– Что ж, посмотрим, что из этого выйдет.

– Конечно. – Линда посмотрела на мужа. – Не волнуйся. С ней все в порядке, Тэдди.

– Надеюсь. – Он вновь улегся на кровать. – Я так волновался за нее в последнее время.

Однако большую часть времени его тревоги за Ванессу отходили на второй план. Тэдди так сильно переживал за малыша, что мучительно ждал родов. Он не просто волновался. Линда рожала своего первенца в сорок лет. С медицинской точки зрения они оба отлично представляли все опасности, сопряженные с первыми родами в таком возрасте, но ее лечащий врач был уверен, что не предвидится никаких проблем.

Все чаще и чаще Тэдди ловил себя на мысли, что вспоминает о беременностях Сирины. Он вспоминал почти божественное сияние, исходившее от нее накануне рождения Ванессы, вспоминал как он сам принял у нее роды в тот день, когда они оказались одни в доме. Как-то ночью он рассказал об этом Линде, и она внимательно посмотрела на него. Всякий раз, когда он говорил о Сирине, его лицо становилось каким-то необыкновенно нежным и грустным. По его реакции Линда могла лишь догадываться, что представляла собой Сирина, ей ужасно хотелось бы встретиться с ней. Она видела ее фотографии среди вещей Тэдди. Сирина действительно была невероятно красивой. Удивительно, что Ванесса походила на мать только фигурой – в остальном же была копией отца…

– Ты испугался? – спросила Линда, имея в виду его состояние, когда он нашел Сирину на полу, охваченную родовыми схватками.

– Не то слово – перетрусил до чертиков! – усмехнулся Тэдди. – Я проучился в мединституте всего четыре месяца и единственное, что знал о родах, лишь то, что видел в кино: кипяченая вода, много курят, наконец, из палаты выходит врач, вытирая руки. И совершенно внезапно все это кино перевернулось вверх тормашками и я сам оказался врачом.

– Ей было тяжело?

В голосе Линды чувствовалась едва заметная доля страха. В последние недели она начала нервничать. Но Тэдди мгновенно понял, почему она спрашивает, нежно поцеловал жену и покачал головой:

– Нет, на самом деле нет. Мне кажется, большая часть нашего страха была оттого, что мы оба не понимали, что, собственно, происходит. Но как только она начала рожать, все пошло как по маслу.

– Знаешь, – Линда застенчиво улыбнулась Тэдди, – мне противно признаваться… в моем возрасте… с моей подготовкой… – Тэдди улыбнулся, уже зная, к чему она клонит. – Но в последнее время я так волнуюсь.

– Мне не хочется говорить вам этого, доктор, но это вполне нормально. Все женщины нервничают накануне родов. Кто бы не волновался? Это самое важное событие в жизни любого, и с физической точки зрения немного страшновато.

– Я чувствую себя такой глупой. Я же психиатр и должна уметь справляться с подобными ситуациями. – Линда с ужасом посмотрела на него. – А вдруг я не смогу вытерпеть боль? Или роды пойдут ненормально?..

Тэдди нежно обнял ее и погладил по темным волосам.

– С тобой будет все в порядке, и все будет хорошо.

– Откуда ты знаешь? – Она вела себя точно так же, как миллионы пациенток, и за это он еще больше любил ее.

– Потому что ты в полном здравии, у тебя нет никаких осложнений и потому что в нужный момент я буду рядом с тобой.

Линда так волновалась в связи с рождением своего первенца, что с того самого дня, как узнала о беременности, покупала почти все, что попадалось ей на глаза. Детская комната представляла собой море белых ползунков с голубыми и розовыми ленточками, там стояла колыбель, подаренная ей одним из пациентов, полки ломились от игрушек, различных вязаных вещичек, которые связала мать Линды. Десятки раз на дню Линда заходила в эту комнату, окидывала ее взглядом и всегда чувствовала, что чего-то не хватает. За пять дней до родов она наконец, поняла, чего же там не хватает, и за завтраком со смехом поведала об этом Ванессе:

– Там не хватает самого ребенка!

Обе рассмеялись над этим открытием. Неделю назад Линда оставила свою врачебную практику и отдыхала накануне родов.

– Должна тебе признаться, я немного волнуюсь. Частично оттого, что я просто не работаю впервые за пятнадцать лет. Мне чертовски не по себе от этого.

Однако она собиралась вновь приступить к работе по полдня, когда ребенку исполнится месяц, поэтому пять недель, на которые она прекращала работу, представляли собой не что иное, как обычный отпуск.

