Мажордом остановился перед дверью и отошел в сторону, давая Сирине возможность самой постучать, затем быстро поклонился и исчез, когда девушка перешагнула порог. Она увидела свекровь, сидевшую в небольшой комнатке за красивым овальным столиком. Рядом стоял поднос на колесиках времен Георга III. В руке у нее был бокал, другой – пустой – стоял на серебряном подносе, дожидаясь появления Сирины. На стене над небольшой софой висел огромный портрет с изображением сидящей Маргарет Фуллертон, а рядом с ней стоял мужчина с длинными усами, в пенсне, одетый в старомодный костюм; казалось, что он хочет задать вам тысячи вопросов.

– Дед моего мужа, – пояснила Маргарет, когда Сирина, словно ощутив на себе его взгляд, посмотрела на картину, – благодаря его усилиям мой муж владеет всем, что имеет сегодня.

Она произнесла эти слова нарочито подчеркнуто, словно Сирина должна была понять заложенный в них смысл. Сирине, стоявшей перед свекровью, подобные слова показались весьма странными.

– Садись, пожалуйста.

Сирина приняла приглашение и села очень прямо на край небольшого стула в стиле королевы Анны. На ней было черное бархатное платье, которое она надела к обеду. У платья был низкий квадратный вырез, широкий пояс и изящная юбка, поверх она накинула короткий белый жакет из шелка. Этот костюм Брэд купил ей перед отъездом из Парижа, и Сирина понимала, что скоро уже не сможет надеть его. Ее полнеющая талия в ближайшее время перестанет помещаться в узком платье. Но сегодня оно сидело на ней идеально. К платью она надела жемчужные сережки и жемчужное ожерелье. Она выглядела очень взрослой и очень хорошенькой, когда Маргарет вновь посмотрела на нее. Даже она была вынуждена признать, что девушка красива, но дело заключалось в другом. Проблема состояла в том, что если она не уберется обратно в Европу, то загубит жизнь Брэду.

– Не хочешь ли выпить?

Сирина отрицательно покачала головой. Она ждала ребенка и поэтому не пила вина в последние недели.

Пока Маргарет наполняла свой бокал, Сирина изучала ее. Перед ней сидела женщина, обладавшая выдающейся внешностью, сегодня на ней было шелковое платье цвета яркого сапфира, подчеркнутое очаровательным ожерельем из сапфиров и бриллиантов, которое муж купил ей в подарок у Картье в Париже после окончания Первой мировой войны. Задержавшись довольно долго на ожерелье, взгляд Сирины переместился на огромные серьги из сапфиров и гармонирующий с ними браслет, украшавший запястье. С понимающим видом Маргарет Фуллертон кивнула и решила, что пришло время сделать свой первый шаг.

– Сирина, буду с тобой откровенна. Думаю, у нас нет причин темнить. Как я слышала от друзей, – Маргарет Фуллертон замялась лишь на мгновение, – ты познакомилась с Брэдом, когда работала у него в Риме. Верно?

– Да… Мне пришлось работать, когда я вернулась в Рим.

– Это обстоятельство оказалось, должно быть, весьма удачным для тебя.

– В то время да. В Риме у меня никого не осталось, за исключением… – Она не знала, как рассказать о Марчелле. – Одной старой подруги.

– Понимаю. Значит, работа во дворце явилась для тебя даром Божьим. – Маргарет улыбалась, но глаза ее оставались пугающе холодными.

– Да, так же, как и ваш сын.

Маргарет Фуллертон заметно вздрогнула, в то время как Сирина сидела на стуле очень прямо, красивое лицо, оттененное воротником белого жакета, являло благородство, глаза ее сияли, расчесанные волосы поблескивали. В этой женщина трудно было отыскать изъян, но Маргарет не обмануть красивой внешностью. Она продолжила со всей своей решимостью:

– Именно такое впечатление сложилось и у меня, Сирина. Тебе требовалась помощь Брэда, и он увез тебя из Италии. Все это, конечно, замечательно с его стороны и, возможно, очень романтично. Но мне кажется, что эта женитьба завела ситуацию гораздо дальше, чем следовало бы, не так ли?

Сирина растерянно молчала.

– Все мы отлично знаем, что мужчины во время войны временами попадают в необычные ситуации, но… – Маргарет опустила бокал, и глаза ее на мгновение сверкнули. – С его стороны было глупостью привезти тебя с собой.

– Понимаю… – Сирина, казалось, съежилась на своем стуле. – Я считала, что, возможно… когда мы встретимся…

– Что же ты думала? Что меня можно обмануть? Едва ли. Ты очень красивая девушка, Сирина. Мы обе знаем это. Но эта чушь, будто ты принцесса… Ты была горничной, работала на американскую армию, и тебе здорово повезло. Единственное, в чем тебе не повезло, – это в том, что тебе не хватило ума вовремя остановиться.

