— Хватит, у тебя полно таких же, — жалуется она. — Клянусь, ты сегодня уже купила заколку для волос и два ободка.

— И что? Они красивые, а для девушки их никогда не бывает слишком много. Хватит меня обламывать и…

Я вдруг замолкаю, когда чувствую на себе чей-то взгляд, и поднимаю голову, чтобы посмотреть на противоположную сторону улицы.

Там, толкая перед собой детскую коляску и не обращая внимания на болтающую пожилую женщину рядом, держа за руку маленькую девочку, идет брат Нейта.

Он встречается со мной взглядом, после чего опускает его на наши с Зои переплетенные пальцы, а затем смотрит обратно на мое лицо. У меня появляется сильное желание отпустить руку Зои, как будто она может обжечь, но я не делаю этого. Наоборот сжимаю ее крепче, пока подруга не останавливается и не пытается освободиться из моей хватки.

— Что за…? Девочка моя, ты сломаешь мне пальцы. К чему эта мертвая хватка?

Она смотрит на меня и следует за моим взглядом на другую сторону улицы.

— О-о-о… Теперь понятно, что стало причиной моих сломанных костей и синяков на пальцах.

От нее не ускользает то, как мужчина смотрит на нас обеих и постоянно останавливает взгляд на том, что мы держимся за руки.

— Хочешь, устроим ему шоу? Можем поцеловаться или…

— Не смей, — предупреждаю я, шепча уголком рта, как будто у меня паралич лица. — И даже не думай о том, что пойти туда и сказать…

Слишком поздно.

Меня тащат через дорогу, ловко лавируя между пешеходами, пока мы не останавливаемся прямо перед ним.

— Привет, рада снова видеть тебя, — начинает Зои, дружелюбно улыбаясь и излучая очарование. — Когда мы встретились на пляже, я даже не подозревала, что ты как-то связан с Нейтом. Он наш босс, — она указывает пальцами сначала на себя, а потом на меня, но мужчина продолжает молчать в ответ.

— Ой, вы же та самая женщина, которая нашла мой мяч, — говорит маленькая девочка, стоящая рядом с ним, продолжая держаться за руку пожилой женщины. Теперь, когда я стою ближе к ним, то могу видеть семейное сходство. Эта поразительно привлекательная пожилая дама, должно быть, его мать.

Она улыбается сначала Зои, а затем мне, и протягивает свободную руку для приветствия.

— Очень приятно с вами познакомиться. Я мама Нейта. Ох, — продолжает говорить она, кивнув головой на молчаливо стоящего рядом с ней мужчину, — и, конечно же, мама Джоша.

Зои с энтузиазмом берет ее руку, но вместо того, чтобы пожать ее, она обнимает и целует в щеку эту женщину, как будто знает ее всю жизнь. Надо отдать должное миссис Фокс-Уильямс, потому что она никак не реагирует на чрезмерное выражение радости моей подруги.

— Я Зои, — представляется моя подруга. — А это Холли.

Она смотрит на Джоша и с абсолютно невозмутимым выражением на лице, которое, как я догадываюсь, скрывает ухмылку, обращается к нему:

— Думаю, что ты уже знаком с Холли, твой брат рассказывал мне, что вы оба не так давно слушали, как она поет в «Авроре».

Поверить не могу, что она сказала это. Я убью ее. Медленно.

— Разве? — отвечает он, не сводя с меня глаз. — Не помню, — пренебрежительно наклонив голову, мужчина отрывает от меня взгляд и смотрит куда-то вдаль.

Вот же придурок.

— Хм, — задумчиво говорит Зои, и я должна была знать, что она сделвет все, что бы это не сошло ему с рук. — Уверена, что расслышала как Нейт в телефонном разговоре с тобой несколько дней назад, сказал «очарован девушкой». Моя ошибка, что я подслушала и предположила.

Она премило ему улыбается, и хоть в ее словах не слышно ни капли ехидства, но именно это читается на ее прекрасном лице.

— Ну, да, — саркастично отвечает Джош на слащавую подколку Зои. — Разве тебе никто не говорил, что предположения из подслушанного делают только дураки? Только без обид, Зои, я прав? Кто, по-твоему, из нас дурак?

— Джошуа Фокс-Уильямс, — делает замечание его мать, и от его откровенной грубости на ее лице появляется выражение шока и стыда. — Думаю, ты должен извиниться, а потом вспомнить, как нужно вежливо общаться с другими людьми.

