― Нет, не думаю, что нас представили друг другу. ― Ретт коротко качает головой.

― Нет, я тебя знаю. ― Тэд изучает его до тех пор, пока ему не становится неудобно, затем щелкает пальцами, когда помещает Ретта в свое серое вещество. ― Рабидо. ― Он произносит: Рэи-и-д-у. ― Разве не твое лицо наклеили на боковой части стадиона? Для борьбы или еще чего-то.

Ретт кивает.

― Думаю, да. Маркетинг должен готовиться к чемпионату.

― Что? ― Я возбужденно поворачиваюсь к нему. ― Ты на рекламном щите? Ретт, это потрясающе! ― Целую его в губы, не в силах остановиться. ― Представляешь, лицо моего малыша на стене стадиона?!

Я визжу? Подпрыгивая на носках, как ребенок, переевший сладкого? Делаю мысленную пометку отпраздновать особый случай взбитыми сливками и обмазать им его самые вкусные части.

Лицо Тэда искажается от обиды.

― Ты никогда не называла меня малышом.

Я не могу остановить пузырь смеха, поднимающийся внутри меня. Этот парень настоящий?

― В любом случае. ― Он тяжело вздыхает и снова поворачивается ко мне. Тэд многозначительно шевелит бровями, как большой болван. ― Я подошел поздороваться, узнать, чем ты занимаешься. Как долго не виделись?

― Честно говоря, понятия не имею.

― Ну, должен сказать, ты выглядишь… великолепно, ― он говорит это так, как говорят скользкие парни. У меня мурашки бегут по коже, и я прижимаюсь к теплому боку Ретта.

― Хм, спасибо. ― Мои щеки становятся такими же красными, как и волосы; мне стыдно, что он такой придурок, и я зря трачу время с ним. Я кашляю. Кладу руку на предплечье Ретта. ― Кстати, Тэд, это мой парень Ретт.

― Твой парень? Реально? ― Тэд выглядит самодовольным. ― Тэд Дэвис, ее бывший.

― А, ладно, теперь это имеет смысл, ― Ретт в замешательстве ухмыляется, когда я засовываю пальцы в одну из петель его ремня.

― Парень, да? ― Мой бывший скрещивает свои толстые руки, ястребиным взглядом изучая. — Значит, у нас с тобой нет никаких шансов… ― Его брови снова странно и неуместно изогнулись.

Ретт отвечает прежде, чем я успеваю что-то сказать:

― Чувак, какого хрена?

Тэд поднимает руки.

― Что? Я просто проверяю. Некоторым парам это нравится.

― Ну, а нам ― нет. ― Я надеваю свою лживую маску на лицо. ― Было очень приятно снова тебя увидеть, но мы уходим. Передай от меня привет Уилсону, ладно?

― Почему бы тебе не подойти и не поздороваться?

― Может быть, в другой раз.

― Ладно. ― Он не понимает очевидных вещей. ― Тебе стоит как-нибудь заглянуть в дом.

Вообще-то… нет. Я больше не первокурсница, его популярность не манит меня, как раньше — как многих бестолковых девчонок, гоняющихся за именем, а не за сердцем.

Я прижимаюсь к Ретту, довольная.

― Удачи с сезоном.

― Да. ― Зеленые глаза скользят по парню рядом со мной. ― И тебе тоже, Рабидо. Было приятно познакомиться. Позаботься о моей девочке.

Долгая напряженная пауза. Затем:

― Она не твоя девушка. ― У Ретта низкий голос. Стальной. ― Она моя.

Воу.

Воу.

Воу.

Я открываю рот, отключаясь от происходящего, потому что, черт возьми, что это было?

Она моя.

А как он это сказал? С убежденностью, с сексуальным южным акцентом? Мои трусики тают. Ретт очерчивает границы, давая понять моему бывшему, что он пересек черту? Да, пожалуйста.

Я крепче обнимаю его за талию, когда Тэд, наконец, уходит.

― Это. Была. Самая. Сексуальная. Вещь.

Он закатывает свои великолепные карие глаза.

― Какого черта ты встречалась с этим мудаком? Я не могу поверить…

Я прерываю его поцелуем.

― Пожалуйста, не напоминай мне. Это не лучший мой момент.

― Я знаю, но, черт возьми, Лорел, что за чертовщина!

