Даниэла Стил - Воспоминания

– У нее будет все, что нужно, Тэдди. Теперь, ради Бога, успокойся и забудь об этом. Забудь. Можешь приходить когда захочешь. Если тебе так нужны дети – женись и заведи своих собственных. Мы с Пэтти не можем.

– Да вы и не хотите иметь детей. Впрочем, дело вовсе не в этом! Проклятие! Вопрос в том, что будет лучше для ребенка.

– Если тебе не нравится… – Грег поднялся с кресла, отошел в угол комнаты и, глядя через плечо, добавил: – Обращайся в суд. Там знают, что делают. Одну девочку отдали грекам, а ребенка Брэда – нам. У тебя нет жены, Тэд. Ребенку нужен дом с мужчиной и женщиной. Тебе, холостяку, не вырастить ребенка.

– Почему это нет? Если, к примеру, умирает жена, что делают с детьми, отдают на усыновление?

– Она никогда не была твоей женой, Тэд.

– Дело не в этом.

– Нет, именно в этом. – Грег подошел к Тэдди. – Я считаю, что дело именно в этом. Ты всегда был влюблен в эту сексуальную итальянку, на которой женился Брэд. Ты ненавидел Пэтти, и теперь ты вновь хочешь раскачать мою лодку.

Тэдди оторопел:

– Когда это я раскачивал твою лодку?

– Дерьмо! – выругался Грег, допивая остатки второй порции бурбона. – А когда, скажи, ты этого не делал? Что бы ты ни сделал, отец считал потрясающим. Ты был любимцем матери, Брэд – звездой. Всякий раз, когда я привлекал к себе внимание родителей, появлялся ты со своим детским личиком, и все шло прахом. – Грег неприязненно взглянул на младшего брата. – У меня это все вот тут. – Грег красноречивым движением провел по горлу. – А теперь ты хочешь создать мне трудности с женой. С самого первого дня нашей совместной жизни эта женщина сидит у меня на шее, требуя то одного, то другого. А если она чего-либо захочет – она получает. Я не пойду заодно с тобой и не стану заставлять ее вернуть тебе ребенка. Она сведет меня с ума, так что забудь об этом, Тэд. Просто забудь. – Грег пристально посмотрел на брата и налил себе третью за полчаса порцию виски. – Ясно тебе, парень? Проваливай!

Тэдди стоял не шевелясь, примерно полминуты смотрел на Грега, рассеянно размышляя, как скоро его одолеет цирроз, затем, не произнося ни слова, повернулся и вышел. Следующий визит он нанес матери, но его итог оказался ничуть не лучше разговора с Грегом.

– Странно, – сказала мать. В последнее время ее лицо стало быстро покрываться морщинами, хотя она оставалась красивой, волосы по-прежнему были густы и сияли снежной белизной. – Этот ребенок не имеет никакого отношения к нашей семье. И никогда не имел. Девочка не имеет отношения ни к тебе, ни к Грегу, ни к Пэтти. Ее тоже следовало бы отправить к грекам, там ее место. Пусть они заберут и ее.

– Господи, неужели ты никогда не переменишь своего отношения к девочке?

Тэдди с болью в сердце понял, что никто ему не поможет. Ему отчаянно хотелось забрать Ванессу с собой, потому что он любил ее, потому что она была частью, продолжением Сирины. Но это-то и вынуждало его мать ненавидеть Ванессу. А то обстоятельство, что она дочь Брэда, разжигало в Пэтти нездоровое желание завладеть ею.

– Они загубят ребенка. Ты же отлично понимаешь, не так ли?

– Это не касается ни меня, ни тебя.

– Как же, черт подери, она ведь твоя внучка и моя племянница!

– Она дочь проститутки. – Голос матери прозвучал ровно и злобно.

– Суди тебя Бог. – Глаза Тэдди наполнились слезами, он сделал жест, словно собирался ударить мать. Сила пробудившихся в нем чувств поразила его самого, он отвернулся, дрожа от напряжения.

– Ты все сказал? – спросила мать. Тэдди молчал.

– Полагаю, тебе лучше уйти и не возвращаться, пока не придешь в себя. Твоя непонятная страсть к этой женщине, вне всякого сомнения, поразила твой разум. Всего хорошего. Тэдди.

Тэдди вышел не говоря ни слова, дверь за ним тихо закрылась.

