Я не хочу расставаться с Дашей! За последние полгода она мне стала как родная. Я не хочу возвращаться домой! У меня уже и дома то нет. Я решила остаться здесь. Навсегда. Может, меня не долечили? Мысли путаются и я все время повторяю одно и то же. Со мной так не всегда, а только когда я нервничаю. Не знаю, может мне и рано выписываться. Я решила уйти. Навсегда. Я так решила и уже не передумаю.

Пока, дневник! Прощай!


Маха закрыла тетрадь и полезла под кровать. Там, в маленьком мешочке, скотчем приклеенном к деревянной основе, Маха хранила приносимые медсестрой пилюльки, которые в свое время она так и не выпила. Это было то, что не поместилось в резинку для волос. В основном это были витамины и антидепрессанты. Их набралось приличное количество. Маха стянула с липкой ленты мешочек и высыпала на ладонь разноцветные таблетки и капсулы.

– Ну что?! Поехали? – спросила она у себя и кивнула в ответ, отправив в рот все, что пестрело на ладони. – Пошли вы все…

Это были последние слова Махи. Так она, во всяком случае, думала, сводя счеты со своей загубленной жизнью. Она не верила в то, что там, за границами нашего трехмерного мира что-то есть. Маха думала, что просто для нее наступит вечная темнота без боли и страха, но она увидела странный сероватый свет, как бывает ранним утром, когда уже светло, но еще не видно солнца. Маха шла по узкой дорожке, а вокруг было что-то вроде пустыни с серой комковатой землей. Впереди, на горизонте возвышалось какое-то строение. Подойдя ближе, Маха увидела простую деревенскую избу из бревен, какие раньше строили в русских деревнях. На пороге избы стояла женщина средних лет в длинном белом балахоне, похожем на ночную рубашку. У нее были пронзительно-черные глаза и короткие светлые, почти белые волосы, но было видно, что она не седая, просто такой цвет волос. Это напомнило Махе кое-кого другого с точно таким же цветом волос. Она не захотела общаться с этой женщиной, как две капли воды похожей на ее заклятого врага Настю и собиралась повернуться, чтобы уйти в другую сторону, но женщина остановила ее, сказав:

– Эх, Маха! Тебе не время быть здесь! Что же ты натворила, глупышка?!

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – невольно заинтересовалась Маха.

– Я все знаю! Знаю, что было, что происходит в мире живых и что будет с людьми, как и то, что могло бы с ними произойти, но им не суждено этого увидеть, – таинственно улыбнулась женщина.

– Какая странная, – пронеслось в голове у Махи. – Вроде в дурке я вылечилась, а тут такие глюки! И до чего же эта тетка похожа на Настю! Смотреть аж противно!

– Я не тетка, а твоя прапрабабушка, Прасковья. Но люди прозвали меня Черная Пронька. И Настя на меня похожа, потому что она, как и ты, моя праправнучка. Вы с ней родные сестры, – сказала странная женщина, видимо, прочитав мысли Махи.

– Вы… моя прабабушка? – переспросила Маха. – А Настя моя сестра? Только этого не хватало! Даже я такой бред не несла…

– Тем не менее, это так! – подтвердила свои слова Прасковья. – Вы обе дочери Степана.

– Тогда, может, вы скажете, почему Настя меня так ненавидит? – спросила Маха. – Меня и всех нас. Я имею в виду нашу семью. Она погубила маму, папа в тюрьме и где Кеша, я даже не знаю.

– Ну, это ведь понятно! Она захотела занять твое место, жить с матерью в вашем доме, а вы все оказались лишними, – сказала Прасковья, внимательно вглядываясь в лицо Махи. – Настя глупа! Она использует свой дар во зло, не понимая, что ей все вернется сторицей. Я всегда помогала людям. Правда, они в знак благодарности кидали в меня камни, но я не держу на них зла. Их натравливал на меня старый священник, которому я еще в молодости не дала… Ха-ха-ха!

– У Насти дар? Я думала, она просто очень злая девчонка, – сказала Маха, стиснув зубы от ненависти.

– У тебя тоже есть частица моего дара, но ты им никогда не пользовалась. Подойди ближе, Маха, – властно потребовала Прасковья. – Я хочу именно тебе передать свои знания и способности, свою силу. Ты добрая. У тебя светлая душа.

– Это раньше я была доброй. Я не знала, что такое ненависть, а теперь я хочу лишь одно. Я хочу отмстить Насте и ее мамаше… Да и Степан хорош! Отец называется!

– И поэтому ты решила трусливо сбежать от жизни, наглотавшись таблеток?! – цинично пошутила Прасковья. – У тебя появится второй шанс. Последний. Смотри сюда.

