Лаура Дейв - Восемьсот виноградин

– Взрослая жизнь. Амбиции. Уступки.

– Все, чего тебе удалось избежать, – рассмеялась я.

Финн пожал плечами, и его губы подернулись улыбкой.

– Говорят, к нам приехала знаменитая кинозвезда? Мишель Картер, если не ошибаюсь?

– Как ты узнал?

– Я ведь был в тюрьме, а не… в тюрьме. Итан держал меня в курсе событий. Мишель в кафе-мороженом. Мишель в «Дегустационном зале». Мишель на главной улице, на Пятой улице, в гостинице «Себастопол инн». Почему она здесь?

– Мы пригласили ее на вечеринку в честь сбора урожая.

– Зачем?

– Я пытаюсь наладить отношения с Беном, а значит, придется налаживать отношения и с Мишель.

– А можно мне тоже наладить с ней отношения?

– Да ладно! Не такая уж она и красавица.

– Вполне себе такая и даже больше! Слушай, раз уж она придет, может, познакомишь нас, а? Это сразу решило бы все проблемы с Маргарет.

– Думаешь?

– Нет, – ответил Финн, но все же улыбнулся. Потом серьезно поглядел на меня. – Скажи, что я не совсем конченый человек.

– Ну, до этого тебе еще далеко!

Брат поднялся и обвел камеру жестом.

– Давай по-честному. Не так уж и далеко.

Мы вернулись домой. Финн пошел принимать душ, а я направилась к винному подвалу, где и нашла папу с мамой. Они бродили между старыми бочками и выбирали среди только что дозревших вин те, которые подадут вечером на стол. Родители стояли рядом, работая бок о бок, как стояли восемнадцать месяцев назад, когда эти же самые вина только начали созревать. Мама никогда не придавала особого значения тому, что делала ради вина. Именно поэтому она и не отдавала себе отчета, сколько оно для нее значит.

Я понаблюдала за ними с минуту, прежде чем приблизиться. Мама стояла, прильнув к отцу – казалось, они счастливы вместе. Наконец она подняла голову и заметила меня.

– Привет! Где ты была все утро?

Я не знала, как лучше ответить: «Пыталась украсть виноградник, чтобы вернуть его вам» или «Забирала вашего сына из тюрьмы».

– Была в суде.

– В суде? – оживилась мама. – Получала разрешение на брак?

– Подавала иск о судебном запрете.

– На что?

– На продажу виноградника.

– Это ни к чему не приведет, – рассмеялся отец.

– Мы с Беном не можем заплатить ту сумму, которую тебе пообещали в «Марри Грант», но, если ты согласишься получать процент с будущих доходов, по деньгам выйдет почти то же самое. В любом случае мы найдем способ все тебе выплатить.

Родители переглянулись. Папа скрестил на груди руки.

– И какой же у тебя план? Бросить работу?

– Нет. У нашей фирмы есть представительство в Сан-Франциско.

– Ты что же, собираешься работать юристом и одновременно заниматься виноделием? – усмехнулась мама.

– Вам с Беном виноградник не нужен, – заявил отец. – Просто ты вбила себе в голову, будто он нужен мне.

– Я тоже люблю виноградник, – возразила я.

– Настолько, что готова отказаться от всего, к чему так стремилась? Включая работу и брак с Беном?

– Виноградник не помешает ни тому, ни другому.

– Ты просто не понимаешь, что значит быть виноделом, – ответил отец, серьезно глядя на меня.

Он снова повернулся к бочкам: разговор был окончен. Мама на меня не смотрела.

Я вышла из винного подвала и быстро направилась вверх по склону.

Я знала, что родители сердятся. Но я тоже сердилась. Из головы не шли мамины слова: «Хорошо подумай, прежде чем от чего-то отказываться. В итоге ты пойдешь на все, лишь бы это вернуть». Отец хотел отказаться от всего, что имел; такое решение пугало и приводило меня в замешательство. Возможно, не мое дело убеждать отца, что он совершает ошибку. Возможно, не стоило даже пытаться. Однако я боялась не только за него. При мысли о потере виноградника я чувствовала себя так, словно лишилась почвы под ногами. Впервые за многие годы я поняла, сколько значит для меня это место.

Я посмотрела в сторону винного подвала. На пороге появилась мама. Папа вышел вслед за ней, неся на плече ящик с вином. Мне хотелось окликнуть их, но они были слишком далеко и все равно бы ничего не услышали – тем более того, что я не умела выразить словами.