― Милый, пожалуйста. Остановись. Знаю, что он мудак. Я поняла. ― Смахиваю воображаемую прядь волос с его лба. ― Не все парни такие замечательные, как ты, ясно? Ты парень-единорог.

Это возбуждает его интерес.

― Что такое парень-единорог?

― Редкий и труднодоступный в дикой природе. И ты мой, ― напеваю я ему на ухо. ― Что нам делать теперь, когда наше свидание закончилось, Ретт? ― Посреди кегельбана на всеобщее обозрение я провожу языком по мочке его уха. ― Скажи мне, малыш.

― Боже, это гребаное слово ― мой криптонит, ― бормочет он. ― Я хочу……

― Что?

― Я хочу отвезти тебя домой и… ― Он замолкает, не в силах произнести ни слова; знаю, он не привык говорить то, что хочет. Не сейчас, но он пытается.

Ретт добирается туда.

Я терпеливо его жду.

― Je veux te baiser. ― Он проводит носом по коже моей шеи, щекочет пульс. ― Я хочу трахнуть тебя.

Черт возьми, он просто так сказал это вслух.

Я сейчас так чертовски возбуждена и изо всех сил стараюсь кивнуть в знак согласия, чтобы мои ноги не отказали мне.

― Да.

― Неужели? ― Он отстраняется, чтобы рассмотреть мое лицо. ― И мы просто уйдем и займемся сексом, потому что я об этом попросил?

― Да, ― повторяю я, обнимая его за шею.

― Ха, насколько это охрененно круто? ― размышляет он. ― Неужели все так просто?

Мой смех легок, руки все еще обнимают его за шею.

— Я теперь твоя девушка ― конечно, хочу, чтобы ты отвез меня домой и… ты знаешь… ― Надеюсь, что мой голос звучит страстно, и что он попадает в его мозжечок в нужном месте. ― Трахнешь меня.

― Господи, теперь у меня встал.

― Знаю, ― мурлычу я. ― Я чувствую это.

― А если я не смогу дождаться, когда мы вернемся домой?

— Ты имеешь в виду… в джипе?

― Да.

― Отлично.

Он хватает меня за руку и тянет.

― Давай убираться отсюда.

ГЛАВА 26


«Мы закончили тем, что обозначили наши отношения; теперь он официально назначенный трогатель моей задницы».


Лорел


В последний раз, когда я была в этой спальне, Ретт уходил на соревнования по борьбе. Поцеловал меня в плечо и попрощался после утреннего перепихона.

Одеяло расстелено, небольшая кучка одежды в изножье кровати. Он пинает ее в шкаф, чтобы она не мешала, стягивает куртку и вешает её на стул. Снимает бейсболку и проводит рукой по подстриженным волосам. На нем темно-синяя рубашка на пуговицах с воротником.

― Мне нравится, что ты сегодня принарядился для меня. ― Я проплываю через комнату и тут же начинаю теребить верхнюю пуговицу. Расстегиваю её. Потом еще и еще. ― Ты такой красивый.

Три пуговицы.

Еще четыре, и мои руки скользят по его теплой, обнаженной коже, распахивают рубашку и скользят вниз по бицепсам. Шоколадные глаза Ретта полны желания, ноздри раздуваются. Губы приоткрыты, небольшой порыв воздуха вырывается, когда мои ладони касаются его груди. Его красивых, крепких мышц.

Я скольжу пальцами по его ключице, затем шее, поднимаюсь ни цыпочки, чтобы поцеловать его обнаженную кожу. Наши губы сливаются в идеальной комбинации отчаяния и спокойствия, руки Ретта тянут мою рубашку вверх. Я встряхиваю волосами, когда парень бросает её на стол, вылезаю из штанов.

Нащупывает пряжку на джинсах, расстегивает их и спускает вниз по бедрам. К тому времени, как Ретт выходит из них и отшвыривает в сторону, я уже лежу на кровати и расстегиваю лифчик.

Он голый забирается ко мне, ладони скользят по моим гладким ногам. Кончик его носа ласкает внутреннюю сторону моего бедра. Губы целуют мои ноги. Сосут. Язык лижет мой пупок, грудную клетку, соски.

Я лежу, позволяя его рту исследовать мое тело, наблюдая, как он уходит, закрыв глаза, каждое ощущение сильнее предыдущего.

Глажу его волосы, пока Ретт сосет, паря надо мной, опираясь на свои мощные руки. Большой, сильный и нежный, он шепчет мне, когда проводит пальцами по моим рыжим волосам, прижимаясь губами к виску. Мое тело напрягается от его слов.

