Даниэла Стил - Воспоминания

– О, мне надоело быть беременной, я только и делаю, что реву!

Она рассмеялась сама над собой. Брэд подошел и погладил мягкие золотистые волосы, падавшие волнами на подушку.

– Не расстраивайся, я вернусь сразу же, как только смогу.

Он вышел проверить, как там Грег. Уже много лет Грег жил отдельно, но на эту последнюю холостяцкую ночь пришел домой и спал в своей прежней комнате. Он отлично знал, что, как бы ни напился накануне, здесь ему не позволят проспать собственную свадьбу.

Как только Брэд вышел из комнаты, Тэдди решительно посмотрел на Сирину.

– Выкладывай, что случилось на самом деле?

– Ничего… – Но она не могла смотреть ему прямо в глаза, и он понял: что-то тут не так.

– Не лги мне, Сирина. Почему ты не идешь?

Просто удивительно, как этот человек мог заставлять ее говорить, и как безоглядно она доверяла ему. И она рассказала ему все – все то, что ни за что не рассказала бы Брэду. Но ведь она знала, что накануне Тэдди не предал. Поэтому не стала таиться от него и на этот раз. Слезы вновь наполнили ее глаза.

– Твоя мать считает, что мне не следует идти. Но я не сказала об этом Брэду. Не хочу, чтобы он знал.

– Она тебе это сказала?

– Да, сказала, что это было бы нехорошо по отношению к Пэтти и что если у меня есть хоть немного скромности, то я не пойду, что я и так уже причинила Пэтти достаточно неприятностей.

Тэдди буквально подскочил на месте.

– Ну, надо же! Черт подери, Сирина. Если ты не будешь стоять за себя, то мать будет помыкать тобой всю оставшуюся жизнь! Ты не должна позволять ей этого!

– Какое это имеет значение! Она не хочет, чтобы я была там. Мне кажется, она считает, что я позорю вас.

– Сирина, – Тэдди пристально посмотрел на нее, – вчера вечером всем гостям до единого хотелось узнать, кто ты такая. Кто ты есть, кем ты была. В ресторане пронесся слух, что ты принцесса, и это, вероятно, чертовски встревожило мать. В ту ерунду, что ты никто, простая служанка, после вчерашнего вечера никто не верит. Ты выглядела так, что ни у кого не возникло сомнения в твоем происхождении: прекрасная дама-аристократка. Не знаю, что гложет мою мать. Неужели то, что Брэд поступил так, как хотел, и отныне сам принимает решения? Даже если ей хотелось заполучить в невестки Пэтти Азертон, то она этого добилась. Думаю, вскоре она изменит свое отношение к тебе, Сирина, но ты же ведь не можешь уступать ей все время. То, что она проделала с тобой вчера вечером, не только возмутительно, но и аморально, и, по правде говоря, Брэду следовало бы знать обо всем. Но коль уж ты настаиваешь, я ему не скажу. Тем не менее то, что она сделала сегодня, – последняя капля, черт возьми! Это же просто непристойно!

Внезапно ему в голову пришла мысль, что мать ревнует. Возможно, она не может стерпеть того, что олицетворяла собой Сирина, того, что Брэд сам отыскал ее для себя, завоевал ее и собирался лелеять всю жизнь. Может быть, ей хотелось женить его на ком-нибудь, кем она могла бы манипулировать, какой-нибудь девушке, которой она могла бы помыкать, что, как ей, видимо, казалось, она сумеет проделывать с Пэтти.

– Пойми, ты же не можешь позволить ей все время командовать собой. Так нельзя.

– Что нельзя? – В дверях стоял Брэд, внимательно и напряженно глядя на обоих. – Чувствую, что-то творится, о чем мне не говорят ни слова. Но я не потерплю секретов в моей собственной семье. – Он посмотрел на жену. – В чем дело, Сирина?

Она опустила глаза, избегая его взгляда. Брэд поднял руку.

– Никаких слез. Просто скажи мне.

Но она не могла говорить, впрочем, и не собиралась.

Первым заговорил Тэдди:

– Она не хочет рассказывать тебе, Брэд, но думаю, тебе следует знать.

Сирина чуть не выскочила из кровати, она протянула к нему руки, пытаясь остановить, и почти крикнула:

– Нет!

– Я расскажу ему, Сирина, – тихо проговорил Тэдди, и Сирина разразилась слезами.

– Ради всего святого, в чем дело? – Эта мелодраматическая сцена крайне действовала Брэду на нервы, а он и так уже был выведен из себя. Брэд только что побывал у Грега, тот так накачался накануне вечером, что мажордом все еще пытался привести его в чувство. – Что, черт подери, тут происходит?

Тэдди встал и взглянул ему в лицо.

– Мать не хочет, чтобы Сирина присутствовала на свадьбе.