Ночь перед свадьбой сына. Время, которому полагается быть счастливым. Однако Дэну было неспокойно. Неспокойно, потому что Бобби выбрал Маргарет. Дэн любил Маргарет и знал, что она отлично подходит их мальчику. Беда в другом. Он сомневался, что сын тоже так думает. Когда у Маргарет случился выкидыш, Бобби как-то поделился с Дэном сомнениями – насколько вообще умел делиться чувствами. Он молод. Ребенка у них не будет. Куда спешить?

Дэн задал ему самый очевидный вопрос:

– Почему бы не подождать?

Бобби ответил честно:

– Потому что тогда я на ней не женюсь, а я знаю, что должен.

Разве это не худший повод – для любого решения?

Дэн съездил на пивоварню и немного посидел с детьми. Джорджия специально приехала на свадьбу из университета. В чем-то она походила на Бобби. Тоже считала, что обязана идти неким определенным путем – учиться на юридическом. Дэн знал: отчасти ей действительно хочется изучать деликты и налоговое право. С виду она счастлива. Или же убедила себя, будто счастлива, что чаще всего одно и то же.

Когда Дэн вернулся домой, Джен сидела на крыльце и записывала имена гостей на карточках, чтобы каждый знал, где его место за длинным столом, который завтра будет украшен виноградными листьями, освещен свечами и фонарями.

Джен указала на окна комнаты Финна и пояснила:

– Невеста спит сегодня наверху.

– Маргарет? Почему она здесь?

Джен пожала плечами.

– Говорит, что хочет с самого утра мне помогать. Я отправила ее в комнату Финна, чтобы она случайно не встретилась с Бобби. Это же вроде плохая примета? Глупо волноваться из-за таких пустяков, но ничего не могу с собой поделать.

– Мальчики все равно собираются переночевать у Финна, если не останутся в «Таверне братьев» до утра. Дети сильно налегали на спиртное, когда я уходил, в том числе Джорджия.

– Утешительная новость.

– Финн был не в духе. Все повторял, что хранилище выглядит нелепо. Предлагал сдавать его для проведения свадеб, если дела на винограднике пойдут совсем плохо. Назвать Великим винохранилищем и брать по пятьдесят тысяч за неделю.

– Неплохая мысль, – улыбнулась Джен.

Дэн поднялся на крыльцо и сел рядом с ней.

– Я за них волнуюсь.

– За всех троих?

– Да.

– Волноваться положено мне. А ты должен говорить, что все будет хорошо.

– Я думал, теперь мы будем меньше за них переживать. А сейчас даже тяжелее, чем в детстве. Они становятся собой.

Джен положила поверх стопки еще несколько готовых карточек.

– Наши сыновья – хорошие люди. Ты научил их заботиться друг о друге. А наша дочь идет к той цели, которую сама себе поставила.

– Тебе не трудно с ней разговаривать?

Джен пожала плечами.

– Ей просто нравится слово «деликт». Это пройдет.

– Бобби не хочет жениться.

Джен взяла Дэна за руки.

– Это тоже пройдет.

Он наклонился к ней и произнес то, в чем раньше не признавался даже самому себе:

– Меня огорчает, что никому из них не нужен виноградник.

– Мы сами воспитывали детей так, чтобы они хотели чего-то своего.

– Конечно, – кивнул Дэн, – но… Да нет, это глупо. Сам не знаю, что говорю. Я рад, что они занимаются тем, чем занимаются. Рад за каждого из них. Просто у меня сентиментальное настроение.

– Похоже на то, – ответила Джен и придвинулась поближе.

– Я сам отговорил Джорджию оставаться здесь. Отправил исследовать новые миры.

– И?

– По-моему, она не счастлива в том мире, который выбрала. По крайней мере, не так счастлива, как раньше.

– Тогда она еще вернется домой.

В комнате Финна врубили музыку – на весь дом загремел панк-рок.

– Что это с ней сегодня?

– Предсвадебная лихорадка?

Дэн поднял голову, раздумывая, бросить в окно камушком или просто сбегать наверх и выяснить у будущей невестки, не сошла ли она с ума.

– Пойдем, я тебя кое-куда отведу, – сказала Джен.

Она провела его через виноградник к четырнадцатому блоку, где на небольшой лужайке были приготовлены одеяло, бутылка вина и маленький радиоприемник.

Здесь они не слышали музыки и не видели ничего, кроме друг друга. Дэн принялся целовать жену – сначала нежно, потом все более страстно. Затем встал позади нее и начал медленно задирать подол платья. Джен оперлась на него, обхватила за талию и бедро. Он толчками вошел внутрь, держась одной рукой за ее живот.