– Твои пациенты подождут.

– Надеюсь… – Линда вздохнула. – Но волнуюсь за них.

– Ты такая же сумасшедшая, как и Тэдди. До встречи с тобой он начинал сходить с ума, если брал двухнедельный отпуск. В вас, докторах, что-то есть. Вы такие… самопринудительные…

Линда улыбнулась:

– Я бы сказала – сознательные.

– Что ж, пожалуй, я согласна. Но у меня нет таких проблем. Всю прошлую неделю я просидела, не отрывая задницы от кровати, и мне это нравится.

– О? – Линда явно заинтересовалась. – С кем-то, или это нескромный вопрос с моей стороны?

Что-то мелькнуло в глазах Ванессы, когда она ответила:

– Я снова встречалась с Джоном Генри. Решила, что он не будет моим агентом.

Для Ванессы это был огромный шаг вперед, Линда понимала это. Она была почти уверена, что этот путь станет дорогой к освобождению, по которой пойдет Ванесса. Она вполне могла бы взять его в качестве своего агента, затем заявить, что после этого не может иметь с ним отношений.

– Интересное решение, – уклончиво ответила Линда, и Ванесса усмехнулась:

– Ты говоришь так, будто тебя это не касается.

– Неужели? – Линда рассмеялась. – Приношу извинения. Мне хотелось выглядеть тетей.

Они обменялись теплым взглядом.

– У тебя это совсем неплохо получается. Нет, не знаю. Я много думаю об этом. Интересно, но я считаю, что мы с ним слишком увлечены друг другом, чтобы по-настоящему заниматься делом. Самое смешное… – Ванесса загадочно посмотрела на Линду, – что меня влечет к нему.

– Для тебя это шок?

– Для меня – да. Большей частью, Линда… – Ванесса пожала плечами. – Даже если они мне нравятся, мне не хочется отправляться с ними в постель. Я просто… просто не могу…

– Когда появится тот, что нужен, все будет иначе.

– Откуда ты знаешь? – Ванесса казалась такой юной, задавая свой вопрос. – Иногда я сама себе кажусь очень странной. Дело вовсе не в том, что мне не нравятся мужчины, дело в том, что… – Она пыталась подыскать нужные слова. – Что между ними и мной какая-то стена, и я никак не могу пройти сквозь нее.

Именно так и обстояли дела, и Линда отлично понимала это. Она надеялась, что в один прекрасный день Ванесса отыщет заветную дверцу или же наберется смелости и перелезет через стену.

– Нет таких стен, через которые нельзя было бы перелезть, дорогая. Просто на одни нужно затратить больше усилий, чем на другие. Мне кажется, все зависит только от того, насколько сильно ты сама хочешь этого.

– Не знаю. – Ванесса явно не выглядела убежденной. – Дело вовсе не в этом… дело в том, что я просто не знаю, как начать, что делать… – Она вздохнула. – Это глупо, но Джон, кажется, понимает это.

– Сколько ему лет?

– Двадцать семь.

Линда подумала, что ей хотелось бы, чтобы он оказался старше и гораздо взрослее.

– Но он выглядит гораздо старше своих лет. Он был женат четыре года. Они поженились, когда он учился в колледже. Она забеременела, поэтому они и поженились. Ему было восемнадцать. Но… – Ванесса засомневалась, стоит ли рассказывать дальше, не сделала ли она ложного па. Она настороженно посмотрела на Линду и добавила: – Впрочем, не важно. Это долгая история.

– Мне хотелось бы услышать ее…

Самое ужасное состояло в том, что Ванессе страшно хотелось рассказать Линде обо всем. Ей так хотелось поделиться своими мыслями о Джоне. Ей требовалось облегчить свою душу, а с Линдой она всегда могла говорить напрямик.

– Извини, но это печальная история… Но может быть, раз ты врач… В общем, их ребенок родился дефективным. У него был ужасный врожденный дефект, мне кажется, они с женой готовы были повеситься. В течение первого года они по очереди дежурили в госпитале, затем забрали ребенка домой, пока он не… – она, почти задыхаясь, выдавила из себя: – не умер. Мне кажется, это отрицательно подействовало на их брак. Когда ребенок умер, они разошлись, вот и все. Это случилось пять лет назад, и мне кажется, это сильно и надолго потрясло его.

Линда тоже выглядела потрясенной. Врожденные дефекты, разумеется, не были для нее новостью, и, к облегчению Ванессы, эта история не слишком расстроила ее.

– Понятно, значит, развод. Многие пары не выдерживают подобных трагедий.

