Anne Dar - Восставшие из пепла

– Я подарил тебе серьги, – потянувшись к прикроватной тумбочке, он что-то взял с неё и спустя секунду я увидела перед собой бархатную синюю коробочку с блестящими серьгами. – Как же ты не помнишь этого?

– Не помню… Красивые… – я хотела их взять, но моя рука так и не смогла подняться. – Сегодня четырнадцатое февраля… Как говорила Амелия… День всех влюблённых, помнишь?..

– Помню… Таша… Моя Таша… Почему же у тебя такие холодные руки? – сев на край кровати, он начал быстро растирать мои уже совсем тряпичные руки.

– Дариан, я не выдержу этого больше… Это мой предел… Наверное, я сегодня умру…

Я не увидела его реакции на мои слова. Наверное потому, что мои глаза закрылись. Но я услышала, как у моего уха запищала кнопка срочного вызова врача.

Я проснулась из-за звучащих в моей голове голосов. Один принадлежал доктору Брикману, второй – Дариану.

– Её организм не выдерживает, – говорил голос Брикмана. – Да, плоды внутри неё растут со слишком большой скоростью, но срок всё равно слишком маленький. Делать кесарево сечение может быть опасным для плодов, я советую вам подождать хотя бы ещё пару недель…

– Хотя бы ещё пару недель?! – а вот этот разъярённый голос принадлежал Моему Дариану. – Вы ведь сами видите, что её организм не выдерживает нагрузки! Она на пределе! Ещё пара дней, и у неё начнут отказывать органы, и что потом?! Клиническая смерть?!

– Мистер Риордан, Вы должны помнить, что речь идёт сразу о четырёх жизнях против одной.

– А Вы должны помнить, что я муж этой женщины и отец детей, которых она вынашивает!

– И тем не менее доктор всегда выберет поддержание четырёх жизней в противовес одной.

– И тем не менее решать не Вам!!! – Дариан рявкнул с такой силой, что я, всё ещё не в силах заставить свои веки подняться, вдруг вздрогнула, но этого, похоже, никто не заметил. – Давайте, приводите её в сознание и готовьте операционный стол! Пусть сроки и маленькие, но с учётом скорости развития плодов, вполне допустимые для кесарева сечения, тем более столь ранние роды уже не раз практиковались в мировой медицине, и мы с Вами, док, оба об этом прекрасно знаем, – Дариан вдруг замолчал и в следующую секунду внушительно добавил. – Предупреждаю Вас, доктор, если с Ташей или с моими детьми что-нибудь случится – я испепелю Вашу больницу вплоть до фундамента!

– Но сроки слишком маленькие, ситуация откровенно аномальная… – дрожащим голосом начал доктор, но Дариан не дал ему закончить.

– Мне плевать! Если с моей женой хоть что-нибудь произойдёт, я прикончу Вас, доктор! Прикончу! Понимаете Вы это?!

Повисла тяжеловесная тишина…

Я в очередной раз попыталась открыть глаза, но мои веки всё ещё были слишком тяжелы.

– Прежде, чем производить кесарево сечение, я должен узнать у Вас одну вещь, – словно замёрзшим голосом, вдруг заговорил доктор. – Если вдруг встанет выбор между жизнью Вашей жены и жизнью ребёнка, кого мы должны будем спасти?

– Ташу, – ни секунды не колебаясь, выпалил Дариан.

– Но если встанет выбор между всеми детьми и Вашей женой…

– Ташу, доктор! Вы должны вернуть мне её любой ценой! Вы понимаете меня?!

– Понимаю, мистер Риордан.

– Но если хоть с одним Моим ребёнком произойдёт что-то неладное, я обещаю Вас прикончить, доктор. Помните об этом так же, как и о том, что в случае Её потери от Вас не останется и пепла…

– Дариан… – едва найдя в себе силы, застонала я, и сразу же ощутила тепло Его руки, поднявшей с постели мою ладонь.

– Маленькая моя, я здесь, я рядом… – он начал настойчиво гладить меня по голове.

Когда я наконец смогла раскрыть глаза, доктора Брикмана в комнате уже не было. Зато я сразу поняла, что мои дела плохи – к моему носу и ко рту были подведены тонкие трубки, а в обе мои руки было воткнуто по игле от двух разных капельниц.

– Дариан, я всё слышала… Пожалуйста… Слышишь?..

– Да-да, дорогая, я слышу тебя, – Дариан аккуратно уткнулся своим горячим лбом в мой прохладный, и я почувствовала на своём лице обжигающие капли слёз, но они принадлежали не мне.

