Даниэла Стил - Воспоминания

Он ничего не сказал про гепатит, который подтвердили в госпитале. Долгое время Сирина молчала. Затем вздохнула. У нее все еще случались сильные боли, а необходимость определиться, как быть с Василием, не давала покоя все утро.

– Думаю, придется развестись с ним, Андреас.

– И вернуться обратно в Америку? – Андреас выглядел подавленным. Ему очень нравилась Сирина и ее дети, но другая часть его души подсказывала, что им действительно лучше избавиться от этого кошмара.

– Думаю, да. У меня нет причин оставаться здесь. – Быстро забеременев, Сирина не успела утвердиться в Лондоне как модель. А теперь у нее на руках было двое детей вместо одного, которых предстояло содержать. – Я могу вернуться в Нью-Йорк.

Андреас проговорил медленно и печально:

– Вовсе не обязательно.

Сирина ничего не ответила.

– Сирина, если он вылечится, ты дашь ему еще один шанс?

– Зачем, что изменится на этот раз? Он сам говорил, что принимал наркотики на протяжении последних десяти лет.

– Но теперь все совершенно иначе. У него есть ты, есть ребенок. Андреас пришел в восторг при виде прекрасной девчушки.

Сирина подозревала, что на Василия дочь произведет гораздо меньшее впечатление, чем на Андреаса.

– Мы прожили с ним целый год. Во всяком случае, я и Ванесса. Но от этого ничего не изменилось.

– Но теперь у него есть малышка. – Андреас улыбнулся. – Как ты назовешь ее?

– Шарлотта. – Затем с улыбкой добавила: – Шарлотта Андреа.

Андреас был готов разразиться слезами. Он склонился и поцеловал Сирину.

– Ты очень красивая девочка. – И с печалью в голосе добавил: – Мне не следовало разрешать тебе тратить себя понапрасну на моего непутевого брата. Но… Мне больно видеть, как он теряет тебя и ребенка.

Андреас медленно поднялся, и Сирина увидела, что он очень привлекательный мужчина. В своем роде он был даже красивее Василия. В нем не было легкомысленности, бедовости или юношеского вида. Он обладал ярко выраженной индивидуальностью, симпатичным лицом и аурой, говорившей, что это настоящий во всех отношениях мужчина.

– Поступай, как сочтешь лучшим для себя. Дай знать, где я смогу найти тебя, Сирина. Как-нибудь я приеду в Нью-Йорк проведать свою тезку.

Сирина поинтересовалась здоровьем его жены, и Андреас отвел взгляд. Он не хотел говорить о неизбежном конце. Вместо этого он поцеловал Сирину в щеку и оставил наедине с ее мыслями.

Сирина больше ничего не слышала о Василии. За день до выписки из госпиталя она медленно шла по коридору, поддерживаемая под руку сестрой, и внезапно увидела его. Чистого, красивого, очень похожего на себя, но в то же время отчаянно испуганного. В тот момент, когда она увидела его, невольно подумала, не испугается ли он и не убежит обратно. Она остановилась, тяжело опираясь на руку сестры, желая как можно скорее скрыться от него, но не могла. Он медленно приближался к ней и, подойдя вплотную, остановился.

– Здравствуй, Сирина.

– Здравствуй. – Она почувствовала, как колени ее ослабли. Какая-то часть ее души рвалась навстречу, другая – гнала его прочь, может быть, на этот раз навсегда.

– Как ты, в порядке?

Сирина кивнула, и медсестра начала догадываться, что эта встреча весьма необычная.

– А девочка?

– Хорошо. Ты уже ее видел?

– Нет еще. Хотел сначала увидеть тебя. Я… – Он посмотрел на медсестру. – Я только сегодня вернулся в город.

Сирина обратила внимание на его бледность. Детоксикация занимала мало времени, но после нее требовался довольно длительный период, чтобы прийти в норму, к тому же на этот раз его кожа имела странный желтоватый оттенок. Она знала, что это означает, но она также знала, что гепатит, полученный через иглу, не заразен. Ей было чертовски не по себе от его визита. Ей не хотелось его видеть.

– Мы могли бы поговорить с тобой?

Сирина с помощью сестры медленно направилась в сторону своей палаты. Когда они дошли, Сирина устало легла на кровать. Василий с жалостью смотрел на нее, пытаясь сдержать слезы.

– Не знаю, что сказать, Сирина.

– Думаю, нам больше не о чем говорить, Василий.

Впервые за долгое время, когда она смотрела на него, в груди не возникало совершенно никаких чувств: ни отвращения, ни злости, ни печали, ни любви. В ее сердце царила пустота.