Сирину словно ударили. В глазах у нее стояли слезы, Маргарет Фуллертон встала и подошла к столу. Мгновение спустя она вернулась с небольшой папкой, опустилась рядом на кушетку и посмотрела на Сирину.

– Буду с тобой откровенна. Если твоей целью было выбраться из Италии, ты этого добилась. Если ты хочешь остаться в Штатах, я позабочусь, чтобы устроить это. Можешь обосноваться в любой части страны, разумеется, кроме того места, где будет жить Брэд, что, как ты понимаешь, означает ни в Сан-Франциско, ни здесь. Если ты захочешь вернуться в Европу, я незамедлительно позабочусь об этом. В любом случае, после того как ты подпишешь эти документы, сразу же начнется процедура развода, которой займется фирма отца Брэда, а за причиненное беспокойство тебе будет выплачено солидное вознаграждение.

Маргарет Фуллертон выглядела совершенно обыденно и не испытывала ни малейшего неудобства от только что предложенной сделки.

Сирина еще прямее села на стуле, в ее изумрудных глазах внезапно вспыхнуло пламя.

– Я получу вознаграждение?

– Да. – Маргарет была довольна: очевидно, она на верном пути. – И весьма приличное. Мы с отцом Брэда еще раз обсудили эту ситуацию вчера вечером. Разумеется, ты должна понимать, что, как только подпишешь бумаги, лишаешься права требовать чего-то большего. Придется довольствоваться тем, что получишь, и исчезнуть.

– Понятно. – Глаза Сирины метали молнии, но голос ее теперь звучал по-деловому и бесстрастно. – А за какую именно цену вы выкупаете своего сына?

На миг Маргарет Фуллертон встревожилась.

– Не сказала бы, что мне нравится подобное выражение.

– А как иначе назвать то, что вы делаете, миссис Фуллертон? Выкупаете его у итальянской шлюхи? Разве не так вы смотрите на все это?

– То, как я на это смотрю, не имеет совершенно никакого значения. Окрутив моего сына, пока он находился в Европе, ты можешь пагубно повлиять на его будущее и карьеру. Ему нужна жена-американка, такая, которая принадлежала бы его классу, его миру, которая могла бы ему помочь.

– А я, значит, не смогу?

Маргарет Фуллертон рассмеялась и грациозно развела руками в стороны.

– Посмотри вокруг. Разве это твой мир? Мир, из которого ты вышла? Что ты можешь ему дать, кроме смазливой мордашки и своего тела? Есть ли у тебя что-нибудь полезное для него? Положение, связи, средства, друзья? Неужели ты не понимаешь, что он мог бы сделать карьеру в политике? Но уж никак не мужем итальянской горничной, моя дорогая. Как сможешь ты компенсировать тот вред, который причинила его карьере… его жизни?

Слезы вновь подкатили к глазам Сирины. С хрипотцой в голосе она проговорила:

– Нет, мне нечего ему дать, миссис Фуллертон. Кроме моего сердца.

Она не ответила ни на один из других вопросов. Какое дело этой женщине до ее происхождения, до того, откуда она родом? По правде говоря, она принадлежала к более высоким кругам, но кого теперь интересует все это? Все кончено. Ушло в прошлое.

– Вот именно, – продолжала Маргарет. – У тебя нет ничего. И, прямо говоря, ты и сама – ничто. Но подозреваю, тебе чего-то очень хочется. А у меня есть именно то, что тебе нужно.

«Неужели есть, сука… – подумала про себя Сирина, приходя в неистовую ярость, – есть ли у тебя любовь… терпение… понимание, доброта, чтобы дать это мне? Потому что именно это я хочу отдать ему». Но вслух она ничего не сказала.

Не говоря больше ни слова, Маргарет Фуллертон открыла папку, взятую со стола, и протянула Сирине чек:

– Почему бы тебе не взглянуть на это?

Из чистого любопытства Сирина взяла чек в руки и, не веря глазам, уставилась на цифры.

– Эту сумму вы готовы заплатить мне, чтобы я оставила Брэда?..

– Готова и плачу. Мы можем покончить с этим делом в несколько минут, если ты просто подпишешь вот здесь.

