Anne Dar - Восставшие из пепла

Проходили минуты и движения Дариана становились всё более внимательными.

– Эй… – спустя несколько минут приподнявшись на предплечье, настороженно-нежным тоном окликнул меня он, убрав несколько промокших от слёз прядей волос с моего лица. – Ты как?.. – всё тем же бархатным тоном спросил он, после чего коснулся своими горячими губами моей остывающей кожи на плече.

Поморщившись, я спрятала лицо в лежащий рядом комок одеяла, повернув для этого голову чуть выше. Дариан начал гладить меня своей обжигающей ладонью по руке, от плеча до запястья и обратно.

– Таша, я тебя люблю, – где-то возле моего уха нежно-нежно, с нотками извинения в голосе, прошептал он, но я никак не отреагировала на эти его слова, продолжая дрожать всем телом и заливать слезами постель.

Неожиданно где-то в глубине комнаты зазвонил его телефон. Ещё несколько секунд он колебался, но, видимо, звонок был важным, и он, ещё раз поцеловав меня в плечо, резко поднялся с кровати. Услышав, как его шаги удаляются в глубь комнаты, я вытерла лицо одеялом, а когда услышала, как он, включив свет возле журнального стола, произносит: “Ирма, говори только если что-то срочное”, – замерла.

Поняв, что Ирма сочла, что у неё что-то действительно срочное, я с невероятными усилиями заставила себя сесть. Сразу окутав себя одеялом, я лишь миомлётно взглянула на Дариана. Он внимательным и даже обеспокоенным взглядом смотрел прямо на меня. По-видимому, я действительно выглядела хреново.

– Я оплатил твоё обучение на полгода вперёд, – произнёс вдруг он, наблюдая за тем, как я, сжимая кулаки и собирая в них разорванные клочки воли, на дрожащих ногах поднимаюсь с постели.

Как же в это мгновение я была благодарна Ирме за этот треклятый звонок, отвлекающий Дариана!.. Она должна была сделать его часом ранее!!!

Прикрываясь одеялом, я неуверенным, шатающимся шагом, заставив себя ни разу не всхлипнуть носом, прошла мимо Дариана вдоль левой стены, неосознанно стараясь держаться от него подальше, и, оказавшись в ванной, сразу же закрылась на замок.

Сил на то, чтобы принять душ, попросту не было. Кажется, их во мне не осталось совсем. Сбросив с себя одеяло в углу возле шкафа, я направилась к унитазу. Все действия были механическими, так что следующим пунктом после унитаза стало вымывание рук, а заодно и лица. В зеркало я специально не смотрелась…

Смочив чистое ручное полотенце и кое-как протерев им всё тело, я машинально выбросила его в открытую бельевую корзину. Осознавая, что не могу оставаться абсолютно голой, я вернулась к шкафу, открыла его, достала из него свои оставленные здесь когда-то трусы. Наконец надев их, я сдернула с вешалки чистую рубашку Дариана. Накинув её на себя, я попыталась её застегнуть, но дрожь всего тела, особенно рук, никак не унималась. Не в силах продолжать стоять на трясущихся ногах, опустившись на валяющееся под ногами одеяло, я прислонилась спиной к прохладной стене, обещающей только усугубить мою дрожь, и сразу же возобновила попытки застегнуть мелкие пуговицы неслушающимися пальцами.

Когда я услышала, как ручка двери пошевелилась, я оторвала замутнённый взгляд от непослушной пуговицы на груди и попыталась замереть, как вдруг поняла, что моё лицо вновь намокло от слёз. В какой именно момент слёзы вновь начали катиться из моих глаз?..

– Таша, открой, – без злости, не приказывая, а прося, отозвался по ту стороны двери Дариан.

Всхлипнув, я продолжила упрямо застёгивать на себе непослушные пуговицы его рубашки.

– Таша, нам нужно поговорить… – он продолжал аккуратно дёргать ручку.

Застегнув пуговицы на груди, я подобрала под себя ноги и, обняв их, уткнулась лбом в свои сильно покрасневшие и теперь пылающие огнём колени.

Когда Дариан открыл дверь не смотря на то, что она была закрыта изнутри, я не удивилась. В конце концов, это ведь был Дариан Риордан. Все двери для него были открыты. Даже если их запирали изнутри, в глупой надежде укрыться именно от него.

– Таша, посмотри на меня… – тихо попросил он где-то совсем рядом, по-видимому присев на корточки.