― Je t’aime.

Мы оба задыхаемся.

Снова вздох, когда он двигает бедрами.

Я цепляюсь за него, когда он начинает мягко толкаться, раскачиваясь взад и вперед, опираясь на локти. Шепчет мне на ухо. Вращая бедрами, Ретт прижимается тазом к моему, так глубоко, как только может.

В тишине мы занимаемся любовью, матрас и кровать стонут под нашим весом самым сексуальным образом.

― Я так тебя люблю. ― Целую его шею, пульсация внутри меня нарастает. ― О, Ретт.

Он утыкается лицом мне в шею, коротко выдыхая воздух, когда его бедра входят в меня. Медленно. Вверх и вниз. Ленивые круги. Ретт целует кожу под моим ухом. Мое плечо. Челюсть и уголок губ.

Посасываю его нижнюю губу, стону в рот.

Вверх и вниз, вверх и вниз.

Ленивые круги.

Моя голова откидывается назад, когда он погружается еще глубже, руки зарываются под мою задницу, приподнимают. Губы сосут. Языки переплетаются. Вращаются.

Покалывания.

Искры.

Дрожь.

Мои бедра начинают трястись, голова откидывается назад, когда Ретт произносит мое имя. Кончик его члена находит мою точку G, проникая еще глубже.

― Уххххххх, это чувствуется великолепно, ― стону я, мои губы приоткрываются. Пот заливает мне лоб, и снова задыхаюсь. ― Б-боже, я так люблю тебя.

― Je t'aime aussi, ― гортанно отвечает Ретт. ― Je t'aime bébé.

Его слов слишком много; я не могу сказать ничего другого, просто все это кажется… слишком чертовски невероятным.

Неописуемым.

О боже, о б-боже мой…

Его бедра один раз врезаются в меня. Дважды. Рывок, ягодичные мышцы напрягаются, покачиваются, и его член пульсирует во мне. Когда я чувствую его тепло, мой собственный оргазм достигает цели, долгий, жесткий и интенсивный.

Пальцы на ногах сжимаются.

Рот открывается.

Я стону.

Мои руки тянутся к его заднице, хватают, притягивая ближе.

Ретт все еще дрожит, таз каждые несколько секунд сокращается, дыхание затруднено.

Не знаю, как долго мы лежим, завернутые в объятиях друг друга, моя голова оказалась на его груди, слушая ритм его колотящегося сердца.

Его сердце принадлежит мне.

А мое принадлежит ему.

ЭПИЛОГ


Ретт


Шесть месяцев спустя


― Малыш. ― Голова Лорел торчит из кухни, где она распаковывает кухонную утварь в ящик рядом с плитой. ― Гандерсон и Оз здесь с диваном, ты можешь открыть дверь?

― Уже иду.

Внизу Оз Осборн и Рекс Гандерсон задним ходом въезжают во двор на большом черном пикапе Оза с огромным синим диваном, привязанным сзади.

Я машу им, направляя. Влево. Прямо.

― Стоп.

Мы быстро запихиваем этого ублюдка в переднюю дверь, устанавливаем его точно на том месте у стены, где Лорел показала мне.

― Давай не будем ставить его перед окном, ― предложила она. ― А что, если мы займемся на нем сексом? Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, как я скачу на тебе, э… у нас еще нет занавесок…

Справедливо.

― Малыш, ― ее голос прерывает мои размышления, она входит в гостиную, огненно-рыжие волосы разделены на две французские косы. Лорел держит коробку из-под тостера. ― Куда поставить тостер, который прислала твоя мама? Теперь у нас два.

― Давай сюда, ― отвечает Гандерсон, протягивая руки. ― Мне нужен.

― Купи свой чертов тостер. ― Я шлепаю его по руке. ― Мы, бл*дь, не отдадим тебе наш.

Лорел смеется над нашей перепалкой.

― Может быть, я могу забрать его и обменять?

― Да, давай так и сделаем. Думаю, мне нужно кое-что для спальни.

Спальня.

Я краснею от этого слова и от всего, что мы собираемся делать там, ночь за ночью. Одни.

― Как хочешь, малыш, ― она улыбается.

― Малыш? ― Оз фыркает. ― Господи, даже Джеймсон меня так не называет.

― Это потому, что она зовет тебя красавчик и милашка. Хохма. ― Гандерсон закатывает глаза.