Сирину словно ударило электрическим током. Брэд, казалось, держался за другой конец этого же провода.

– Что? Ты сошел с ума!

– Нет. Она совершенно недвусмысленно заявила Сирине, что та в долгу перед Пэтти и поэтому ей не следует идти на ее свадьбу. Она же предложила Сирине дипломатично сказаться больной и остаться дома.

– Это правда?! – Брэд уставился на жену с нескрываемой яростью.

Она кивнула. Он подошел к кровати. Сирина видела, как его била дрожь.

– Почему ты не сказала об этом мне?

– Я не хотела, чтобы ты сердился на свою мать. – Голос ее дрожал, она едва сдерживала слезы.

– Никогда больше не делай ничего подобного! Если кто-нибудь еще хоть раз скажет тебе нечто подобное, я должен знать! Немедленно! Ясно?

Лицо Брэда выражало страдание, он замолчал и задумался. Долгое время он размышлял, наконец, повернулся к брату.

– Ну-ка, давай вали отсюда, Тэдди, – с грубоватой шутливостью приказал он и тут же посмотрел на Сирину: – А ты вылезай из постели. Мне абсолютно наплевать, что ты наденешь, но через десять минут ты должна быть готова.

– Но, Брэд… Я не могу… Твоя…

– Больше ни слова! – заревел он. – Я – шафер на свадьбе моего брата, а ты моя жена. Понятно? Ты понимаешь это? Ты моя жена, а это означает, что ты идешь со мной всюду, и тебя принимают все, кто любит и принимает меня, будь то друзья, моя семья или люди, с которыми я работаю. А если кто-то не принимает тебя, я хочу это знать. Немедленно! А не посредством любезности моего брата. Это тебе ясно, Сирина?!

– Да, – прошептала она.

– Отлично. Потому что мне хочется, чтобы это было ясно тебе и моей матери, Пэтти и Грегу и всякому, кто, видимо, пока этого не понимает. Я пойду и сейчас же объясню это матери, а пока я это делаю, ты поднимай свою задницу с постели, надевай первое попавшееся под руку платье, и двинем на этот свадебный фарс. И никогда больше так не поступай! Даже не пытайся прикидываться больной или скрывать что-либо от меня. Ты всегда обо всем будешь рассказывать мне. Понятно?

Сирина кивнула, он подошел, резко привлек ее к себе и поцеловал.

– Я так сильно люблю тебя, черт подери! Даже мысли не допускаю, чтобы кто-то причинил тебе боль. Обещаю любить, оберегать твою честь, защищать тебя до тех пор, пока мы оба будем живы, по крайней мере, дай мне шанс сделать это, крошка. Ведь именно для этого я и есть у тебя. И никогда, никогда не иди на поводу у моей матери.

Сирину одновременно тронула его забота о ней и испугали упреки, обращенные к матери. Он изучающе смотрел на нее.

– Вчера, когда ты расстроилась, тоже случилось нечто подобное, Сирина? – Он не отрываясь смотрел ей в глаза, но она только покачала головой. – Ты уверена?

– Да, Брэд, да.

Она не могла сказать ему, что свекровь заставила ее подписать документ. Тогда он никогда больше не станет разговаривать со своей матерью, а ей не хотелось быть причиной разрыва. Зла хватало и без того.

Брэд решительно направился к двери, приостановился на мгновение и затем улыбнулся ей:

– Я люблю вас, миссис Фуллертон.

– Я люблю вас, подполковник.

Она послала ему воздушный поцелуй. Он скрылся за дверью, стараясь успокоиться перед разговором с матерью.

Брэд нашел Маргарет в своем будуаре, она уже была в красивом шелковом платье, заказанном у Диора специально для свадьбы. В Париже имелись все ее мерки, так что ей оставалось лишь выбрать модель и ткань. На ней красовалась шляпка, сконструированная специально для нее.

– Мама, можно войти?

– Конечно же, дорогой. – Она приветливо улыбалась ему. – Сегодня такой торжественный день. Ты уже видел брата?

– Обоих.

– Я имею в виду Грега. Как он?

– Почти в беспамятстве, мама. Слуги пытаются привести его в себя. Он здорово напился вчера… – Ему хотелось добавить «как обычно», но он сдержался.

– Пэтти его исправит.

Подобной уверенности матери Брэд отнюдь не разделял.

– Может быть. Но прежде чем говорить о Пэтти, мне хотелось бы кое-что расставить по своим местам.