Ванесса кивнула.

– Извини, что я рассказала тебе об этом сейчас. Я не хотела, когда начала…

– Все в порядке. – Линда прикоснулась к руке Ванессы. – Я же взрослая девочка, ты знаешь. Я даже врач.

Они улыбнулись друг другу.

– Знаешь, странно, но он мне очень нравится. Мне с ним очень уютно, он как будто действительно понимает меня.

– Это тебя удивляет?

– Да. – Ванесса тихо вздохнула. – Другие всегда нажимали на меня. Только познакомятся и в ту же ночь стремятся затащить в постель. Я попыталась объяснить Джону, что именно я чувствую, и он понял. Он сказал, что после смерти своего малыша порвал с женой и два года ни с кем не спал. Просто не хотел. Ему казалось, что с ним что-то не в порядке, но все оказалось не так. Он просто оцепенел, что ли.

Линда кивнула:

– Все верно. Такое часто случается.

– Знаешь, он спросил, случалось ли со мной нечто, что заставило бы меня чувствовать так, как я себя чувствую. – Она улыбнулась и пожала плечами. – Но я ответила, что я такая сумасшедшая с рождения. – Ванесса рассмеялась, но смех получился неуверенным, в ее взгляде застыл немой вопрос, который она, казалось, задавала Линде.

Линда ответила ей очень спокойно:

– Мне кажется, ты перенесла тяжелый удар, когда умерла твоя мама, затем судебные дела об опеке. Тогда ты не знала, как все обернется.

– Да, – проговорила задумчиво Ванесса. – Кто-то заикается. А я – фригидная.

Глаза Ванессы смотрели печально, когда она вновь взглянула на Линду. Линда покачала головой:

– Вовсе не обязательно. Более того, я серьезно сомневаюсь в этом. Ты же ни с кем не занималась любовью, Ванесса, так что пока просто не знаешь себя.

– Да, это правда. Я – ничто.

Ванесса разочаровалась сама в себе, и Линда почувствовала сострадание к ней.

– Дай себе время. Джон, видимо, отличный парень. Может быть, он будет многое для тебя значить.

– Может быть. – Ванесса вновь вздохнула. – Если я ему позволю…

Нельзя сказать, чтобы Ванесса не догадывалась о своих проблемах. Она даже начала задумываться о них, что обрадовало Линду. Может быть, в конце концов она справится с ними. Блокировка, возникшая так много лет назад, наконец начала причинять ей беспокойство.

Две ночи Линда плохо спала, плод опустился и тянул с такой тяжестью, что стало очень трудно ходить. То и дело выступала испарина, она чувствовала себя несчастной и беспокойной. В пять утра Линда проснулась и села на кровати, спина болела, сердце учащенно билось, она не могла спать, в конце концов, перестала стараться заснуть и поднялась приготовить чашку кофе. От кофе у нее начались судороги, и к семи часам, когда проснулся Тэдди, она чувствовала себя как лев, запертый в узкую клетку.

– Во сколько ты встала, любимая?

Он удивился, увидев ее проснувшейся и такой деловой. С шести часов она уже побывала в детской, вновь перевернув все веши и в который раз проверив чемоданчик, собранный для младенца. Уже несколько месяцев он не видел ее столь энергичной. Внезапно лицо Линды исказилось, Тэдди внимательно всмотрелся в нее.

– Что-то случилось?

Он спросил ее как бы между прочим, а Линда между тем продолжала проверять свои вещи на туалетном столике.

– От этой чертовой чашки кофе у меня начались судороги. – Как только она это сказала, лицо ее опять исказила боль, она схватилась за живот и тут внезапно поняла, в чем дело. Подняв голову, она с удивлением посмотрела на Тэдди, затем широко улыбнулась. – Господи Боже мой, кажется, у меня начались роды.

– Во сколько ты встала?

– Около пяти. Мне как-то не спалось, поэтому я пришла сюда и занялась делами.

Он усмехнулся, глядя на нее:

– Да, для врача ты не слишком грамотна. Когда начались схватки?

– Около пяти тридцати.

Но они были такие слабые, что она даже не поняла, что начались роды.

– Почему ты не позвонила врачу?

– Уже?

Он кивнул:

– Уже.

Ей сорок лет. Тэдди больше не собирался играть в эти игры и тянуть до последней минуты. Он настоял на том, чтобы немедленно отвезти ее в госпиталь, хотя схватки едва только начались. Все казалось приключением, когда она приняла душ, надела чистое платье и поцеловала его на прощание: