как виню себя сам, а девушки здесь нет, чтобы защитить себя.

Надеюсь, я никогда больше не увижу ее.

Надеюсь, никогда больше не услышу ее голос.

Не мечтай о том, что было и могло бы быть.

Ты бросил меня и свои воспоминания.

Не утешайся муками,

Ты не достоин боли.

С яростью провожу ладонями по лицу, желая содрать с себя все произошедшее за последние несколько часов.

Нужно ехать домой к детям. Мне вообще не следовало никуда выходить сегодня. Я нужен детям. А не Нейту. У него есть с кем поговорить о своей проблеме. А у моих детей есть только я.

Всю дорогу до дома пытаюсь обмануться этими мыслями, убеждая себя в их правдивости. Когда я вхожу в дверь коттеджа, внутри нигде не горит свет, в доме тихо, потому что все спят. Моя ложь никогда не была так очевидна, как сейчас, потому что у моих детей есть не только я. У них есть вся моя семья. Тем не менее, на меня давит острая необходимость увидеть детей, и, хотя я знаю, что мне не стоит проверять их, потому что могу разбудить, я крадусь по дому, чтобы удовлетворить эту невыносимую потребность, которая скребется у меня под кожей. Мне нужно убедиться, что с детьми все в порядке.

Тихо проскальзываю в комнату Айви и вижу, что она спит в кровати, прижимая к себе свою любимую куклу. Затем захожу к Артуру. Мой малыш спит на спине, сжав ладошки в кулачки и вытянув ручки над головой, его лицо, если такое вообще возможно, еще прекраснее, когда он спит. Артур посапывает и вздрагивает, и мне приходится заставить себя отойти, потому что желание прикоснуться к нему практически переполняет меня.

Сегодня не было такого момента, чтобы я забыл о своих детях. Даже слушая, как поет Холли, я помнил о них где-то в глубине души. Единственный человек, о ком забыл — моя жена, и признание этого факта, хотя бы для себя, почти меня разрушает.

Устав стоять, опускаюсь на холодный кафельный пол рядом с детской кроваткой Артура и прислоняюсь к стене. Отсюда я могу видеть только профиль своего сына, и то, как опускается и поднимается его маленькая грудь, когда он глубоко дышит во сне.

Ничего не изменилось в этом доме.

Но абсолютно все изменилось во мне.

И не к лучшему.

Как только я обрел уверенность, что иду в правильном направлении, двигаюсь вперед, выстраиваю свою жизнь без Лоры, девушка с цветком в волосах выбивает почву у меня из-под ног.

Хотя она даже не знает об этом.

А я даже не могу это объяснить.

Но глядя на Холли, слушая слова ее песни, которую, как мне показалось (по крайней мере в тот момент), она поет для меня, мне снова захотелось сбежать.

Если уж у меня и есть талант, то это способность скрываться бегством.

«Завтра», — говорит мне мой уставший разум, когда глаза начинают сопротивляться тьме, и я начинаю открывать их все реже и реже.

Завтра у меня будет ясная голова.

Завтра все обретет смысл.

Завтра вспомню, кто я есть и кем пытаюсь стать.

Глаза закрываются.

Сон берет надо мной верх, и я оказываюсь в ее руках.

Я рядом, Джош. Я всегда рядом.

Лора улыбается.

 

Глава 15

Холли

Я пыталась уснуть прошлой ночью. Точно так же, как и всю прошлую неделю с вечера своего выступления в «Авроре».

Обычно, когда на работе у меня выпадает несколько выходных подряд, я пользуюсь возможностью исследовать остров и отыскать те уголки Ибицы, которые туристы не пытаются посетить. Имея целую неделю отдыха, кажется, что можно найти кучу дел, но в итоге чувствую себя потерянной и бесполезной.

С той самой ночи, почти три года назад, когда Йен, мой бывший парень, бросил меня здесь без гроша за душой, я смогла устроить свою жизнь. У меня есть смысл в жизни, замечательные друзья, которых я люблю, и работа, к которой совсем не испытываю ненависти. Но сейчас, лежа в своей постели, чувствуя, как моя собственная кожа давит на меня, а по венам струится какое-то ощущение ожидания, я понимаю, что просто себя обманывала.

Все мои страхи все еще со мной, бурлят внутри, угрожая закипеть и вылиться через край, смывая все, над чем я так усердно работала, и, оставляя после себя только уродливый след своего разрушения.

Почти каждую ночь мне снится родная мать. Во снах она выглядит как я: ни старше, ни младше, она будто мое отражение в зеркале. Я знаю, что вижу во сне именно ее, даже если никогда не видела ее, даже на фотографии. Это понятно из-за языков пламени. Они облизывают ее ступни, обвиваются вокруг ног, поднимаясь выше и выше, пока не пожирают ее полностью. Она молча смотрит на меня, пока сгорает в огне. Каждый раз я просыпаюсь в один и тот же момент. За секунду до того, как превратиться в пепел, она моргает, и слеза катится по ее щеке, но так ни разу и не падает вниз. Вместо этого, прежде чем исчезнуть в дыму, слезинка испаряется, превращаясь в пар.

