Anne Dar - Восставшие из пепла

– Заказчики смерти Робина и твоего похищения – одни и те же люди, – спокойно продолжил он, уже переведя на меня взгляд. – С ними всё понятно, все они пойманы. Относительно их мотивов: после смерти Робина они не просто прибрали в свои руки его клуб – они обогатились, за счёт клуба резко подняв свои доходы на семьдесят пять процентов и увеличив стоимость своих акций на тридцать два процента каждый. Что же касается исполнителей твоего похищения – тебе придётся их опознать. Знаю, неприятный процесс, но, прости, я не могу тебя от него избавить. В участок нужно ехать сегодня, сразу после завтрака.

Услышав это, я интуитивно повела плечами и вся сжалась. По-видимому заметив отсутствие во мне энтузиазма, Дариан решил добавить:

– Не переживай, всё пройдёт быстро. И я поеду с тобой.

Я предпочла ничего не ответить. Предпочла умолчать о том, с каким облегчением я отнеслась к новости о том, что он решил меня сопровождать. Словно пока он находился рядом, мне ничего кроме его самого угрожать не могло. Этакая непреодолимая для внешнего мира, непробиваемая для всех и каждого стена с заострёнными шипами, смотрящими в мою сторону.

Всю дорогу по пути к полицейскому участку я бесцельно сжимала в руках тёплую термокружку с горячим жасминовым чаем, которую вручил мне Дариан. Местами в Лондоне моросил дождь, местами на лобовое стекло не падало ни единой капли, зато беспросветная серость была везде одинаковой и свинцовые тучи, проплывающие над городом, словно гигантские гиппопотамы, везде казались одинаково тяжёлыми.

Дариан буквально вёл меня за собой: усадил в свою машину, открыл дверь, когда мы приехали к пункту назначения, нашёл человека, который назвал ему номер кабинета капитана Бишопа, быстрым шагом домчал меня до этого самого кабинета. Мне оставалось только идти след в след за ним и сжимать кулаки, чтобы не выдавать нарастающую в моих внезапно замёрзших руках дрожь (термокружка, которую я держала всю дорогу по пути в это место, мне так и не помогла).

Капитан Бишоп оказался смуглокожим, высоким и подтянутым мужчиной старше тридцати пяти лет, и, судя по фотографии на его рабочем столе, он являлся обладателем симпатичной жены и трёх кудрявых дочерей в возрасте от пяти до десяти лет. Высокая и уважаемая должность, большая и счастливая семья, то есть любимое дело плюс удавшаяся личная жизнь – бывают же счастливчики в этом мире. И хотя я никогда не была из тех, кто делал поспешные выводы, мне не хотелась думать о том, что его жена ходит от него налево к соседу, а его дочери каждый вечер по его возвращению устраивают ему головомойку своими спорами за кукольный домик. Мне хотелось думать, что, пусть и не в моей жизни, но где-то там, вокруг меня, полноценное счастье вполне возможно, оно существует…

– Миссис Робинсон, скажите, кто из этих мужчин похитил Вас и держал взаперти, или кто из них, по Вашему мнению, имеет причастие к содержанию Вас в неволе против Вашего желания, – капитан Бишоп подвёл меня к столу, на котором лежало шесть фотографий.

Я скрестил руки на груди, подумав о том, что не так давно сам мог стать тем, кто удерживал бы Ташу в неволе против её желания. Я был бы хорош. Точно выбрал бы не амбар. Прошёл бы год, два, десятилетие, а её никто бы так и не нашёл на моём острове посреди Атлантического океана.

По коже пробежали мурашки…

– Этот, – уверенно ткнула пальцем на фотографию Вилмара я. – И этот, – в следующую секунду не менее уверенно указала на изображение Максуда я, после чего поспешно отвела взгляд в сторону.

– Та-а-ак, миссис Робинсон, хорошо… – отложил обе фотографии в сторону капитан Бишоп. – А кто третий? Вы узнаёте третьего?..

– Нет, – уверенным тоном отозвалась я.

– Посмотрите внимательнее, – настаивал капитан. – Вдруг Вы узнаете ещё одного?

Я сделала вид, будто внимательно осматриваю фотографии, специально не задерживая взгляда на фотографии Гейла.

– Нет, больше никого, – твёрдо произнесла я.

– А как же этот? – сдвинув брови, капитан взял в руки фотографию с известным мне молодым человеком. – Гейл Филипс. Вы разве его не узнаёте?