Прасковья начертила в воздухе рукой круг и Маха, как в телевизоре, увидела картинку. Она увидела себя неподвижно лежащей на больничной койке и людей в синих халатах и масках, пытавшихся ее оживить с помощью дефибриллятора. Через ее неживое тело пропускали электрические разряды, но она оставалась неподвижной и не подавала признаков жизни.

– Видишь, что ты наделала?! Если ты не вернешься сейчас, ты уже никогда не шагнешь назад, в мир живых. Подойди ко мне, а затем лети к своему телу! – сказала Прасковья, протянув руки навстречу Махе.

Маха послушно подошла к своей прапрабабушке. Прасковья ее обняла и обхватила руками ее голову, заглянув в глаза. Маха почувствовала невероятное тепло во всем теле и жжение в груди. В этот момент глаза Прасковьи излучали какой-то нереальный ослепительно белый свет, проникающий в широко распахнутые глаза Махи и пронизывающий ее насквозь. Наконец, свет исчез и прапрабабушка ее отпустила, но внутреннее тепло и чувство огня в груди у Махи осталось.

– Все! Возвращайся к людям! Теперь ты другая. Ты это скоро поймешь и почувствуешь, что многое можешь. Помни только одно, никогда не используй свой дар во зло, – произнесла Прасковья и поцеловала Маху в лоб. – Все! Возвращайся!

– Но я обязана отомстить за свою семью! – воскликнула Маха, метнув глазами молнии.

Молнии ударились о серую землю мертвого мира, а испуганная Маха отпрыгнула в сторону.

– Ого! – вскрикнула она. – Я так могу?!

– Ты еще и не такое теперь умеешь, а месть дело благородное. Зло должно быть наказано и уничтожено его же оружием. Грош цена счастью, если не умеешь за него бороться и защитить от окружающего зла. Вокруг своего счастья нужно выстроить крепостные стены и окружить их рвом с кипящей смолой, чтобы зло в ней захлебнулось и навеки расплавилось. Твоя мама и Виктор слишком добры и благородны. Они не знали страха перед злом и не сумели защитить свое счастье, свою семью от зла, – сказала Прасковья и растаяла в воздухе.

Маха крепко зажмурилась и представила себя там, в больнице, в собственном теле. Открыв глаза, она увидела склонившихся над ней медиков. В глаза бил ослепляющий свет больничной лампы. Еще почему-то очень болело горло.

– Слава тебе, Господи! Воскресла! – воскликнула пожилая женщина-врач.

– Очнулась! Надо же! Это чудо! Она была мертва четыре минуты. Никогда ничего подобного не видел, – заметил молодой мужчина в очках с толстыми стеклами.

Маха постаралась встать, но ослабевшее тело ее не слушалось.

– Лежи спокойно, а то тебя придется привязать к койке. Что ты хотела доказать своим глупым поступком?! – спросила пожилая врач.

– Я… я не знаю. Я подумала о маме и мне стало очень грустно, – хриплым голосом ответила Маха. – Что у меня с голосом? Горло болит ужасно.

– Это из-за трубки. Тебе промыли желудок. Если бы мы этого не сделали, ты бы сейчас вообще не разговаривала с нами, – строго сказал молодой доктор.

– Спасибо! – прошептала Маха, попытавшись выдавить из себя улыбку.

– Тебя рано собрались выписать из клиники. Думаю, тебе нужно на некоторое время здесь задержаться, – сказала пожилая врач.

Маха ничего не ответила. Она отчетливо слышала мысли врачей, как будто они громко говорили, но это были лишь беззвучные мысли.

– Чокнутая малолетка, – подумал кивавший в знак согласия с коллегой молодой врач. – Если бы не она, я бы сейчас лежал в постели с моей Аней, а не торчал в этой трижды проклятой дурке.

Маха видела, как он мечтает заняться с Аней любовью, как целует и ласкает фигуристую блондинку. Ей стало неловко от того, что она подсматривает интимные мысли-образы этого человека. Маха переключила свое внимание на врачиху с морщинистым лбом и умными серыми глазами.

– Бедная девочка! В ее семье произошло столько трагедий. От такого и взрослый человек не сразу оправится, а подростку еще тяжелее. Справится ли она со всем этим? – с жалостью подумала пожилая женщина.

– Я справлюсь, – ответила на ее беспокойство Маха.

Женщина вопросительно на нее посмотрела и мягко произнесла:

– Отдыхай, Мария. Тебе лучше поспать. Нужно восстанавливать силы и возвращаться к нормальной жизни.

Маха благодарно кивнула. Врачи ушли, оставив ее наедине с монотонно пикающим прибором, к которому она была подключена. Свет бил в глаза и это раздражало Маху. Она выразительно посмотрела на выключатель, представляя, что нажимает на него пальцами, и его кнопка переключилась, издав тихий щелчок, а свет погас.