Я чувствую себя той слезой. Рожденная, но исчезающая в небытии, это пламя забрало у меня всю мою жизнь.

Хотя эти сны мне снятся давно, за последние несколько лет они стали появляться реже. Так что же послужило причиной их возвращения?

Он.

Джош.

Такое простое имя для человека, который вызвал во мне столько смятения. Человека, которого я не знаю и, в принципе, знать не хочу. Человека, с которым практически не общалась, и которого вряд ли снова увижу.

Но все же, он проник сквозь непробиваемую оболочку.

И мне не хочется, чтобы он там оставался.

***

— Холли, — зовет Зои из-за закрытой на замок двери моей спальни.

Ручка дергается, когда она безуспешно пытается войти.

Вот почему я потавила замок. Для моих подруг не существует границ.

— Я сплю, — кричу я в ответ и зарываюсь с головой глубже под подушку.

— Нет, не спишь, — отвечает Зои в перерыве между глухими ударами, как я полагаю, лба об дверь.

— Нет, сплю. К тому же, откуда тебе знать, ты даже не видишь меня.

— Потому что я тебя слышу.

— Нет, не слышишь. Ты бредишь и снова говоришь сама с собой.

Слышу очередной глухой удар, на этот раз он немного громче, поэтому делаю выводы, что она ударяет дверь коленом.

— Нет, — отвечает подруга после короткой паузы. — Я знаю, что не говорю сама с собой, потому что такие беседы намного интереснее, чем эта, и обычно они происходят только после того, как я запускаю руку в свои трусики и трогаю свой…

— Не продолжай.

— Продолжу, если ты не выйдешь оттуда через пять минут, — язвительно замечает Зои.

— Боже! Клянусь, что найду себе комнату там, где люди оставят меня в покое, когда я попрошу их об этом, — возмущаюсь я, откидывая простынь с головы и вылезая с постели.

На мне ничего не надето, за исключением маленьких шортиков. Когда открываю дверь, Зои как раз собирается снова ударить об нее головой. Девушка пытается остановиться, но по инерции летит прямо на меня, и, чтобы предупредить падение, машинально вытягивает руки, и ладонями приземляется прямо на мою голую грудь.

Однако не убирает их, когда поднимает на меня взгляд, нахально ухмыляясь.

— Я бы сказала, что те, кто говорят, что женская грудь должна помещаться в ладонь, нагло врут — самодовольно улыбается она.

— Руки прочь от моих сисек.

— Но они такие пышные теплые, и…

Поднимаю руки и стряхиваю ее ладони со своей груди. Во взгляде, которым я одариваю ее, наполовину шок, наполовину изумление. Зои не собиралась меня лапать, и я бы не сказала, что стесняюсь своего голого тела перед подругами, но мою голую грудь еще никогда не тискала другая девушка, а она, несомненно, получала от этого удовольствие.

— Слушай. Не нужно так огрызаться. Ты всегда можешь потрогать мою.

— Спасибо, как-нибудь обойдусь, — с сарказмом улыбаюсь ей я. — Если захочу потрогать женские сиськи, то у меня есть две своих, которые меня вполне устраивают.

— И меня тоже, — добавляет она, хихикая. — Погоди, вот я расскажу Рейч, как ты голая бросилась на меня.

— Ничего такого я не делала. Это ты свалилась на меня.

— Ага, — подмигивает Зои. — Смысл тот же.

Раздраженно выдыхаю, но, в конце концов, сдавленно смеюсь.

— Ладно, чего ты хотела?

— Тебя.

— Зои, серьезно, что такого важного случилось, что ты выдернула меня из кровати?

Она смотрит на меня, и веселое выражение исчезает с ее лица.

— Жизнь, — просто отвечает она.

***

Час спустя мы находимся в городе. Зачастую с Зои проще согласиться, чем спорить, поэтому, когда она сказала, что мы уходим на весь день, я сразу же пошла в душ.

И вот теперь мы, рука об руку, бродим по оживленным улицам с кафешками, магазинами и барами.

Для Зои важны тактильные ощущения, и я не буду врать и говорить, что не поглощаю каждую каплю любви, которую с радостью отдает девушка.

Думаете, что имея детство как у меня, я буду опасаться чужих прикосновений? Это не так, я жажду их, но только от тех, кому доверяю. Для нас гулять, держась за руки, лишь один из аспектов дружбы, хотя, как мне кажется, люди думают, что мы пара.

Заворачиваем за угол на одной из узких улочек, и Зои тащит меня за собой, чтобы не дать мне купить очередное украшение для волос, выставленное на стенде около симпатичного винтажного магазинчика.