– Я ведь сказала, что нет, – уверенно отчеканила я, не обращая внимания на Дариана, подошедшего ко мне справа и явно удивлённого моим категорическим ответом не меньше капитана, но я всё для себя решила и не собиралась отступать. – Их всего было двое. Вилмар, – ткнула пальцем в лежащую на краю стола фотокарточку я, после чего сразу же указала на лежащую рядом с ней вторую, – и Максуд.

Капитан Бишоп и Дариан переглянулись многозначительными взглядами. Дариан красноречиво повёл бровью. Не знаю, что именно этот его жест означал для капитана, но тот отреагировал мгновенно:

– Значит, как Вы и говорите, их было только двое, миссис Робинсон… – капитан направился к двери. – Простите, но боюсь, что Вам необходимо будет опознать их вживую. Пройдёмте за мной, – с этими словами он распахнул дверь в коридор.

В шеренгу за зеркальным окном было выстроено шестеро мужчин. Трое из них похитили меня и держали взаперти, но я, не смотря на трижды прозвучавшие вслух настоятельные уговоры капитана Бишопа присмотреться, опознала только двоих. Таково было моё решение и я не собиралась его менять. Поэтому, когда капитан вознамерился просить меня о четвёртой попытке, я едва уловимо дёрнула Дариана за локоть и, не смотря на него, шёпотом высказала своё желание уйти отсюда.

Как я и рассчитывала, мы ушли незамедлительно.

Перед выходом из участка мне вручили повестку в суд, согласно которой дата слушания была назначена уже на завтра, на одиннадцать часов. Моё присутствие, естественно, было обязательным.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – сев за руль, ни к чему не обязывающим тоном поинтересовался у меня Дариан. Я промолчала. – Таша? – и всё-таки он решил настаивать.

Было бы глупо не замечать того, что во время процедуры опознания Дариан понимал, что я недоговариваю, более того, даже выгораживаю одного из виновных, и если сначала он был этому удивлён, тогда теперь он был заинтересован.

– Этот Гейл не понимал, во что вмешивается, – решила начать издалека я. – Он ввязался в эту историю с моим похищением, чтобы оплатить операцию своей девушки.

– То есть, ты предлагаешь мне отдать ему мои триста тысяч долларов, с которыми он был пойман? Либо я чего-то не понимаю, либо он на эти деньги не имеет никакого права. Он их не заработал, более того, ради их присвоения он пошёл на серьёзное преступление.

– Люди порой склонны делать отвратительные вещи ради того, чтобы спасти близкого им человека, – я перевела на собеседника неуверенный взгляд. – Кто-то становится похитителем, чтобы спасти свою девушку, кто-то становится проституткой, чтобы спасти племянницу.

Тяжело и гулко выдохнув, Дариан перевёл взгляд в окно и, положив руки на руль, сжал его.

– Мы начали спать с тобой до того, как я дал тебе деньги, – сквозь зубы выдавил он, но в его тоне почти не читалось злости – больше бессилие.

– Но продолжили только из-за них.

– Хочешь сказать, что если бы ты тогда не взяла у меня те деньги, ты бы в какой-то момент перестала со мной спать? – он заглянул мне в глаза. – Неужели ты всё ещё не понимаешь? Это навсегда. Всё. Обратного пути нет. Однажды переспав друг с другом, мы уже не остановимся.

– Говори за себя…

– Мы, Таша. Я говорю именно о нас. И чем раньше ты поймёшь, о чём именно я говорю, тем быстрее весь этот абсурд, – от ткнул указательным пальцем куда-то мимо меня, – закончится.

– Я тебе дорого обхожусь, верно? – прищурилась я.

– Если ты о трёх миллионах – можешь не переживать, я их вернул, – взмахнул рукой он.

– Нет, Дариан, всё это время я дорого тебе обходилась. Я говорю и про материальные затраты, и про моральные. Но, если ты решил не останавливаться, ты должен знать, что легче не станет. Я буду продолжать ломаться изнутри…

– Недолго.

– И я буду переодически просить тебя о странных дорогостоящих вещах, никак не связанных с блестящими украшениями, автомобилями или салонами красоты. Например, о том, чтобы этот парень вышел на свободу и чтобы ты оплатил операцию для его девушки, – говоря последние слова, я уже не смотрела на Дариана – я смотрела в окно, чтобы случайно не увидеть в его взгляде жёсткость.

Ничего сразу не ответив, Дариан завёл машину, после чего вдруг сказал:

– Сегодня с этим разберусь. Сначала с парнем, потом с его девушкой.

