Надежда Семеновна принялась со мной было спорить, но на моей стороне оказались и ее муж, и подруга Ариши. Так что к выходу из отделения мы направились вместе. А внизу я вдруг опомнился, всучил им свою визитку и предупредил, что они могут звонить мне в любое время дня и ночи.

- Миша! – окликнула меня в последний момент подруга Ариши.

- Да?

- Мы завтра утром… точнее уже сегодня улетать должны… В Танзанию. Ты мне скажи, как есть… Я сама врач… С ними все хорошо, или ты просто старикам зубы заговаривал?

- Говорю как есть – езжай в свою Танзанию и не волнуйся.

- Она на ноги встанет?

- И побежит. Живей всех живых будет.

- А малышка? Машенька как?

- Машенька? – В горле что-то дернулось, заклокотало…

- Ариша так ее назвала, – в очередной раз всхлипнула барышня.

- Понятно.

Идиотская ситуация. То, что я от постороннего человека был вынужден узнавать настолько личные, настолько важные вещи… На языке вертелся вопрос – какого черта Ариша ничего мне не сказала? И вообще планировала ли… рассказать?

- Можно мы тоже на неё посмотрим? Перед отъездом… Пожалуйста!

- Я не знаю, впустят ли посторонних. Можем попробовать хотя бы через стекло… Но я ничего не обещаю.

Впрочем, когда мы пришли на место, оказалось, что все обстоит гораздо проще. Над каждым инкубатором была установлена камера, которая через специальное приложение выводила изображение ребенка на экран телефонов реаниматологов и обеспокоенных мамочек.

- Какая крошечная… Костя, ты посмотри! Синенькая такая. Каждую венку видно. Бедная кроха… - снова заплакала тётя Надя.

- Ничего, тёть Надь, она аж кило двести весит. А сейчас даже пятисотграммовых выхаживают, так что все будет хорошо, - успокаивала ту Аришина подруга.

Аж кило двести. Ужас какой. Нет, это, наверное, действительно много, как для недоношенного, но… Господи! Кило двести… Двадцать восемь недель из сорока.

- Так, где наш папочка? – выскочил нам навстречу маленький худой неонатолог.

- Орлов Михал Ильич…

- Да-да, меня предупредили. Пойдемте.

За спиной ахнула Надежда Семеновна. Удаляясь, я еще успел услышать, как та сказала:

- Что значит – папочка, Костя… Люба? Это… Михал Ильич папочка?

И все… Больше я уже ничего не слышал. Мы как раз подошли к боксу, отгороженному от коридора окнами. Сейчас на тех были задернуты жалюзи, и ничегошеньки не было видно, но мое сердце все равно замедляло ход по мере приближения. Будто чувствуя, что сейчас ему понадобятся все силы, и отчаянно их экономя.

- Вот… Кучер. Девочка. Кило двести грамм. Хорошая девчушка. Не задохлик. Так что вы, Михал Ильич, не переживайте. Мы в интенсивке о таких параметрах только мечтать можем. Ну-ка, возьмете?

А я стоял и смотрел. И ни да не мог сказать, ни нет. Со мной происходило что-то странное. Никогда до этого не испытываемое. Нет, это не была любовь с первого взгляда… Не думаю, что так вообще бывает. Просто… как бы это сказать? Я чувствовал, что не могу дышать. Просто не могу, и все мои попытки урвать хоть чуток кислорода – безрезультатны. Потому что нет его. Его просто выкачали. Из этого стеклянного напичканного попискивающими инкубаторами бокса.

- Вот, ну-ка! Вы чуть рубашку расстегните. Кожа к коже надо. И вот тут садитесь. Я вас накрою. У них терморегуляции никакой.

И все… И вот она уже в моих ладонях. А в голове… ну, ни одной мысли из тех, что, наверное, обычно приходят в голову в такой ситуации. Например, на кого она похожа? Потому что… ну, какое - похожа? Когда вообще ничего не разобрать. Она такая хрупкая, подкожного жира вообще ведь нет. И кожа синюшная, а сквозь неё вены, как ниточки, просвечиваются.

Пока я сидел, врач-неонатолог ушел. Зато пришла медсестра. Проверила показатели у некоторых ребятишек, и я снова остался один. Совершенно сбитый с толку. Дезориентированный. И настолько этим всем поглощенный, что, как только я это осознал, меня охватил настоящий ужас. Глупейший страх – а что, если потом окажется, будто это не мой ребенок? Мало ли, что… Почему-то же Ариша не стала мне сообщать, что беременна? А я ничего не заметил…

- Ну что, малышку пора возвращать. Вы, кстати, уже придумали имя?

