Майкл Уильям Скотт
Восточные страсти
Посвящаю своим дочерям
Книга первая
I
На вершине одного из холмов древнейшего китайского города Кантона окруженное со всех сторон городскими стенами, красовалось имение покойного Сун Чжао, китайского купца и судостроительного магната, умершего в 1841 году, за три года до описываемых событий, во время кровавых столкновений между войсками Срединного Царства и британскими силами; тут, за высокими стенами из камня и кирпича, служившими надежной защитой собственности его обитателей, были воздвигнуты различной высоты и размера постройки, каждую из которых венчала крыша в форме пагоды, — здесь ели и спали, трудились и развлекались нынешние владельцы усадьбы. Соединял эти здания разбитый в английском стиле парк — ручьи и пруды, в которых отражались лилии, заботливо подрезанные деревья и цветы, — изобилие цветов, поражавших воображение.
Было здесь и свободное, выровненное место, поросшее зеленой травой, — и сейчас посреди него стоял, раздвинув ноги, Кай, мажордом покойного Сун Чжао, несший и теперь эту службу при его зяте, Джонатане Рейкхелле. Он подзывал к себе жестами сразу троих детей, с нетерпением ожидавших своей очереди поупражняться с ним в боевом искусстве, и лицо его искажалось гримасами притворной жестокости.
Первым, что неудивительно, стоял мальчик восьми лет, Джулиан Рейкхелл, сын Джонатана и его первой жены Луизы, прямой наследник династии Рейкхеллов, — не знающих себе равных в мире судовладельцев.
Глухое рычание вырвалось из груди Кая. Редкий китаец, услышав его, не содрогнулся бы от ужаса. Кай, один из руководителей тайного «Общества Быка», был известен своей свирепостью и неразборчивостью в средствах и потому считался опасным противником.
Но Джулиан сумел проявить мужество, достойное семьи Рейкхеллов, и бросился, как учили, под ноги своему противнику. Мальчик знал, что стоит ему захватить колени Кая, тот, несмотря на преимущество в весе и размерах, неминуемо будет повержен на землю.
Одним из самых внимательных наблюдателей этой сцены был Дэвид Бойнтон, семилетний сын Чарльза, двоюродного брата Джонатана, его компаньона, и наследник английский ветви коммерческой империи «Рейкхелл и Бойнтон». Дэвид был евразийцем, сыном англичанина и кантонской проститутки; его появление на свет стоило ей жизни. В свои семь лет Дэвид был уже прекрасным мимом, и за Каем следил с тем же интересом, что и за своим троюродным братом. Когда настанет его черед, он изобразит на лице ту же кровожадную гримасу, что искажала черты мажордома, и попробует выдавить из легких звук, подобный рычанию, которое сотрясало необъятную грудь Кая.
Третья позиция была отведена совсем маленькой, четырехлетней девочке, которая, казалось, без всякого интереса дожидалась своей очереди. Джейд была дочерью Джонатана и его страстно любимой покойной жены Лайцзе-лу, дочери Сун Чжао. Обычно женщины не проявляют интереса к военным искусствам, но Джейд Рейкхелл при всем желании нельзя было бы назвать обычной девочкой. Она унаследовала ослепительную красоту своей матери, а острый ум ей достался от обоих родителей. Ее отличала и самостоятельность в принятии решений — все, чего хотелось Джейд, она, как правило, получала. Она настояла на своем, и теперь наравне с мальчиками ей разрешили принять участие в уроке единоборства, и слышать отказа она не желала. Добившись своего, она не баловала своим вниманием происходящие приготовления, а всецело была поглощена играми с черным псом чау-чау по кличке Хармони, который резвился, высоко подпрыгивая и бешено виляя хвостом. Когда подойдет ее очередь, у нее будет достаточно времени, чтобы сосредоточиться на боевых искусствах, а в своей способности распорядиться им в совершенстве она не могла усомниться.
Джонатан Рейкхелл, высокий и стройный мужчина, сохранивший, несмотря на то, что ему давно уже перевалило за тридцать, атлетическое телосложение, показался в дверях главного дома и остановился, чтобы незаметно понаблюдать за детьми. Он с удовлетворением следил за усилиями Джулиана, кивая головой и мягко улыбаясь. Мальчик был стремителен, проворен и бесстрашен, и — что особенно важно — обладал способностью принимать решения в самых затруднительных обстоятельствах. Как отец Джонатан не мог желать большего.
Пришла очередь Дэвида, и улыбка Джонатана сделалась шире. Мальчик был порывистым, как отец Чарльз Бойнтон, и свой маленький рост пытался компенсировать, со всего духу бросаясь в схватку.