Он поднял голову, его черные глаза встретились с ее зелеными.

– Что ты хочешь сказать этим «не о чем говорить»?

– Только это. Что можно сказать после того, что мы пережили? Извини? Удачи? До свидания?

– Мы можем попробовать начать все снова. – Голос его прозвучал тихо и печально.

Но она никогда не простит его.

– Зачем?

– Потому что я люблю тебя.

– Это ты говорил мне и раньше. – Сирина осуждающе посмотрела на него. – Если бы ты был рядом и в здравом рассудке, то я, возможно, не оказалась бы при смерти во время родов. Знаешь ли ты, что я едва не умерла и что мы чуть не потеряли ребенка? Если бы Ванесса не нашла меня и не позвонила Тэдди, мы бы обе уже умерли.

– Знаю… – Из глаз Василия медленно выкатилась слеза, потом другая. – Андреас рассказал мне.

– Смог бы ты жить с таким грузом?

Он покачал головой и снова взглянул на нее:

– Я не могу простить себя за то, что сделал, и пойму, если ты никогда не простишь меня. Но теперь я стал совершенно другим, я подошел так близко к самому краю, мог потерять все, что имел, вас обеих – и тебя, и ребенка – и даже самого себя. Если мы попытаемся еще раз, я знаю, на этот раз все будет совершенно иначе.

– Я больше не верю, Василий. Как можешь ты говорить такое?

– Я не могу быть уверен. Но могу сказать, что буду стараться от всей души… – Он медленно приблизился к кровати, медленно взял ее за руку и нежно поцеловал. – Я люблю тебя. Этого очень мало, но это лучшее, что у меня есть. Я сделаю все, чтобы спасти тебя. Я умоляю… встаю на колени… Сирина, ты не знаешь, как сильно я люблю тебя.

Глаза ее наполнились слезами. Он обнял ее и прижал к своей груди.

– О, дорогая, пожалуйста…

– Уходи… Не прикасайся ко мне. – Сирина не хотела его видеть.

У нее не было больше сил снова идти тем же путем.

Василий силой повернул се к себе.

– Ты все еще любишь меня?

Она отрицательно покачала головой, но глаза выдали – да, она все еще любит его. Заглянув ей в глаза, он увидел все, что ей пришлось выстрадать и вынести, увидел все мучения, через которые ей пришлось пройти из-за него при рождении их ребенка, и он возненавидел самого себя.

– Что же я наделал!

Он заплакал, затем неожиданно прильнул к ней, и единственным звуком, нарушавшим тишину больничной палаты, были всхлипывания рыдавшего Василия. Он умолял Сирину дать ему еще один шанс, но у нее не хватало духу решиться и ответить. Наконец Сирина спросила, хочет ли он взглянуть на девочку.

– С удовольствием. – Затем, будто что-то вспомнив, спросил: – Ты вернешься завтра из госпиталя домой?

– Да, завтра я выписываюсь. – Сирина высморкалась и отвела глаза в сторону. – Но не знаю, вернусь ли домой или же остановлюсь в отеле.

Сирина собиралась остановиться в том же отеле, где и Тэдди, в «Коннауте», и некоторое время пожить там, прежде чем принять окончательное решение. Тэдди решил на несколько дней отложить свой отъезд в Штаты.

– Понимаю. – Василий подал Сирине руку, она с усилием поднялась с койки и оперлась на нее. Затем с трудом двинулась из комнаты и повела его к холлу, откуда через стекло можно было видеть новорожденных.

Сестра, увидев Сирину, улыбнулась, с любопытством посмотрела на мужчину, стоявшего рядом с ней, и вспомнила его фотографии в газетах. Сейчас он выглядел совершенно иначе, тем не менее она узнала его, и он произвел на нее впечатление. Сестра подняла его дочь и поднесла к окну, чтобы он мог, как следует разглядеть ее. Василий стоял, зачарованный видом крохотного младенца с лицом Сирины и такими же, как у него, блестящими и черными как смоль волосами. Слезы подкатили к его глазам, молча глядя на дочь, он обнял Сирину.

– Она такая красивая и такая маленькая.

– Мне она показалась большой. Восемь с половиной фунтов – многовато для девочки.

– Неужели? – Василий с гордостью улыбнулся, глядя на жену. – Она прекрасна!

– Интересно, что ты скажешь, когда возьмешь ее на руки…

– Она много плачет?

Сирина покачала головой и несколько минут с увлечением рассказывала ему о девочке. Затем он проводил ее обратно в палату, там они посмотрели друг на друга.