- Что? – облизал пересохшие губы.

- Спрашиваю, вы имя дочке придумали?

- А, да… Маша она. Мария.

- Прекрасный выбор.

Я кивнул. Считал с бейджика имя доктора…

- Геннадий Петрович.

- Да?

- У меня к вам деликатный вопрос.

- Да, пожалуйста… - кивнул тот, закрывая за нами дверь бокса.

- Если бы мне вдруг понадобился ДНК-тест, мы могли бы осуществить необходимый забор материала?

Игнатов удивился, конечно, но, к чести, довольно быстро овладел собой.

- Это довольно безопасная процедура. Почему нет? Только вы понимаете, что юридически…

Да плевать! Мне главное - для себя все выяснить. Не то чтобы я сомневался, просто, если Ариша, поправившись, решит убрать меня за скобки… Я должен понимать, есть ли смысл бороться за свои права.

- Тогда я договорюсь с лабораторией.

ГЛАВА16

Михаил

Домой вырвался лишь на следующий день ближе к вечеру. У меня был законный выходной, после дежурства, но я то у Ариши сидел, как дурак, то в детство бегал, хотя мне и установили то модное приложение, через которое я мог наблюдать за Машкой в режиме реального времени. Один черт – не то.

И ведь абсолютно никакой усталости не чувствовал. Даже до дома доехал сам. А вот у подъезда… Все. Батарейка села. Я обхватил ладонями руль и опустил голову. Давая себе зарок, что вот так посижу еще пару минут и обязательно пойду домой. Где это видано – спать в машине, когда до собственной кровати рукой подать? Но вырубало. Прямо там вырубало. Я в сон, будто в яму, проваливался. И сидел так в полубеспамятстве, пока в окно машины не постучали.

- Эй!

Встряхнулся. Осоловело моргнул. За стеклом маячил Ринат. Заставил себя открыть дверь. Вывалился из салона.

- Что-то ты ко мне зачастил, – протянул для пожатия руку.

- Мать вызвала, – пояснил брат. - Семейный сбор. Не знаешь, по какому поводу?

Я лишь повел плечами. Жарища стояла адская. На площадке у дома играли дети. Я на мгновение залип на этой картинке, вытер ладонью пот со лба и, тяжело ступая, двинулся к подъезду.

- Понятия не имею.

- Слушай, ты как-то хреново выглядишь.

- Ужасное дежурство, - коротко пояснил я.

- О, Тёма тоже здесь, – присвистнул Ринат, кивком указывая на припаркованную чуть в стороне машину брата. - Как думаешь, это как-то  связано с его разводом? Никак Ирка выдвинула новые требования?

- Понятия не имею, но вряд ли бы Артему пришло в голову обсуждать это на семейном совете с мамой в секретарях.

- И то так. Лучше уж с нами. Как следует засрать эту с*ку, – хмыкнул Ринат, а я в ответ лишь криво улыбнулся. Ну, а что? Всем иногда требовалось засрать бывшую. С братьями-то вообще - святое дело. Не все ж бабам засирать мужиков. Интересно, что бы они сказали, если бы я рассказал им об Арише?

- Миша! Сынок… Скажи, это правда?! – налетела на меня мать, едва мы переступили порог квартиры. У нее за спиной, сложив на груди руки, маячил обеспокоенный Тёма. Ринат непонимающе приподнял брови. – Вы с Аришей… У вас доченька?!

- Кто у тебя? – открыл рот Ринат. И я бы засмеялся – нечасто его можно было увидеть таким, да как-то совсем не до смеха было. Я вздохнул и, наступая на задники, стащил с ног туфли.

- Да что ж ты молчишь, Миша?! Я тут извелась вся, с тех пор, как мне Наденька позвонила.

Маму и впрямь немного потряхивало. И это было ой как нехорошо. Зато я узнал, откуда она все так быстро узнала.

- Та-а-ак… Пойдем-ка со мной. Ты сердечное что-нибудь пила?

- Перестань заговаривать мне зубы! Немедленно отвечай – ты отец ребенка Ариши?! Я… бабушка?

- Предположительно. Присядь…

- Что значит – предположительно?! Как это может быть предположительно? Я совсем отстала от этих ваших молодежных нравов.

- Наверное, будет лучше, если ты нам все расскажешь, как есть, - нахмурился Артем. А я подумал-подумал и рассказал. Все, как есть. Конечно, не вдаваясь в подробности. И кое-что приукрасив.

- Не понимаю, - шмыгнула носом мама и уточнила, промокнув уголочком салфетки глаза: - Почему она тебе ничего не сказала?

- И как ты ничего не заметил? – вставил свои пять копеек Артём.