День слушания в суде протеста, поданного Тэдди, казалось, никогда не наступит. Процесс начался через неделю после Рождества и длился две недели. Тэдди и его адвокат собрали и представили суду все мыслимые и немыслимые доказательства, какие только могли придумать.. В свою очередь, Пэтти и Грег привели в суд друзей Пэтти, готовых засвидетельствовать то, как супруги любили Брэда и как сильно добивались его дочери. Пэтти заявила, что Сирина ревновала ее к мужу и поэтому «не разрешала» видеться с ребенком. Свидетельства противников Тэдди сопровождались всяческими махинациями и даже прямыми подтасовками фактов. Тэдди изо всех сил старался убедить суд, что у него девочке будет гораздо лучше. Он пообещал приобрести квартиру большего размера, нанять женщину-экономку и медсестру-сиделку для Ванессы. Приводил людей, которые на протяжении многих лет видели его вместе с Ванессой. И все оказалось напрасно. В последний день заслушивания свидетелей судья попросил привести ребенка. Ванесса была слишком мала, чтобы иметь слово в решении собственной судьбы, но судье хотелось услышать ответы девочки на некоторые вопросы. В зал суда Ванессу ввела матрона и усадила в кресло для свидетелей. Девочка была в серой плиссированной юбочке и белой блузке, в блестящих туфельках а-ля Мэри Джейнс и белых носках, белокурые волосы заплетены в косички.

Мать Тэдди тоже присутствовала на процессе. Она не выступала – просто сидела и наблюдала. Большую часть времени она наблюдала за Грегом. Удивительно, но на протяжении всего слушания дела в суде он оставался трезвым, и мать часто обращала внимание Тэдди на это обстоятельство, говоря, что если бы он был настоящим алкоголиком, то не смог бы этого сделать. Тэдди же возражал ей, утверждая, что это не так. Как бы там ни было, оба они отлично знали, что уже через десять минут после окончания заседания суда и выхода из зала Грег напьется до такой степени, что с трудом доберется до машины. Но мать настаивала на своем, утверждая, что в этом повинно нервное напряжение. Тэдди предпочитал не спорить с ней по этому поводу, хотя он и его адвокат заявили суду о имеющихся у мистера Грегори Фуллертона проблемах с алкоголем. Пэтти категорически и клятвенно отвергла подобные обвинения, а семейный врач Фуллертонов отвечал на вопросы судьи настолько уклончиво, отстаивая интересы семьи, что дело кончилось тем, что Тэдди, обвинивший брата в пьянстве, выглядел полным дураком.

Когда в зал ввели Ванессу, она села так же, как и в прошлые разы: руки бессильно опущены вдоль тела, глаза устремлены вдаль… Тэдди больше не давали возможности побыть с ней с глазу на глаз, и у него сложилось впечатление, что девочка все больше и больше замыкалась в себе. Глаза ее потухли, ребенок, который совсем недавно был полон сил, жизненной энергии и очарования, угасал.

Прежде чем приступить к расспросам девочки, судья пристально посмотрел на Ванессу. Он не хотел, чтобы ей задавали вопросы адвокаты сторон. Стороны предварительно договорились, что судья сам будет задавать вопросы Ванессе. Когда он заговорил, Ванесса будто не слышала обращенных к ней вопросов. И лишь когда судья назвал ее по имени, она повернулась к нему.

– Ванесса? – Голос судьи звучал сурово, но глаза его смотрели с добротой. Судья был крупным и массивным мужчиной, у него имелись собственные внуки, и он испытывал симпатию к этому ребенку с потухшим взором, глаза которого взирали на мир, как мертвые поля зимой. Внезапно ему захотелось взять девочку на руки и приласкать. – Тебе известно, почему ты здесь?

Девочка кивнула. Широко раскрытыми глазами она смотрела в зал.

– Скажи нам, почему?

– Потому что дядя Тэдди хочет, чтобы я жила у него.

Ванесса поглядела на Тэдди, но взгляд у нее был скорее напуганный, чем довольный. Вся процедура и обстановка в суде пугали ее, явно напоминая ей что-то, но вот что именно, этого она никак не могла вспомнить. Она знала, что воспоминание было не из приятных, так же как и происходившее сейчас.

– Тебе нравится дядя Тэдди, милая?

Ванесса кивнула и на этот раз улыбнулась:

– Он всегда приходил помогать нам… Играл со мной в интересные игры.

Судья кивнул.

– Ты сказала, что он приходил помогать вам. Что это значит, Ванесса?

– Ну, когда случалось что-нибудь плохое… – Девочка понемногу стала оживляться. – Однажды, когда… – Ванесса вдруг встревожилась, и взгляд ее сделался отсутствующим, словно она унеслась куда-то далеко-далеко. – Когда моя мамочка болела… он пришел к нам… не помню…

Ванесса растерянно посмотрела по сторонам, словно забыла, о чем только что хотела рассказать. Тэдди, прищурившись, внимательно смотрел на девочку. Она хотела рассказать о том, как Сирина рожала Шарлотту. Действительно ли Ванесса забыла или же боялась рассказать об этом? Он не понимал.

