Мэдлин Хантер - Воскресшая любовь

– Как тебе удалось его уговорить? – спросила Леона.

– Он жалкий воришка, но даже он стыдится того, что ему приходится иметь дело с отравой, запрещенной нашим императором.

Пройдя мимо привратника, Тун Вэй провел Леону и леди Линсуэрт в дом. Помещение было погружено в глубокий сумрак. Когда глаза привыкли к темноте, Леона разглядела соломенные тюфяки на полу и лежавших на них людей. Рядом с каждым тюфяком стояла лампа с опиумом и лежала длинная трубка – на таком расстоянии, чтобы до нее можно было дотянуться.

– Здесь так темно, – пробормотала леди Линсуэрт, зажав нос носовым платком. Дым в комнате напоминал густой туман.

Леона взяла леди Линсуэрт за руку и повела между рядами тюфяков.

– У нас мало времени. Смотрите скорее, здесь ваш брат или нет. Пока нас отсюда не вышвырнули.

Леди Линсуэрт наклонялась над каждым из посетителей поочередно и смотрела в пустые глаза бедняг, которые искали утешения в наркотическом дурмане. Тун Вэй не отставал от женщин ни на шаг.

Когда они осмотрели половину помещения, туда вошел еще какой-то мужчина – явно не китаец, на голову выше Тун Вэя, со щегольской рыжей бородой и рыжими волосами.

Заметив чужаков, рыжеволосый направился прямо к ним. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

– Продолжайте искать своего брата, – обратилась Леона к леди Линсуэрт.

Тун Вэй повернулся, заслонив широкой спиной женщин. Владелец притона приближался к ним.

– Вам здесь нечего делать. Убирайтесь, – приказал рыжеволосый.

– Эти дамы разыскивают своего родственника. Мы пробудем здесь недолго, – чеканя каждое слово, объяснил Тун Вэй.

– Мне не нужны здесь спасители заблудших душ, которые суют нос не в свое дело и мешают отдыху моих друзей.

– Эти люди не ваши друзья, – сказала Леона. – Друзей не заставляют проходить через это.

– Что-то мне не показалось, чтобы кто-то из них имел что-то против того, чтобы через это пройти. Может быть, им не так уж и плохо, – со зловещим хохотком проговорил хозяин притона. – Берите ноги в руки и убирайтесь отсюда, не то вам несдобровать.

– Вряд ли, – заметил Тун Вэй. – Я этого не допущу.

– Посмотрим, как это у вас получится. Убирайтесь из моего заведения – и точка.

– Вот он! Я нашла его! – воскликнула леди Линсуэрт. – Брайан! О Господи, по-моему, он умер!

Тун Вэй бросил взгляд на белокурого молодого человека, над которым склонилась леди Линсуэрт.

– Он не умер, но он человек конченый.

Леона поняла, что он этим хотел сказать. Возможно, Тун Вэй прав, однако Леона обещала помочь, и они должны бороться за этого юношу до последнего.

– Я вынесу его отсюда, – предложил Тун Вэй.

– Ничего подобного. Вы этого не сделаете, – сказал хозяин притона. – Этот молодчик задолжал мне кучу денег. За сегодняшнюю дозу он отдал мне свой сюртук. Но пока он не выплатит мне весь долг, не покинет мое заведение.

– Если он не уйдет отсюда, вряд ли сможет с вами рассчитаться, – заметила Леона.

– Может, его родственники за него заплатят? Сюртук у него дорогой. Наверное, его родные богаты.

Леди Линсуэрт тщетно пыталась привести брата в чувство. Тун Вэй сделал знак Леоне, и они вместе подошли к леди Линсуэрт.

Тун Вэй наклонился и, взвалив Брайана себе на спину, поднял его. Было удивительно, как щуплый китаец смог поднять человека, который был выше его ростом и намного больше весил. Однако сила Тун Вэя заключалась не только в его мускулах.

– А теперь мы уйдем, – твердым голосом сказал он.

– Черта с два! – Владелец притона широкими шагами направился к ним. В руке у него блеснул нож.

Увидев нож, леди Линсуэрт тихо ахнула. Тун Вэй наклонился и осторожно положил Брайана на пол. Он смотрел на владельца притона со спокойной решимостью.

Тун Вэй не стал дожидаться, когда рыжебородый пустит в ход свой нож. Грациозно изогнувшись, он подался всем корпусом вперед – и в следующее мгновение хозяин притона упал на спину. Кипя от гнева, он поднялся на ноги. Рыжебородый не мигая смотрел на Тун Вэя и, держа нож в руке, медленно приближался.