Я не хотела смотреть, поэтому он, погладив меня по голове, скользнул к моему подбородку и уже хотел заставить меня поднять на него взгляд, но я не могла ему позволить продолжать собой управлять. Отдёрнув от его руки лицо, я подняла голову самостоятельно. Упёршись затылком в холодную стену, я посмотрела вперёд. Он сидел напротив меня на корточках, на нём уже были хлопковые широкие спортивные штаны серого цвета. Как только наши взгляды встретились, его брови вдруг дёрнулись в неестественном для его лица выражении сожаления. Внезапно почувствовав, что немо текущие по моим щекам слёзы вот-вот превратятся в настоящее громкое нытьё, я закрыла лицо обеими ладонями и, наклонившись вбок и прижавшись головой к дверце шкафа, начала предательски всхлипывать вслух.

Как же я себя ненавидела в этот момент за эту неприкрытую, точно оголённый нерв, слабость! Только не перед ним!.. Дариан не должен был ни видеть, ни слышать, как я плачу вслух!..

– Прости меня!.. – оглушительным шёпотом вдруг выпалил Дариан, и уже в следующую секунду попытался притянуть меня к себе, но я оказала сопротивление. Тогда он встал на колено справа от меня и, не смотря на все мои вялые сопротивления, выдавливающие из меня последние частички предательски угасающих сил, притянул меня к своей груди. – Таша… Ташенька… Не плачь… Прошу тебя, только не плачь… – я ничего не отвечала. Просто не могла. – У нас всё обязательно наладится… Всё будет хорошо… Ну что ты?.. – он начал растирать мою дрожащую спину своими невыносимо обжигающими руками. – Тебе холодно, дорогая?.. Тебя нужно согреть… – он вдруг начал окутывать меня одеялом, на котором я сидела. – Вот так… Давай, иди сюда… – сказав это, он вдруг сгрёб меня с пола вместе с одеялом и поднял на руки.

Всё ещё пряча лицо в ладонях, то ли из-за неудобной позы, то ли из-за всего происходящего, я вдруг начала реветь ещё сильнее.

Спустя полминуты положив меня на край кровати на подушку, он накрыл меня пледом и, встав на колени у моего изголовья, взял одну из моих рук, из-за чего мне пришлось прикрывать глаза одной левой. Почувствовав, как он прикасается к моим пальцам своими горячими губами, я замерла.

– Таша, я люблю тебя… – вдруг начал шептать мне в ладонь он. – Как же сильно я тебя люблю!.. Твои слёзы убивают меня… Пожалуйста, не плачь…

– Я не буду плакать, – неожиданно даже для самой себя, вдруг выпустила из своих лёгких едва уловимый, но уверенный шёпот я.

Дариан его уловил. Я это узнала по его аккуратному касанию губами кончика моего указательного пальца.

Таша лежала в позе эмбриона, а я обтекаемо обнимал её сзади, пытаясь закрыть её собой всю без остатка. Она ненадолго засыпала, но постоянно вздрагивала и просыпалась, я же не мог и глаза сомкнуть. Первая мысль, которая посетила меня после того, как я увидел её заплаканное лицо: “Что я сделал?!”. Но уже сейчас, лежа с ней в постели и пытаясь поглотить своим телом её дрожь, я осознавал, что произошедшее между нами сегодня было нашей личной неизбежностью. Таша прекрасно знала, что я ей одержим, так что, думаю, она сама могла предвидеть случившееся – рано или поздно я определённо сделал бы с ней это. Да, это суровое наказание, но она должна знать, что в наших отношениях оно может быть. Это новое и пока ещё пугающее для неё знание должно помочь ей в будущем укротить свой чрезмерно своевольный характер. Ничего страшного не произошло: мы просто прошли очередной курс перевоспитания…

Таша снова вздрогнула, и я сразу же погладил её по голове, давая понять, что я рядом. Сейчас ей страшно и неуютно с новыми знаниями, но пройдут часы, и моя смышлёная девочка быстро поймёт, как их применить. Она сама не заметит того, как превратится из строптивой кошки в покладистого, нежного котёнка. Нет, я не против строптивости, но пусть она наконец начнёт дозировать её с податливостью и хрупкостью. Пусть научиться садиться мне на руки и мурлыкать мне на ухо, ластиться ко мне, и когда я буду её гладить, я хочу слышать удовлетворённое сладостное урчание, а не протестующее шипение.

Ничего, слёзы и дрожь пройдут, на их место придёт осознание собственной слабости передо мной, желание моих нежных, а не агрессивных рук, а за всем этим явится собственной персоной и неминуемое покорение. Таша ещё ничего не понимает, маленькая моя совсем ещё неопытная, но для того я и рядом, чтобы объяснять ей и поддерживать её в её слабости.