– Сирина, могли бы мы попробовать еще раз? Я не хочу потерять тебя…

Дрожа всем телом, она закрыла глаза, затем открыла вновь, она все еще любила его, к тому же она в долгу перед своей маленькой дочерью. По крайней мере можно попытать счастья еще раз, но Сирина боялась, что, если он опять примется за наркотики, она умрет от ужаса. Она разрывалась между тем, чего хотела для себя, и тем, что считала своим долгом перед дочерью.

– Хорошо, попытаемся начать сначала, – прошептала она едва слышно, – но если ты начнешь снова, то на этом все кончится. Ясно?

Сирина понимала, что следует забрать детей и не мешкая тотчас же уйти от него, но магия его обаяния по-прежнему завораживала ее. Он слишком глубоко проник в ее душу.

– Понимаю. – Василий подошел и поцеловал ее. В этом поцелуе отразилась вся боль, которую он испытывал за страдания, причиненные ей.

Он пообещал заехать за ней на следующий день и привезти домой. Как только он вышел из комнаты, Сирина подошла к телефону, сняла трубку, чтобы позвонить Тэдди, обдумывая при этом, как объяснить ему свою очередную глупость. Она понимала, что поступает опрометчиво, даже глупо, и в то же время ей хотелось верить, что она делает правильный шаг. Но она не могла поступить иначе, и вот теперь ей предстояло оправдать свой поступок перед Тэдди.

Когда Сирина с ребенком вернулась из госпиталя домой, дом выглядел так, словно в нем все переделали. В нем еще остался кричащий белый и кремовый декор с огромными пастельными картинами. Но Василий в ее отсутствие времени не терял. Повсюду стояли цветы для Сирины, горы подарков и различных приспособлений для детей, целый запас новых кукол и игрушек для Ванессы. Он накупил им всего, о чем только можно подумать, включая невероятный алмазный браслет для Сирины. Как уже бывало прежде, он хотел сделать для них гораздо больше, чем было в его силах. А когда Василий впервые взял на руки дочь, то его лицо озарилось теплым светом, как у мадонны. Он был полностью покорен маленьким созданием и бесконечно влюблен в ее мать. Казалось, он не мог нарадоваться на них и едва дождался момента, когда Сирина поправилась достаточно, чтобы понемногу начать выходить с ним. После двух недель пребывания дома врачи разрешили ей небольшие прогулки. Еще через неделю Василий взял малышку и Ванессу на первый выезд за город. Стоял ранний сентябрь, погода была теплая и ясная. У Ванессы начались занятия в школе. Она уже училась в четвертом классе, и приближался ее девятый день рождения.

– Ты счастлива, дорогая?

Василий гордо посмотрел на жену, когда они прогуливались по улице, на шее у него висел фотоаппарат, он уже сделал не меньше сотни снимков малышки.

– Очень. – Но в Сирине появилась скрытая напряженность, словно она теперь не могла быть по-настоящему счастлива, как раньше. Он это чувствовал и временами сильно переживал. Василий постоянно боялся, что в один прекрасный день она оставит его. Казалось, счастливые дни в саду Эдема действительно закончились.

В тот день они вернулись домой и играли с малышкой. Василий еще не приступил к работе в студии после заточения в госпитале для избавления от своего пристрастия. Теперь ему хотелось как можно больше быть с Сириной и дочерью. Сирина начала волноваться, не повлияет ли длительный перерыв в работе на его карьеру. Но Василия это не тревожило. Через несколько дней он сказал, что должен съездить по делам в Париж.

Он отправился туда в отличном настроении, обещал звонить, но не позвонил. Сирина пыталась, но не смогла дозвониться до его квартиры. Она оставила попытки, решив, что он сам позвонит ей, но в ней вновь ожила тревога. Она не знала этого наверняка, пока неделю спустя он не появился в Лондоне. При виде его сердце Сирины ушло в пятки. Все кончилось. Василий в очередной раз проиграл сражение. На всем его облике лежали явные следы потребления героина. Она посмотрела на него так, словно пришел конец света, но не сказала ни слова. Сирина поднялась наверх и начала собирать чемоданы, позвонила Тэдди и заказала билеты на ближайший рейс. Затем, дрожа всем телом, поставила чемоданы на пол. Именно в этот момент в комнату вошел Василий.

– Что это такое ты делаешь?

– Я ухожу от тебя, Василий. В госпитале я совершенно определенно сказала тебе, что, если ты примешься за старое, я уйду. Ты начал. Я ухожу. Мне нечего больше сказать. Все кончено.