– Стойте на месте! Вы не причините вреда этим женщинам. Еще шаг, и я вас убью. Можете в этом не сомневаться, – сказал кто-то, кто стоял за спиной владельца притона. Этот человек появился из темноты, со стороны входной двери. Рыжебородый замер, затем повернулся, чтобы посмотреть, кто это был.

Сначала Леона увидела пистолет. Ей показалось, что он висит в воздухе. В следующее мгновение появился Истербрук.

– Кто вы такой? – с наглой ухмылкой спросил хозяин.

– Я лорд Истербрук.

– Ах… милорд, я польщен такой честью. – С преувеличенной церемонностью он поклонился. – Меня зовут Гарри Тимбел, это заведение – моя частная собственность.

– Если через три секунды ваш нож не будет лежать на полу, это заведение станет частной собственностью ваших наследников.

Хозяин притона бросил нож на пол. Тун Вэй поднял с пола оружие, и через мгновение нож воткнулся в дальнюю стену комнаты.

– Пожалуйста, заберите того, за кем вы сюда пришли, дамы, – приказал Истербрук, не опуская пистолета.

Тун Вэй поднял на руки лежавшего на полу Брайана, взвалил его себе на спину и направился к выходу.

Когда все они вышли на улицу, Истербрук присоединился к ним.

– Лорд Истербрук, я так вам признательна, – сказала леди Линсуэрт.

– Рад оказать вам услугу. Полагаю, это ваш экипаж?

Тун Вэй в это время уже выгружал свою ношу в карету.

– Мисс Монтгомери предложила мне увезти моего брата в деревню, подальше от лондонских искушений. Она считает, что это ему поможет.

– Тун Вэй тоже поедет с ним, – сказала Леона. – Он знает, как облегчить страдания, неизбежные при отказе от опиума. Мадам, объясните слугам, что они должны беспрекословно выполнять распоряжения Тун Вэя. Ваше присутствие там нежелательно. Как только все будет организовано, вам нужно будет вернуться в Лондон.

Истербрук молча наблюдал, как идут приготовления к отъезду. Он заговорил, лишь когда Тун Вэй и леди Линсуэрт сели в экипаж и двинулись в путь.

– Какое счастье, что я вовремя подоспел, Леона. Неизвестно, остались ли бы вы в живых, оказавшись одна в притоне.

– Тун Вэй позаботился бы обо мне. Тем не менее разрешите вас поблагодарить. Вы появились в самый критический момент.

Истербрук жестом показал на свой экипаж.

– Я отвезу вас обратно, Леона.

В экипаже Леона не сводила глаз с Истербрука, стараясь угадать его мысли. Точно так же, как и он хотел узнать, о чем она думает.

За время пребывания в притоне едкий запах опиума впитался в их одежду.

– Вы сердитесь на меня за то, что по моей вине оказались в таком ужасном месте? – спросила Леона.

– Нет.

– Рада это слышать. Вы все время молчите… вот я и подумала, что… – Она ласково улыбнулась и пожала плечами.

– Я молчу, потому что думаю, как вас наказать за то, что вы поступили безрассудно. В Лондоне есть места, где опасно появляться. И к таким мeстам относятся притоны.

– Я не могла отказать леди Линсуэрт.

– Это была глупая и абсолютно бесплодная затея. Не пройдет и двух недель, как юноша снова окажется на таком же соломенном тюфяке и будет курить свою трубку смерти.

– А может быть, и не окажется. Вы хорошо знаете, что это возможно. Или вы думаете, что у вас все было по-другому, потому что вы Истербрук? – спокойно спросила Леона.

Ее слова вызвали в его памяти воспоминание – дорогое и ненавистное одновременно. Он в своей комнате, в доме ее отца. Поздняя ночь. Дверь отворилась. В дверях стоит она – в белой ночной сорочке, такая, какой она снилась ему по ночам и о какой он мечтал днем. Темные кудри рассыпаны по плечам. У нее в глазах – любопытство, страх и отчаянная решимость.

Леона пришла к нему, несмотря на свой страх, поддавшись желанию, которое наэлектризовывало воздух между ними. Пришла, рискуя всем. И что же она увидела? Леона застала его с трубкой в руке. Его спальню заполнил дым белого цвета, несмотря на то что окно было открыто.

«Вы хотите умереть? Вы умрете, как трус. Вы хотите, как трус, убежать от жизни? От чего бы вы ни хотели убежать, это живет внутри вас, и если вы не смеете взглянуть правде в глаза, по крайней мере имейте мужество взять в руки пистолет, чтобы не умереть с позором».