Маргарет подвинула Сирине документ, отпечатанный на пишущей машинке. Девушка с удивлением смотрела на бумагу. Там говорилось, что если она согласится развестись с Брэдфордом Джервисом Фуллертоном и покинет страну или будет жить в другом городе, если она никогда и ни при каких обстоятельствах не станет говорить на эту тему с прессой, если она незамедлительно исчезнет из жизни Брэда, то взамен ей будет выплачена компенсация в двадцать пять тысяч долларов. Далее в документе говорилось, что она заявляет, что на момент подписания не беременна и не предпримет впредь никаких попыток объявить Брэда отцом детей, которых может заиметь в будущем. Когда Сирина прочла этот абзац, на ее лице появилась улыбка, и мгновением позже она рассмеялась. Эти подонки подумали обо всем, но внезапно вся эта возня показалась ей на редкость смешной.

– Вижу, ты нашла что-то смешное?

– Да, миссис Фуллертон. – В глазах Сирины продолжало бушевать пламя, но теперь она наконец чувствовала себя хозяйкой положения.

– Могу ли я спросить, что тебя развеселило? Документ подготовлен очень тщательно. – Маргарет со злостью восприняла реакцию Сирины, но не осмелилась сейчас откровенно показать это девушке.

– Миссис Фуллертон! – Сирина с мягкой улыбкой посмотрела на нее и встала. – У нас с Брэдом будет ребенок.

– У вас будет… что?

– Я беременна.

– И когда же это случилось?

– Два месяца назад. – Сирина гордо смотрела на свекровь. – Ребенок должен родиться в декабре.

– Это обстоятельство, несомненно, придает совершенно другой масштаб твоим козням, не так ли? – Маргарет почти задыхалась от ярости.

– Знаете… – Сирина посмотрела на нее, взявшись за ручку двери. – Вам, вероятно, трудно будет поверить, но я с самого начала не устраивала никаких козней Брэду. Знаю, для вас я бедная побирушка из Рима, но правы вы лишь отчасти. У меня нет денег. Только и всего. Но моя семья была не менее величественна и высокопоставленна, чем ваша. – Глаза Сирины остановились на портрете, висевшем на стене. – Мой дед совершенно не похож на этого человека. Наш дом, – она улыбнулась, глядя на Маргарет, – был гораздо больше этого. Честно говоря, каждый из трех наших домов, но самое главное, миссис Фуллертон, состоит в том, что мне ничего не нужно от вашего сына. Кроме его любви и нашего ребенка. Другого мне не нужно. Ни его денег, ни ваших, ни денег его отца, ни этого чека на двадцать пять тысяч долларов. Я ничего не забираю у вас, кроме… любви моего мужа.

С этими словами она спокойно вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Маргарет Фуллертон смотрела ей вслед, охваченная яростью. Если бы несколькими мгновениями позже кто-нибудь прошел мимо ее будуара, то услышал бы звон бьющегося стекла. Со злостью она запустила бокалом в камин. Однако сражение не окончено! Прежде чем Брэд отправится из Нью-Йорка в Сан-Франциско, она позаботится, чтобы от Сирины не осталось и следа – не важно, беременна она или нет. У нее есть еще две недели. Этим она и займется.

Глава 22

Семейный обед, состоявшийся вечером того же дня, являл собой событие, происходившее в атмосфере интриг и подводных течений. Маргарет восседала во главе стола в шелковом сапфирно-голубом платье, красивая и очаровательная. Никакого намека на состоявшийся до обеда разговор, и если она избегала общаться с Сириной, то этого абсолютно не было заметно. На противоположном конце стола сидел Чарльз Фуллертон, довольный, что впервые за послевоенное время в доме собрались все сыновья. Он произнес в их честь проникновенные тосты, а также поднял бокал за двух юных женщин, которые, как он выразился, стали «новым дополнением» к семье. Грег вел себя необычайно развязно. После первого блюда Брэд понял, что брат просто пьян, и вопросительно взглянул на Тэдди, желая узнать почему. От возбуждения ли по поводу предстоящей свадьбы? Нервы? Или же ему было неловко из-за присутствия Брэда? Сама же Пэтти трещала не умолкая, играя роль «обожаемой» и флиртуя своими большими голубыми глазами, вовлекая в разговор всех мужчин семейства всякий раз, когда рассказывала очередную историю. Она с безразличием относилась к матери жениха и полностью игнорировала Сирину. Лишь один Тэдди уделял внимание Сирине. Брэд сидел слишком далеко от нее, чтобы оказать ей действенную помощь. Сирина была усажена между Чарльзом и Тэдди. Глава семьи большей частью молчал, поэтому на долю Тэдди выпала задача сделать так, чтобы она почувствовала себя принятой в доме, чему он был несказанно рад. Часто наклоняясь к ней, он тихо что-то говорил, раз или два Сирина даже рассмеялась. Однако от острого взгляда Тэдди не ускользнуло, что большую часть времени она оставалась замкнутой. Ему хотелось расспросить ее о приватной беседе с матерью, но он опасался быть подслушанным.