Я резко перевела на него взгляд. Он сосредоточенно смотрел вперёд, словно ничего серьёзного только что не произошло, словно я попросила у него чихуа-хуа в костюмчике клоуна, и мы сейчас же отправляемся на ярмарку абсурда, чтобы её приобрести.

Я едва сдержалась, чтобы не расплакаться.

Почему я не могла почувствовать этого раньше?..

Почему он не смог вызвать во мне это раньше?.. Или, что ещё хуже, он смог, но я этого то ли не заметила, то ли слишком сильно это отрицала?.. Нужно было раньше!..

…Нужно было!..

…Раньше…

Дариан привёз меня к моему дому и позволил мне просто выйти из машины, безо всяких лишних фраз или телодвижений. От его внезапных актов понимания меня бросало в конвульсивную дрожь. Но не из-за того, что он внезапно таким стал, а из-за осознания того, что он, что совершенно кошмарно, таким всегда и был, просто я, слишком подавленная своим положением в его руках, этого не замечала.

…Мне пришлось выслушать миссис Адамс. Оказывается, моё похищение стало новостью едва ли не национальной важности.

Пока миссис Адамс высказывала мне свою радость относительно моей сохранности, я взяла со стопки прессы на её столе несколько газет и журналов – на каждой первой полосе или обложке красовалось моё лицо. Масштаб “информационной катастрофы” мне ещё только предстояло выяснить, но осознание того, что это будет больно, пришло ко мне ещё здесь, на ресепшене, когда миссис Адамс вдруг сказала, что “всё как-нибудь обойдётся, ведь рядом со мной теперь есть мистер Риордан”. Услышав это, я ощутила лёгкое подташнивание и, сославшись на усталость, быстрым шагом устремилась в сторону лифта.

Оказавшись в квартире, сбросив с себя обувь и положив прессу в верхнюю полку комода, я закрыла глаза, чтобы отдышаться. Каким же тяжёлым вышло для меня это утро. Каким же тяжёлым должен был стать мой следующий день. Какой же тяжёлой была вся моя жизнь в целом. От мыслей об этом мне даже дышалось тяжело…

Сбросив с ног кеды, я направилась на кухню, чтобы налить себе внеплановую порцию вина, но как только я вышла к лестнице, ведущей наверх, я увидела сидящую на её нижних ступенях Полину. Она, как и всегда, была ухожена, собрана и сосредоточена, отчего в секунду встречи наших взглядов походила больше на утончённую мраморную статуэтку, нежели на живого человека. Она сидела с идеально прямой спиной и обнимала себя руками.

– Я чуть не потеряла и тебя, – вдруг полушёпотом начала она. – А если бы потеряла?.. – в её голосе послышалась то ли хрипотца, то ли сипота. – Тогда бы что?.. – отчеканила последнее слово своего вопроса Джорджевич.

– У тебя есть Тен, – отозвалась я и, подумав, добавила. – И Джоуи. Я для тебя никто. Бывшая жена твоего умершего племянника. Если я однажды исчезну, с тобой всё будет в порядке. Обещай.

Проколов меня насквозь своим острым соколиным взглядом, Полина выдавила из себя медный аккорд, которому я не до конца поверила:

– Обещаю.

Уже разлив вино по бокалам, мы сидели в гостиной – я на диване, Полина в кресле – и, тупо сверля расстеленный под нашими ногами ковёр, хранили тишину.

– Он заплатил за тебя три миллиона, – вдруг решила разрушить замок безмолвия Полина.

– В итоге он их вернул себе.

– Но мог и не вернуть.

Я хотела сказать, что у Дариана всегда всё продумано, но ведь он не продумал вариант, в котором меня похищают или в котором я выхожу замуж за Робина… Да, он мог никогда и не вернуть эти три миллиона.

– Природа не терпит пустоты, – продолжила Полина, – там, где люди не знают правды, они заполняют пробелы домыслом.

Она пыталась предупредить меня о жёлтой прессе. Секунду мне хотелось признаться ей в том, что я переспала с Дарианом (я ей так об этом и не сказала, считая, что она и так догадывается), но вспышка неконтролируемой истерики исчезла из моей головы так же быстро, как и возникла в ней. Для начала мне самой необходимо в этом разобраться и только потом уже решать, стоит ли вообще лезть с подобным к Полине.

– Дети по тебе скучали, – пока я молчала, продолжала Полина, мудро решив сменить русло предложенной ей изначально темы. – Тен даже плакал.

Тен. До страшного точная копия Робина, рядом с которой я должна буду прожить всю свою оставшуюся жизнь. Ну или минимум ближайшие шестнадцать с половиной лет, до совершеннолетия парня.