Слёзы её, конечно, меня разрывают изнутри, но такова цена её перевоспитания под себя. За всё нужно платить: если я хочу от неё нежности, податливости и покорности – я должен вытерпеть эти потоки из её глаз и, если придётся, не только эти. Сколько раз мы ещё переживём этот единственно верный в случае Таши метод стрессового перевоспитания, я не знаю, но я готов точить свою девочку до тех пор, пока она не станет шлифованной в моих руках, без единого строптивого выступа или трещинки, словно идеальный слиток янтаря…

Таша вновь едва уловимо вздрогнула, и я приобнял её покрепче. Пусть всякий раз, когда чувствует себя уязвимой, знает, что я рядом, и что лишь в моих силах свергнуть её в пропасть или вознести её к небесам. Мысль о том, что она без меня не справится ни с тем, ни с другим, должна стать ключевой в её жизни.

…И всё же как резали моё сердце её слёзы! Даже не представляю, как буду смотреть на её заплаканное лицо, когда она окончательно проснётся. Нужно подготовить свои нервы.

Таша ещё раз едва уловимо вздрогнула, и я понял, что она, наконец, начала сопеть. Уткнувшись носом в её ароматные волосы, я закрыл глаза и начал ею дышать. Моя маленькая девочка… Моя……… Моя……… Моя………

Только моя!

* * *

Я проснулась в кромешной темноте и сразу поняла, что нахожусь одна в постели. Перевернувшись с правого бока на спину, я пощупала сторону кровати Дариана. Едва уловимое тепло под пледом всё ещё можно было ощутить, значит он ушёл не раньше пяти минут назад. Дотянувшись до ночника на стене с его стороны и включив его, я вгляделась вглубь комнаты. Убедившись, что Дариана нет, и в ванной свет не горит, я посмотрела на часы. Было без десяти минут три часа ночи. Сев, я увидела ком своей одежды, лежащей на полу у изножья кровати. Спустив ноги на пол, я нагнулась и подняла этот ком на кровать. Треснувшие в резинке трусы я не задумываясь отбросила в сторону, рубашку, оставшуюся без единой уцелевшей пуговицы и порванным правым рукавом, я ещё долго мяла в своих руках, осматривая её со всех сторон. Нет, никуда не годится…

Наконец встав на ноги, я натянула на себя джинсы и, застегнув на них ремень, направилась в ванную. Умыв горящее лицо, я несколько раз отдельно ополоснула щиплющие глаза, после чего наконец посмотрела на себя в зеркало. Всё было не так уж и плохо. По крайней мере чёрный карандаш и тушь, рекомендованные мне Полиной, оказались действительно водостойкими – хотя от них уже почти ничего не осталось, они не размазались по лицу и теперь я выглядела так, будто всего лишь не до конца сняла макияж.

Возвращаясь в спальню, я, чтобы не включать свет в комнате, оставила его гореть в ванной и не закрыла за собой дверь. Подойдя к шкафу, я аккуратно, боясь лишних звуков, открыла его и начала выбирать себе новую рубашку – та, что была на мне, смотрелась слишком помятой, а я не могла в таком виде вернуться в Лондон.

Выбрав чёрную, я машинально отметила, что новая домохозяйка Дариана, пятидесятипятилетняя миссис Питерсон, которую я видела лишь однажды и-то мельком, действительно хорошо выглаживает его одежду. Взяв рубашку вместе с вешалкой, я направилась к кровати.

Бросив рубашку на одеяло, я начала переодеваться.

Я уже аккуратно закатала рукава до локтя, заправила длинные концы рубашки в джинсы и начала застёгивать пуговицы, когда услышала, как в дверь в спальню приоткрылась. Лишь слегка качнувшись, я, не отрывая глаз от своих ослабших пальцев, продолжила застёгивать на себе пуговицы, то ли боясь, то ли не желая оглядываться.

Тяжёлые шаги медленно, но верно приближались ко мне и, когда я уже застёгивала пуговицу на своём декольте, я почувствовала, как Он остановился позади меня, буквально впритык к моей вытянутой в струнку спине. Нагнувшись к моей шее, Дариан постепенно начал обнимать меня. Сначала его руки легли на мою талию, затем его правая рука постепенно начала скользить вверх, к моим занятым делом рукам, а левая заскользила по низу моего живота, и скоро я почувствовала, как его горячий палец, проскользнув в расщелину между пуговицами, мягким жаром начал скользить по моей коже у самого края джинс.

Он продолжал нюхать мою шею, а я, закрыв глаза, отстранять её в сторону. Он начал подниматься по ней к моим волосам, продолжая сжимать меня в своих настойчивых объятьях и водить рукой по низу моего живота, и я вдруг начала ощущать, как прошедшая после сна дрожь медленно-медленно начинает возвращаться назад в моё тело.