Мужчина скрипит зубами из-за ее замечания, и от выражаемого им раздражения я чуть не давлюсь хрюкающим смехом, который пытаюсь сдержать, но он не смотрит на нас и даже не пытается извиниться. Мужчина смотрят в одну точку дальше по улице.

Точно такой же блеск в глазах, как только что был у Зои, появляется и у миссис Фокс-Уильямс. Она смотрит на Джоша, потом на меня, и, делая невозмутимое лицо, говорит:

— Вообще-то, ты можешь попрактиковать свои хорошие манеры прямо сейчас, угостив этих двух молодых леди чашечкой кофе, чтобы извиниться за свою грубость.

Это вызывает немедленную реакцию у всех нас троих.

Я сглатываю и выдаю:

— Ну что вы, в этом совсем нет необходимости.

Зои широко улыбается и радостно говорит:

— Холли с удовольствием выпьет чашечку кофе, а у меня еще есть дела.

А Джош рычит:

— Мама, хватит вмешиваться не в свои дела.

Миссис Фокс-Уильямс непринужденно смеется, прежде чем ответить нам троим:

— Что за бред, я не приму ответа «нет». Айви, милая, ты ведь поможешь мне катить коляску Артура, правда?

— Мама.

— Тихо, Джош. Тебе нужно чаще куда-нибудь выбираться, и ты должен извиниться. Поэтому не забудь купить этим леди не только кофе, но и пирожные.

Затем женщина отталкивает его с дороги, кладет руки Айви и свои на ручку детской коляски, еще раз улыбается мне и уходит от нас. Она снова улыбается нам и машет рукой, когда они доходят до угла, а затем исчезают в толпе туристов на главной улице.

М-да, неловкая ситуация.

— Мы уходим. Да, Зои?

Подруга смотрит на меня так, будто я обращаюсь к ней на незнакомом ей языке, в то время как Джош снова пялится куда-то вдаль, стараясь смотреть куда угодно, только не на меня.

— Не тупи, у меня дела, и мне лучше поспешить, чтобы успеть, но вы спокойно можете пойти и выпить чашку кофе, к тому же, разве речь не шла еще и о пирожных?

— Зои, — предупреждающе говорю я, награждая ее своим самым гневным взглядом, в котором читается «не шути со мной». И знаете что? Она улыбается. Она, мать ее, улыбается.

— Приятно было поболтать, Джош, — нараспев говорит Зои, делает шаг назад и машет нам обоим, прежде чем развернуться на каблуках и пойти дальше по улице, оглянувшись только раз, чтобы, глядя на меня, с намеком поиграть бровями.

Я говорила, что ситуация неловкая? Я была неправа. Ситуация крайне унизительная.

— Слушай, — начинаю я, застенчиво отступая назад. — Это было очень мило со стороны твоей матери пригласить нас на кофе, но так как ее здесь нет, она никогда не узнает, что мы никуда не ходили. Поэтому я просто…

— Она узнает.

— Я не скажу ей, если и ты не скажешь, — резко отвечаю я, заговорщически улыбаясь.

— Она узнает.

Здорово. У него впечатляющий словарный запас.

— Я довольно-таки хорошая актриса. Если когда-нибудь столкнусь с ней, в чем сильно сомневаюсь, то, несомненно, скажу ей, что ты купил мне самое большое пирожное, которое я когда-либо видела, и что мы несколько часов болтали о смысле жизни.

Наконец-то мужчина смотрит на меня. Он впивается в меня взглядом, как будто в первый раз видит.

— Иди за мной. За углом есть одно местечко.

— Я…

— Она узнает, не знаю, как ты, но меня вполне устраивает моя спокойная жизнь. Поэтому давай выпьем этот долбаный кофе, а потом можешь идти и заниматься тем, что делала до того, как твоя подруга решила поиграть в сводницу с парнем, которому это интересно меньше всего.

Хрена с два я буду пить с тобой кофе, хам…

Мне хочется ответить то же самое вслух, но вместо этого просто смотрю, как мужчина медленно уходит, кивком головы показывая мне следовать за ним. Как будто я собака или одна из его детей.

Ага, поцелуй меня в зад, Господин хороший. Никуда я с тобой не пойду.

 

Глава 16

Джош

Девушка делает большой глоток дымящегося горячего кофе, потом еще один и еще, и, клянусь, обожигает рот и язык горячей жидкостью. Затем, пару раз резко, но не сильно кивнув и сделав еще несколько глотков — будто настраивая себя на важный подвиг этим ужасным диким способом есть и пить — она отламывает огромный кусок лимонного пирожного и запихивает его себе в рот. Ее щеки надуваются как у хомяка, когда тот прячет в них еду, и ее рот настолько забит, что девушка с трудом может жевать, не говоря уже о том, чтобы глотать.