– Вот это да! – удивилась своим новым способностям Маха. – Ай да прабабушка Прасковья! Я теперь типа ведьмой стала, что ли? Офигеть! Врачиха права. Мне нужно поспать и возвращаться к нормальной жизни.

Маха поерзала на койке минут десять и крепко уснула. Ей ничего не снилось, хотя она больше всего на свете хотела хотя бы во сне увидеть маму и свою прежнюю счастливую жизнь до появления проклятой Насти.

В клинике для душевнобольных Маха пробыла еще месяц. Степан, скрипя зубами, оплатил ее лечение. За это время Маха осваивалась в новой для себя реальности, исследовала предел своих возможностей и строила планы мести. Она часто думала о Кеше. Как он там один, с чужими людьми. Маха концентрировала мысль, пытаясь его увидеть, посмотреть на его опекунов, но пока проникать сквозь время и расстояние она не научилась. Зато легко читала мысли окружающих, могла практически любого загипнотизировать и внушить все, что угодно, но не делала этого, помня предупреждение Прасковьи. А еще она научилась силой мысли передвигать предметы, даже тяжелые.

– Прикольно! Я теперь прямо как Кери из фильма Стивена Кинга, – подумала Маха, сдвинув взглядом кровать. – Чистой воды телекинез!

А еще Маха помогла подруге Даше. Она пристально посмотрела в ее глаза и властно произнесла:

– Даша, ты должна есть! Ты будешь есть все, что тебе здесь дают, поняла? Ты станешь нормально питаться и будешь жить. Ты обязана!

Даша покорно кивнула и с того дня пошла на поправку. Она стала постепенно набирать вес и восстанавливать здоровье. Маха была очень рада за подругу. Уходя из клиники, Маха оставила Даше свой адрес. Она знала, что через три месяца Дашу выпишут. Значит, к этому времени она обязана очистить дом от захвативших его паразитов.

– Я обязательно приеду к тебе, – ответила Даша, обнимая подругу. – Ты в последнее время так изменилась, Маха!

Маха в ответ таинственно улыбнулась. Она действительно стала другим человеком. Маха словно умерла и воскресла из сна, явившись в мир людей другим человеком с новыми способностями, но прежней жаждой мести. Она смыла с души налипшую грязь и детскую беспечность, явившись в наш мир беспощадным орудием Вселенского возмездия.

VII

– Маха! Маха, услышь меня! Вытащи меня отсюда! – кричал во сне Кеша, избивая кулаками подушку.

– Блин, придурок! Чего ты орешь, как резаный?! – сонным голосом прорычал спавший на соседней кровати Илья. – Хочешь, чтобы Гоблины приперлись?

– Заткнитесь оба! Дайте поспать! – откликнулся с кровати у окна Генка. – Щас оба у меня получите!

– А ты вообще не лезь, если тебя не спрашивают, – огрызнулся Илья. – Нашему психованному Кешке снова кошмар привиделся.

– Иди в жопу! – отмахнулся от Ильи Генка и крикнул:

– Кеша, проснись! Может, тебе в ухо дать, а? Ха-ха!

Но Кеша не просыпался, продолжая молча колотить по подушке. Тогда Генка запустил в него подушкой. Кеша подскочил, не понимая, что произошло.

– Псих, ты снова Маху звал! Че, девчонка твоя? – спросил Илья.

– Сестра, – коротко буркнул Кеша, повернулся на бок, но уснуть до утра так и не смог.

Кеша вообще старался поменьше спать. Он боялся Генку, да и Илюха хорош! Бешеный Генка мог просто так накрыть подушкой и тихо избивать, а Илья ему помогал. Кеша беззвучно плакал, вспоминая прежнюю беззаботную жизнь вместе с мамой и папой. Они ему даже не снятся. Кеша с головой накрылся одеялом, чтобы никто не увидел его слез. Генка с Ильей такие же горемыки из детских домов, как и он. Генка старший. Ему пятнадцать. Илюхе четырнадцать, а самому Кеше недавно исполнилось одиннадцать лет. Ему, как самому младшему в семье приходилось тяжелее всего. В соседней комнате спали девочки. Ире и Наде еще повезло. Тринадцатилетних близняшек не разлучили.

Опекуны специально выбирали спортивных сильных детей, чтобы использовать их труд на своей ферме под Тверью. Василий и Раиса Шевцовы хорошо устроились. Они не только получали от государства деньги за каждого подопечного, но и экономили на оплате работникам фермы. Зачем кому-то платить, если дети все сделают бесплатно. У органов опеки к Шевцовым претензий не было. Все дети были проблемными и воспитание трудом только приветствовалось. Может, так оно и было, но дети трудились на ферме как крепостные крестьяне. Трое мальчиков ухаживали за скотиной и работали в поле, а две золушки делали всю работу по дому.