– Не помню. – Ванесса снова начала затравленно озираться по сторонам, затем замерла на месте и уставилась на свои ладошки.

– Ничего, ничего, все в порядке, милая. Как ты считаешь, ты могла бы жить с дядей Тэдди?

Она кивнула и отыскала Тэдди взглядом. Однако на ее испуганном лице не отразилось почти никаких чувств. Тэдди показалось, что со смертью Сирины жизнь ушла и из Ванессы.

– Ты счастлива сейчас, когда живешь в доме у своих дяди и тети?

Ванесса молча кивнула.

– Они хорошо с тобой обращаются?

Она вновь кивнула и печально посмотрела на судью.

– Они покупают мне много кукол.

– Это хорошо. У тебя хорошие отношения с твоей тетей, миссис Фуллертон?

Долгое время Ванесса молчала, затем сказала:

– Да…

Тэдди стало ужасно жаль девочку. Она сидела такая сломленная и одинокая. Ясно, ей не хватало материнской любви, которая могла бы согреть и успокоить ее.

– Ты сильно скучаешь по маме и по своей сестренке?

Судья спросил ее очень нежно, болея за нее душой. Но Ванесса посмотрела на него с удивлением:

– У меня нет никакой сестренки.

– Нет? Но в действительности… Я хочу сказать…

Судья заметно смутился, Ванесса смотрела прямо на него.

– У меня никогда не было сестры. Мой папа умер на войне, когда мне было три с половиной года. – Ванесса произнесла это, как хорошо заученный текст. У Тэдди потемнело в глазах. Он первым догадался, в чем дело. Между тем Ванесса продолжала: – А когда он умер, у меня не было ни братьев, ни сестер.

– Но когда твоя мама снова вышла замуж… – Не понимая, что происходит с девочкой, судья попытался проявить настойчивость, но Ванесса решительно закачала головой:

– Мама никогда не выходила замуж во второй раз.

Услышав это, судья беспокойно посмотрел по сторонам. Тэдди быстро шепнул несколько слов адвокату на ухо, и тот подал судье знак. Но судья не дал ему слова.

– Ванесса, твоя мама вышла замуж во второй раз за человека по имени…

Но прежде чем судья успел завершить фразу, адвокат Тэдди сорвался с места и подбежал к судье. Судья попытался было остановить его, но адвокат торопливо шепнул что-то судье, который удивленно приподнял брови, на мгновение задумался, а затем жестом подозвал к себе Тэдди. Они о чем-то пошептались. Судья задумался, затем кивнул. Тэдди со своим адвокатом вернулись на свои места.

– Ванесса, – неторопливо спросил судья, внимательно приглядываясь к девочке, – я хотел бы задать тебе несколько вопросов о твоей маме. Что ты помнишь о ней?

– Она была очень красивой, – проговорила Ванесса чуть отрешенно, словно погружаясь в мечты, – и все делала так, что мне было очень хорошо.

– Где вы с ней жили?

– В Нью-Йорке.

– Ты когда-нибудь жила в другом месте?

Ванесса задумалась, затем покачала головой, потом вспомнила:

– В Сан-Франциско. До того как умер папа.

– Понимаю.

Теперь и другой адвокат начал с удивлением смотреть то на Ванессу, то на судью. Но судья знаком посоветовал ему молчать.

– Значит, ты нигде больше не жила?

Ванесса отрицательно покачала головой.

– Ты когда-нибудь была в Лондоне, Ванесса?

Девочка задумалась примерно на минуту, затем покачала головой:

– Нет.

– Твоя мама выходила второй раз замуж?

Ванесса, испытывая неловкость, заерзала на стуле. У всех сидевших в зале в душе шевельнулась жалость к несчастной девочке. Она начала нервно теребить косички и наконец, надтреснувшим голосом произнесла:

– Нет.

– У твоей мамы были другие дети?

Напряженные глаза Ванессы вновь забегали по сторонам. Затем последовал страшный вопрос.

– Как умерла твоя мама, Ванесса?

Зал смолк и замер, оторопев. Ванесса сидела не шевелясь и глядя прямо перед собой, наконец, с невыразимой болью в голосе она сказала:

– Не помню. Кажется, она заболела… Не помню… приехал дядя Тэдди… она умерла… Заболела. – Ванесса расплакалась. – Так мне сказали…

Судья сам чуть не плакал, он приподнялся с места, вытянул руку и погладил девочку по головке.

– У меня остался только один вопрос, Ванесса.

Она продолжала плакать, но наконец, подняла на него глаза.