Мать оторопела от его тона, но Брэд и не подумал его смягчать, продолжив:

– Тебе следует извиниться передо мной, мама. Или, вернее, перед Сириной. Хочу, чтобы тебе стало ясно отныне и навсегда: Сирина – моя жена, нравится тебе это или нет. Ты просила ее не ходить на свадьбу Грега! То, что ты осмеливаешься совершать нечто подобное, поражает меня и причиняет боль. Если ты хочешь, чтобы нас с ней там не было, то тогда все хотя бы понятно, но если ты хочешь, чтобы я был там, то тебе следует знать, что я всегда беру с собой Сирину. – Теперь в его глазах стояли слезы: – Я люблю ее всем своим сердцем, мама. Она замечательная девушка, и через несколько месяцев у нас будет ребенок. Я не могу заставить тебя принять ее. Но я не позволю тебе причинять ей боль. Не вздумай делать что-либо подобное впредь.

Мать нерешительно шагнула к нему.

– Извини, Брэд. Я… Я неверно поняла… Но мне слишком трудно. Я думала, ты женишься на ком-то, кого мы знаем.

– Но я не сделал этого. И совершенно несправедливо наказывать за это Сирину.

– Скажи… – мать с интересом посмотрела на него, – она сама рассказала тебе об этом?

– Нет. Понимаешь, Сирина слишком сильно любит меня, чтобы вставать между тобой и мной. Она доверилась Тэдди, а он рассказал мне.

– Понятно. Она рассказала еще что-нибудь?

Он удивленно посмотрел на мать.

– Есть еще что-то, о чем ей следовало бы мне рассказать? – Неужели его мать еще что-то натворила? Неужели он прав, что волновался по поводу позавчерашнего расстройства Сирины? – Я еще что-то должен знать?

– Нет, вовсе нет.

С облегчением она поняла, что Сирина ничего не рассказала ему. Хотя дело вовсе не в том, что это могло что-то изменить. Она никому не отдала бы теперь этот документ. Бумага, которую подписала Сирина, уже хранилась в ее сейфе. Она по-прежнему считала, что Сирина охотится за деньгами Брэда, и многие годы спустя, когда она покинет его и попытается вымогать деньги, мать спасет его тем, что в свое время заставила Сирину подписать этот документ. Придет день, и он скажет ей спасибо.

Брэд счел своим долгом сообщить матери еще одну новость:

– Думаю, что в сложившейся ситуации будет лучше, если мы уедем сегодня сразу же после свадьбы. Я постараюсь достать места на ночной поезд в Чикаго, а если не удастся, мы переночуем в отеле и уедем утром.

– Ты не можешь этого сделать. – Внезапно у матери на глазах заблестели слезы.

– Почему?

– Потому что я хочу, чтобы ты остался здесь. Ты не был дома уже бог знает сколько.

– Тебе следовало подумать об этом до того, как объявлять войну Сирине.

Глаза матери сделались злыми и жестокими.

– Ты мой сын и поступишь так, как я скажу.

Брэд отозвался странно спокойным голосом:

– Боюсь, ты ошибаешься. Я взрослый мужчина, у меня есть жена и собственная семья. Я не твоя марионетка. Отец – может быть, и мой бедный слабый братец, но не я. Никогда не забывай этого.

– Как ты можешь говорить со мной таким тоном? Как ты смеешь!

Брэд осторожно приблизился к ней.

– Мама, держись от моей жизни подальше или ты пожалеешь.

– Брэд!

Но он ничего не ответил, повернулся и вышел из комнаты, хлопнув за собой дверью.

В церкви Св. Джеймса на Мэдисон-авеню в Нью-Йорке ровно в десять часов десять минут Тэдди неторопливо подвел Сирину к отведенному ей месту. Церковь была наполнена цветами, в воздухе витал густой цветочный аромат, повсюду виднелись воздушные белые бутоны, лилии, белые розы, множество белых ленточек. Однако атмосфера была скорее величаво-торжественной, нежели радостно-праздничной, по обе стороны от прохода стояли элегантно одетые женщины и мужчины в смокингах и полосатых брюках, виднелись огромные шляпы, украшенные цветами самых разных и очень ярких расцветок, старые и молодые лица. Медленно полились звуки органа. Сирина в одиночестве сидела на предназначенном ей месте, чуть позже рядом опустились две импозантные высокопоставленные дамы. Одна – в замечательном креповом платье темно-пурпурного цвета, с брошью из аметиста, огромной ниткой жемчужных бус, с лорнетом, через который она часто поглядывала на Сирину. Дама рядом с ней была одета более тускло, но ее неброский костюм из серого шелка подсвечивали несколько очень крупных бриллиантов. Там и здесь Сирина видела знакомые лица людей, присутствовавших на вчерашнем обеде. Довольно часто она ловила себя на том, что бросает взгляды на Тэдди, словно в поисках опоры и успокоения. Она знала его всего лишь несколько дней, но думала о нем как о человеке, которого любила и на которого могла рассчитывать. Один раз он остановился у того места, где она сидела, ободряюще сжал ее руку и вернулся к своим обязанностям.