– Пожалуйста, выбери их… Дариан… Не меня… Их… Спаси наших детей… Это ведь всё ради них…

– Таша… Таша… Всё будет хорошо… С тобой всё будет хорошо, я обещаю… И детей я тоже спасу, маленькая моя… Сегодня мы с ними встретимся… Слышишь?.. Уже через несколько часов… Мы все будем вместе… Я уже хочу с ними познакомиться… Ты хочешь?..

– Да… – тяжело выдохнула я. – Пожалуйста, не плачь… У меня сердце разрывается, от того, что на слёзы не хватает сил…

– Я не плачу… Не плачу, дорогая… Только, пожалуйста, не оставляй меня… Помнишь, через семь десятилетий ты должна сопроводить меня…

– Точно, – не знаю откуда во мне взялись силы, но мои глаза вдруг широко распахнулись. – Дариан, мы ведь вместе уйдём через семь десятилетий… Так мне сказали… Я смогу… Я потерплю ещё чуть-чуть… – мой взгляд вдруг вырвал из пространства настенные часы и я вдруг с ужасом поняла, что уже одиннадцать часов ночи, что означает, что я проспала целых четырнадцать часов! Я испытала мгновенный страх. – Дариан… Я смогу только чуть-чуть… У меня осталось сил совсем немножко… Скажи мне, через сколько начнётся операция?

– Через час, дорогая… Мы начнём через час… Ты потерпишь ради меня ещё один час?..

– Ради тебя я вытерплю всё… – шёпотом произнесла я, заранее начав беречь силы.

– Только не засыпай больше, хорошо?

– Хорошо…

– Я люблю тебя, Ташенька… – он погладил меня по голове и сразу же поцеловал мою руку. – Я люблю тебя… Как же сильно люблю!..

– Я люблю тебя… – прошептала я и попросила его нагнуться, чтобы я смогла погладить его волосы.

Нас ожидал бесконечный час ожидания… Самый страшный час в наших жизнях.

За нами пришли ровно в полночь. О том, что роды будут совместными, я знала с первого дня своей беременности, точнее с первого дня, как мы узнали о ней. Пока мне помогали раздеться, надеть операционный халат и шапочку, Дариан надел на себя похожее обмундирование. Увидев его в медицинской шапочке, призванной скрывать его густые волосы, я не удержалась от улыбки.

– Вот ведь хорошо, когда ты улыбаешься, – взяв меня за руку и поцеловав её, выдохнул Дариан.

Я сразу же почувствовала, как он переживает, и меня это напрягло, потому как в моём видении Дариан Риордан не переживал никогда.

– Из-за того, что ты убрал волосы под шапочку, у тебя глаза стали ещё больше, – вяло улыбнулась я.

– Ага, ещё чуть-чуть и лопнут, да?

Я засмеялась, но слишком тихо.

– Дариан, не переживай так, пожалуйста.

– Хорошо… Хорошо, я не буду переживать. Только ты меня не подведи, окей? Что бы не произошло, борись до последнего. Семь десятилетий ещё не прошло, помнишь? Несмотря ни на что ты должна остаться со мной. Учти, я верю в тебя и надеюсь на твой бойцовский дух. Ты ведь борец, Таша. Всегда была и будешь борцом. Помнишь, как мне доставалось до того, как я сделал тебя своей женой? Я ведь едва выжил!

– То есть после того, как я стала твоей женой, я перестала тебя муштровать и ты расслабился? – снова усмехнулась я.

– Блин, Таша, вот так вот и зафиксируйся – улыбайся, крепко держи меня за руку, разговаривай со мной и ни в коем случае – слышишь? – ни в коем случае не закрывай глаза. Я ни на секунду от тебя не отойду, слышишь? Ни до, ни после родов. Я буду рядом каждое мгновение. Знай это.

– Да, мой муж.

– Пффф… Хорошо, – гулко выдохнул мой муж, увидев, как в палату входят врачи, чтобы погрузить меня на каталку.

…И здесь я услышала, как он едва уловимым шёпотом произносит слова молитвы…

На операционном столе я оказалась в десять минут первого часа ночи. Значит, мои дети будут справлять свой день рождения пятнадцатого февраля. Знали бы они, какой ценой их рождение мне давалось! Но они никогда не узнают об этом, а даже если узнают, всё равно не поймут, ведь это необходимо именно прочувствовать. Дариан чувствовал. Возможно даже острее, чем я.

Когда доктор сообщил своим коллегам о том, что начинает делать надрез, Дариан, сидящий слева у моего изголовья, крепко сжимая мою руку упёрся своим горячим лбом в мой холодный. И хотя я была под обезболивающим, я зажмурилась, почувствовав странные покалывания внизу живота. Спустя неопределённое количество времени я вдруг непроизвольно дёрнула ногой и в следующую секунду услышала то ли плач, то ли пищание, но очень маленькое, не своё, но одновременно принадлежащее мне… Дариан мгновенно оторвал от моего лба свой и посмотрел в сторону моих ног. Последовав за его взглядом, я вдруг увидела крошечного красного младенца, который уже во всю силу кричал на весь операционный зал. Доктор вручил его в руки Дариана, и Дариан, подержав его не дольше пяти секунд, поспешно передал его близстоящей медсестре.