Эти слова, которые Леона тогда гневно бросила ему в лицо, были жестоки. Она говорила громко, Кристиан опасался, что в доме проснутся слуги. Теперь ею владели не желание, а гнев и жалость. Этого он не мог вынести.

– Вы не знаете точно, что у меня было по-другому, – сказал он.

– Я сразу поняла. И Тун Вэй – тоже. Там, в притоне, видела, как вы смотрели на тех людей и на трубки. Я сразу поняла, что тот иллюзорный рай потерял для вас былую притягательность.

В этом она заблуждается. Этот рай трудно отпускает от себя человека. И всегда манит к себе. Хотя бы чуть-чуть.

– Вы полагаете, Леона, что брат леди Линсуэрт пристрастится к медитации?

– По-моему, Тун Вэю придется прибегнуть к более грубым методам. Благодаря вашему энтузиазму в изучении дыхательной техники вам удалось избежать худшего. К тому же пагубные привычки не успели в вас укорениться, а Тун Вэй сказал, что Брайан погиб. – Леона подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза. – Как странно. Я сомневаюсь, что Эдмунд справился бы с этой зависимостью. Но мне ясно, что Истербрук победил бы свои дурные привычки. В любом случае вы стали совсем другим человеком. Вы на него не похожи.

– Заначит, все это время, с тех пор как я привез вас к себе домой, вы думали об этом? Что я не похож на Эдмунда? Что я уже не слаб духом, как прежде?

– Я не это хотела сказать…

– Уверяю вас, я не изменился. Я такой же, каким был раньше. Точно так же, как мужчина остается таким же мальчиком, каким был в детстве. Мне пришлось делать выбор – остаться в живых или умереть. Осознание того, что вопрос стоит именно так, а не иначе, очень важно, Леона. Все сразу встает на свои места.

– В таком случае, Кристиан, я рада, что вы больше не Эдмунд.

Она впервые назвала его Кристианом. Произнесла его имя с такой теплотой, что он понял: Леона постепенно начала примирять настоящее с прошлым.

Экипаж остановился. Кристиан сожалел о том, что поездка закончилась. Он опасался, что только что достигнутая между ним и Леоной гармония сейчас разрушится. Потому что знал, что когда они войдут в дом, то поссорятся.

Истербрук подал ей руку, помогая выйти из экипажа и, сделав вид, будто не слышал, как она сказала ему в дверях «до свидания», как ни в чем не бывало последовал за ней в дом. Изабелла ушла, оставив их наедине.

– Я искал вас неспроста, Леона. Мне надо с вами срочно поговорить.

– Я вас внимательно слушаю. Надеюсь, беседа будет интересной.

– Не умничайте. И не пытайтесь обвести меня вокруг пальца. Я знаю, что вы приехали в Лондон не только за тем, чтобы найти деловых партнеров для своего брата. А еще для того, чтобы искать приключений на свою голову. И у меня есть все основания считать, что вы их уже нашли.

Леона поняла, что Истербрук хочет припереть ее к стенке, и смиренно ждала своей участи. Конечно, ей хотелось бы отложить этот неприятный разговор. Пока они ехали в экипаже, ей показалось, что им с Кристианом удалось сблизиться. У нее появилось ощущение, словно во время этой поездки перекинулся невидимый мостик в прошлое. Леону пугала сама мысль, что Истербрук снова превратится в совершенно чужого ей человека, которому нельзя доверять.

Леона проследовала в библиотеку и плотно закрыла за собой дверь, чтобы Изабелла не слышала их разговора. Она смотрела на своего неумолимого судью и старалась унять душевное волнение, которое охватывало ее, когда рядом был Кристиан.

– Вашему брату известно, что именно вы задумали?

– Разумеется.

– Не верю. Наверняка он не знает, что в Лондоне в собираетесь решать и другие задачи.

– Если вы имеете в виду, что я хочу найти ему здесь невесту, то, думаю, мой брат и вправду что-то подозревает. Но я ничего не сказала об этом.

– Перестаньте, Леона. Не испытывайте мое терпение.

– А вы не испытывайте мое. На что вы намекаете, говоря, что у меня в Лондоне есть еще какие-то цели? Скажите, в чем вы меня подозреваете, и, может быть, я развею ваши опасения.

– По-моему, вы надеетесь доказать то, чего не успел доказать ваш отец. Что контрабандисты, которые вознамерились погубить его торговое предприятие, являются агентами влиятельных лондонских персон.

На лице у Леоны было написано разочарование. Подтвердились ее наихудшие опасения: Истербрук с самого начала был одним из тех людей, которые во всем этом замешаны.

– Откуда вы знаете, что он подозревал или что хотел доказать?

– Ваш отец сам мне об этом рассказал.