- Нечего было замечать! – рявкнул я. – Мам, слушай, тебе нужно прилечь… На твои вопросы у меня ответов нет. Вот придет Ариша в себя, мы у нее все и спросим. А пока… приляг, а? И не переживай ты так, мама…

Та сначала вяло отбрыкивалась, но после недолгих уговоров все же согласилась ненадолго прилечь. Когда я вернулся в кухню, Артем что-то искал, открывая и закрывая кухонные шкафчики.

- Что ищешь?

- Мамин бальзам. Думаю, может, нам по рюмашке пропустить.

- Ты пропускай, если хочешь, а я точно выпью. За здоровье племянницы! Слушай, Мих, а ты что с девкой-то будешь делать? Уже придумал? – заулыбался Ринат.

- А меня больше интересует, почему ты нам ничего не сказал.

- Да потому, что и сам ничего толком не знаю!

- Не знаешь, как дети делаются?!

Ну, понятно. Как я и думал, этим двум дай только постебаться. И ведь чем зашкварнее ситуация, тем изощрённей их шуточки и подколы. Так они справлялись со стрессом. А вот я что-то не справлялся. Никак не справлялся…

- Да пошли вы.

- Мих! Слушай, ну, ты чего? Мы ж не со зла. Так, растормошить тебя хотели. На тебе лица нет.

- Проехали.

Подумав, я все же вернулся на свою табуретку. Братья заткнулись. Разлили по рюмкам бальзам, видимо, так и не отказавшись от идеи отметить рождение Машки, хотя пойло было на удивление гадким.

- А ты правда сомневаешься, что ребенок твой? Ариша мне показалась очень серьезной барышней.

Наверное, она и была серьезной. А вот сомневался ли я? Нет. Скорее нет. Просто, как бы это объяснить? Я никогда не думал, что сделать ребенка так просто. И действительно искренне верил, что для этого нужно здорово попотеть. Ну, знаете… заранее отказаться от вредных привычек, сесть на диету, обойти врачей, а потом любить друг друга по установленному ими графику, в дни, на которые приходится овуляция. Ну, или на худой конец как следует выложиться в процессе. Хотя бы! А тут… Мы ведь предохранялись. Да и вообще все так по-идиотски вышло. Точнее - не вышло даже… А какой результат! Не иначе так сошлись звезды.


Машенька в инкубаторе:

Ха! Звезды у него сошлись... Это ж надо придумать такую несусветную глупость! Да это я вас выбрала. Впрочем… Чем я не звезда?


Или Маша все-таки не моя.


Машенька в инкубаторе:

Постой-ка! Что значит – не твоя?!


Я так устал, что даже не понимал, какие чувства во мне  вызывают эти мысли. Грусть? Или облегчение? Моя… Не моя. Я ведь раньше вообще никогда не задумывался о продолжении рода. А сейчас вот даже зажмурился. И почему-то вспомнил, какие трогательные едва слышные звуки издавала девчонка, уткнувшись маленькой, меньше моего кулака, головкой мне в шею. Какой невесомой она мне казалась, какой хрупкой и беззащитной в моих огромных лапах. И как ко мне пришло понимание, что пока Арина в коме, я один несу ответственность за этого человечка. Но, что самое страшное, что меня безумно злило, я не имел никакого… абсолютно никакого на это права. С точки зрения закона для девочки я был абсолютно посторонним человеком. Меня даже пускали к ней исключительно по блату. Потому что в родном институте я был тем, кем был. Но случись что…

Из лаборатории позвонили, когда я уже донельзя себя накрутил.

- Орлов!

- Да неужели? – засмеялась Оксана, хорошая баба, мы с ней в одно время универ оканчивали. Только она на год младше. – А я Воронину звоню, – хохотнула она, сбивая градус моего напряжения.

- Ай, ну тебя. Не томи…

- Я тебе на почту результаты сбросила.

- А просто сказать, что там – не судьба?

- Почему нет? Образцы совпадают. Родство сомнению не подлежит. С вероятностью… дай-ка уточню, чтобы не соврать… - в трубке что-то зашуршало, - с вероятностью девяносто девять и еще девять девяток после запятой процентов. Тебя поздравлять или как?

Моя, значит. Машка… Машенька.

- Поздравляй! – промямлил осипшим голосом. Братья, сидящие напротив, настороженно следили за разговором. И похоже, слышали, если не все, то многое.

- Поздравляю! Желаю испытать радости отцовства по полной. Слышала, мамочка девочки в коме. Мне очень жаль.

- В медикаментозной, - уточнил я, абсолютно не удивленный тем, что сплетни разнеслись так быстро.  - Ты только никому, Оксан, сама понимаешь...