– Это мальчик! – радостно воскликнул он, заглянув мне прямо в глаза.

Я ещё никогда не видела такого взгляда у Дариана Риордана! Его глаза буквально светились, нет, полыхали счастьем! Я имела возможность в реальном времени наблюдать за тем, как в его душе происходит переворот непоправимых масштабов, как вдруг… У него в руках снова оказался наш малыш. Сначала я подумала, что это всё тот же, но Дариан внезапно воскликнул:

– Это девочка, Таша! У нас красавица-девочка… – он снова передал ребёнка медсестре, и в этот момент я вдруг расслышала, как писк кардиографа, отсчитывающий ритм моего пульса, участился едва ли не до предела.

– Мальчик! – снова воскликнул Дариан, показывая мне очередного страшно-розового младенца.

Да что же это такое! Почему я совсем не отличаю их?! Почему мне кажется, что Дариан шутит, что показывает мне одного и того же ребёнка?!.. Я что, попала в замкнутую временную петлю?!..

Я попыталась попросить Дариана, чтобы он показал мне ребёнка поближе, но мой язык отказался ворочаться во рту, и медсестра в очередной раз забрала из его рук нашего малыша. Вместо того, чтобы попросить Дариана снова взять меня за руку, я начала издавать странные звуки, наполовину состоящие из мычания, наполовину из стонов. Дариан сразу же схватил меня за руку, а доктора закопошились у моего изголовья, кто-то очень громко сказал о моём нестабильном пульсе, как вдруг Дариану вручили четвёртого ребёнка, я услышала лишь, что это последний, и это девочка, после чего на мои глаза неожиданно упала непроглядная чёрная пелена…

Я осознавала, что всё ещё лежу с открытыми глазами, но я абсолютно ничего не видела. Дариан определённо что-то говорил мне, очень беспокойно, очень громко, но я слышала только гласные звуки в его словах, поэтому большинство его слов внезапно превратились в сплошное: “А-А-А!!!”. Я так сильно хотела услышать, что же он мне кричит, так сильно боялась, что он выпустит мою руку, что попыталась повернуть голову в его сторону, но сразу же почувствовала, как она непроизвольно завалилась на моё ледяное плечо. В моём подсознании мгновенно разлился какой-то странный, тонкий писк, но он угас так же быстро, как и потух свет.

…Наступила кромешная тишина и темнота…

Но Дариан и здесь был рядом со мной. Я знала это… Я ощущала его присутствие… Но потом не осталось и этого. Не осталось ничего. Даже меня.

Я не выжила…

Но не только я. Этой ночью умерли ещё четверо: два наших сына, одна дочь и… Дариан. Он так и не вышел из операционного зала. Когда доктор констатировал остановку моего сердца, его сердце не выдержало. Он попытался подняться со своего стула, но не смог. Здоровый мужчина, в возрасте тридцати одного года, никогда не жалующийся на сердечную недостаточность, умер, так и не выпустив моей руки из своей… У него случилось нарушение целостности стенок сердца. Рухнув обратно на стул, он врезался своим ровным лбом в мою уже ничего не чувствующую ключицу, и едва не проломил её.

…Этой ночью наступил конец нашей истории…

У Дариана Риордана разорвалось сердце.

* * *

Я превратилась в вещий сон… Смутный и тягучий, словно горькая смола… Здесь мы с Дарианом были вместе… Мы забрали с собой троих наших детей… Но одно продолжение нас осталось в том, другом мире, которому мы больше не принадлежали…

Выжила наша старшая дочь. Она оказалась борцом, самым сильным нашим ребёнком. Ей дали имя Таша Дариана Риордан. Совсем не то имя, которое мы с Дарианом придумали ей ещё до её рождения. Крёстными стали Роланд Олдридж и Полина Джорджевич.

Нашу девочку воспитывали все: мои родители, Руперт с Пени, Брэм с Мишей, Полина, Роланд… Она была любима всеми, но из-за этой всепоглощающей любви окружающих её людей не имела постоянного местожительства: кочевала от одних любящих людей к другим – они, в хорошем смысле, никак не могли поделить ребёнка между собой. Поэтому Таша в итоге и выросла в свободолюбивого человека. А может быть потому, что темпераментом являлась смесью меня и Дариана. Зато внешность у неё была чисто отцовской.