Дэн отвел волосы у жены с лица.

– Тебе тоже кажется, что это наш первый раз?

Это и был первый раз. Но далеко не последний.

Когда я подошла к дому, подъездная дорожка была заставлена машинами: на ней стояли грузовики организующей банкет фирмы, грузовик флориста, фургон мебельной компании. Готовясь к вечеринке, люди сновали по дому и лужайке, несли куда-то свечи, фонари и цветы, лимоны и виноградные листья в стеклянных вазах, тащили на спине диваны.

– Привет!

Я обернулась: посреди подъездной дорожки стояла Сюзанна, одетая в длинную, как платье, блузку и невысокие сапожки. Она была на восьмом месяце беременности и выглядела потрясающе.

– Я приехала, – объявила Сюзанна и раскрыла объятия.

Вне себя от радости я бросилась ей на шею.

– Что ты здесь делаешь?

– В смысле, что я здесь делаю? А сама-то ты как думаешь? Отлыниваю от работы, разумеется.

Она стиснула меня в объятиях, потом отстранилась.

– Слушай, как ты могла не упомянуть, что мать ребенка – Мишель Картер? Самая безумная деталь во всей истории.

– А что это меняет?

– Меняет, как я преподнесу твою историю всем остальным. А правда, что каждый январь Мишель проводит чистку медом и весь остальной год питается гамбургерами с картошкой фри?

– Откуда ты это взяла?

– Где-то читала. Неважно.

– А что важно?

– Не могла бы ты выяснить, как именно она это делает? Я тоже люблю гамбургеры с картошкой фри.

Я склонила голову набок, глядя на подругу.

– Ты что, ехала на машине от самого Лос-Анджелеса?

– Нет. Села на самолет, а в Сан-Франциско взяла напрокат машину. За восемьсот долларов.

– Ужас.

– Хочешь вернуть мне деньги?

– Ты потрясающая, – с улыбкой ответила я.

Сюзанна закатила глаза.

– Давай не будем об очевидном. У меня мало времени – до обратного рейса пятьдесят минут.

– Ты разве не останешься на вечеринку?

Сюзанна обняла себя за живот.

– Солнце мое, раз мне нельзя пить, я с тем же успехом могу отправиться к дантисту.

* * *

Мы зашагали в сторону виноградника.

– Начнем с главного, хорошо? – заговорила Сюзанна.

– Хорошо.

– Что это за безобразие на тебе надето и почему?

Я взглянула на свои джинсовые шорты и блузку в крестьянском стиле, которые нашла в шкафу. Волосы у меня были собраны в два слабо закрученных узла.

– У нас в Сономе все так ходят. В стиле кэжуал.

– Нет, вот стиль кэжуал. – Сюзанна указала на собственное платье. – А это стиль семидесятых! Не распускайся!

– Постараюсь.

– Вот и отлично, потому что у меня есть один совет, который тебе не понравится.

– Слушаю.

– Знаю, я сказала, что ты должна выйти за Бена. Но я еще раз подумала и пришла к выводу, что это не так. Ты правильно сделала, когда его бросила.

– О чем ты?

Сюзанна взяла меня под руку.

– Я о том, что Чарльз изменил мне в старшей школе. Что мне пришлось пережить его предательство.

– Ты же приводила это как довод в пользу того, что я должна остаться с Беном!

– В том-то и дело. Я смогла простить Чарльза, потому что знала: на самом деле у меня нет конкурентов. Как ни парадоксально, он искренне считает, что я самая красивая женщина на свете. Я для него – насущная необходимость. – Сюзанна выдержала паузу и добавила: – Не думаю, что Бен для тебя насущная необходимость.

– Почему? – растерянно спросила я.

Она стиснула мою руку.

– Мне всегда казалось, что Бен тебя понимает – что вы понимаете друг друга. Вот почему я так снисходительно отнеслась к тому, что он натворил. Но… Если бы ты тоже так думала, ты бы точно знала, что хочешь с ним остаться.

– Я и так знаю.

– В каком смысле?

– Мы пытаемся все уладить.

Сюзанна застыла на месте.

– То есть?..

Я пожала плечами, раздумывая, как ей объяснить, но тут до нее дошло.

– Он для тебя насущная необходимость?

Я улыбнулась. Мне снова верилось, что это так. Я достаточно отпустила ситуацию, чтобы постараться быть счастливой.