— М-м-м, — бормочет она, и несколько крошек падают с ее пухлых губ. — О-о-ошень фкуш-ш-шно.

Девушка зажимает губами еще один кусок пирожного, несмотря на то, что не проглотила предыдущий, глазурь пачкает ей все губы и большой кляксой падает на подбородок.

И зачем я ее привел сюда?

Ах, да, потому что в мою маму встроен личный дерьмометр, и она бы узнала, если бы я этого не сделал.

Вот она — единственная причина нашего нелепого свидания за чашечкой кофе.

Свидание? Это не свидание.

Тем не менее, я удивлен, что девушка пошла сюда за мной. То есть, не то, чтобы я был чрезвычайно рад ее присутствию. Собственно, наоборот всячески старался показать ей, что мне совершенно безразлично, последует она за мной или нет.

Но девушка пошла, и мне хочется знать почему, ведь я вел себя с ней как полный придурок, и она не заслуживает такого отношения. Однако мне очень сложно ощущать себя виноватым. Причина заключается в том, что девушка заставляет меня чувствовать, а я не готов впустить кого-либо, кроме своих детей и семьи в свой тесный мирок.

— Почему бы не позвать официантку и не попросить упаковать пирожное и кофе с собой? Запихнешь в рот еще хоть чуть-чуть, и, скорее всего, задохнешься.

Холли переводит на меня свой взгляд. Она выглядит так смешно с набитым до отказа пирожным ртом, что я еле сдерживаюсь, чтобы не заржать. У девушки перепачкано все лицо, и она не может ответить, потому что физически на это не способна. Если бы ее глаза могли говорить за нее, то ответили бы мне: «Отвали». Поэтому, в данных обстоятельствах, она поднимает свободную руку и показывает мне средний палец.

По идее, в этот момент, Холли должна выглядеть для меня совершенно непривлекательно, но но несмотря на свое сопротивление, я нахожу ее самой прекрасной девушкой, которую когда-либо видел.

Она наклоняет голову, чтобы не было видно рот, с усердием все пережевывает, пока не получается проглотить, а затем вытирает лицо бумажными салфетками, оставляя разводы от лимонной глазури.

— Слушай, Джош. Давай не будем ходить вокруг да около. Ты здесь потому, что твоя мать велела тебе так сделать. И, если задуматься, это довольно-таки печально для такого большого мальчика, как ты.

Холли пожимает плечами и смотрит на меня так, будто я заслуживаю ее жалости, а затем продолжает:

— А я здесь потому, что ты брат моего босса. К чему расшаркиваться друг перед другом, если ни один из нас не желал провести это время вместе? Я не знаю тебя, ты не знаешь меня, поэтому дай мне доесть, и я тут же исчезну.

Закончив свою тираду, девушка цепляет вилкой последний огромный кусок пирожного, широко открывает рот и полностью запихивает его туда, с трудом смыкая за ним губы.

— М-м-м, шерьежно, они делают м-отлишные пиожные-ом.

Я касаюсь края своей тарелки кончиком пальца и толкаю ее через стол к ней.

— Вот, кажется, тебе оно очень понравилось, можешь и мое съесть.

— Нет, спасибо, не хочу тебя объедать.

Холли еще раз вытирает губы, допивает кофе и встает из-за стола. С момента, как мы зашли сюда, сделали заказ и сели, и до того, как она встает, чтобы уйти, не прошло и десяти минут.

Не понимаю, что делаю, пока не чувствую своими пальцами мягкую кожу ее запястья и бьющийся пульс, но моя неожиданная попытка остановить ее шокирует нас обоих в равной степени. Холли переводит взгляд с моего лица на руку, которой я легко удерживаю ее, а потом снова смотрит на меня с застывшим вопросом на губах. Несмотря на переполняющее меня желание, я должен отпустить ее и свалить отсюда побыстрее, но потребность провести с ней больше времени куда сильнее.

— Сам не знаю, что делаю, — признаюсь я, как будто согрешил. Слова, вязкие как патока, и предают мужчину, которым мне хочется стать.

Девушка снова опускает взгляд на мою руку, которой я держу ее за запястье, туда, где наша кожа соприкасается, и признается:

— И я не знаю.

Ее темно-карие глаза находят мои, и боль, которую я вижу в их шоколадной глубине, неожиданно мне знакома. Она как старый друг или любимая куртка. Хочется скользнуть в нее и купаться в этих муках. Я хочу потереться об эту боль, пока зуд не превратится в ожог.