Когда же взгляд Джонатана упал на Джейд, улыбка его померкла. Ее сходство с покойной матерью было настолько ярким, что острая боль пронзила его сердце, а рука невольно потянулась, чтобы достать из-под рубашки желтовато-зеленый медальон с изображением Древа Жизни, который Лайцзе-лу подарила ему много лет назад и который постепенно стал олицетворять все то, что они друг для друга значили. Флаг с тем же символом — три растущие в разные стороны ветви — украшал вершину мачты каждого уходившего в плавание корабля компании «Рейкхелл и Бойнтон», и даже простое прикосновение к медальону напомнило Джонатану всю его горькую тоску по умершей жене.
Сегодня у Джонатана не было времени любоваться детскими забавами, и потому он резко повернулся и зашагал по усыпанной галькой дорожке в сторону пагоды, стоявшей позади остальных зданий в окружении маленькой рощицы аккуратно подстриженных деревьев. Задержавшись при входе, он взял две палочки с благовониями, запалил их от пламени лампады, день и ночь горевшей в маленьком храме, а потом вставил в специальные отверстия. Вдыхая душистый аромат курящихся благовоний, Джонатан прошел вперед по гладким мраморным плитам и застыл в молчании перед склепом Лайцзе-лу. В мгновения, подобные этому, он мучительно переживал свое одиночество, будущее казалось ему лишенным всякой надежды и смысла, но он хорошо понимал, что неправ в эти минуты. Лайцзе-лу, умирая, завещала ему оставаться стойким — и для собственного блага, и для блага детей. Он понимал, что это здравый совет: ведь когда-то Джулиан займет его место руководителя компании, а Джейд достанется часть состояния, залогом которого являются корабли «Рейкхелл и Бойнтон».
Джонатан не мог долго оставаться в храме — слишком сильную боль причиняли ему воспоминания. Выйдя, он снова услыхал крики детей и лай Хармони. Как ни хотелось поиграть с ними, образовать пару с Каем и показать пример образцовой схватки в восточных единоборствах, временем для подобных развлечений он сегодня не располагал. Он сразу направился к павильону, который в этом имении служил ему офисом.
Необыкновенной красоты женщина с гладкими ниспадающими волнами волос, с огромными, подведенными тушью глазами поднялась ему навстречу. Она сидела на трехногом стуле с подушечкой и, встав, разглаживала простой индонезийский халат с открытыми плечами, который лишь подчеркивал великолепие ее фигуры. Молинда была дочерью балийской женщины и французского врача, которого никогда не видела. Она служила горничной при обширном штате сотрудников Толстого Голландца — делового партнера Джонатана и Чарльза в Джакарте, столице Голландской Ост-Индии. Обретя в конце концов свободу, она сполна раскрыла свои возможности, став главой дальневосточного отдела «Рейкхелл и Бойнтон». И она тоже недавно овдовела; ее муж, Ша У Вэй, кузен императора, был убит неизвестными, но Джонатан полагал, что удар предназначался ему самому, а не китайцу. Лишь едва заметные тени под глазами Молинды позволяли догадываться, как тяжело она переживает свою утрату.
— Если Чарльз на месте, можем начать прямо сейчас, — сказал Джонатан.
Молинда покачала головой.
— Он отправился посетить клипер, вошедший сегодня в гавань Вам Пу, и до сих пор не возвращался, — сказала она. — Полагаю, что, как обычно, он не принял во внимание, что улицы Кантона в полуденный час кишат толпами людей.
Мимолетная усмешка тронула губы Джонатана, и Молинда, у которой в свое время был с Чарльзом короткий роман, эту усмешку поняла.
— Думаю, он изо всех сил спешит к нам, — сказал Джонатан. — И все же мне не терпится начать совещание и попытаться разрешить наши проблемы.
Он занял место за полированным письменным столом, а Молинда вновь опустилась на подушку и глубоко вздохнула. Она прекрасно понимала, что проблемы, о которых заговорил Джонатан, были связаны как с непомерными расходами средств «Рейкхелл и Бойнтон» на строительство новых клиперов, так и с огромными финансовыми потерями от выдачи ссуды, решение о которой принимала она сама.
— Я чувствую себя полностью ответственной за наши сегодняшние затруднения, — промолвила она, рассматривая узор на полу.
— Пожалуйста, прекрати клеймить себя, — живо откликнулся Джонатан. — Откуда тебе было знать, что этот чертов шотландец Оуэн Брюс ненавидел меня всю жизнь и оказался заодно с моим покойным зятем Брэдфордом Уокером, а тот был и вовсе готов на все, чтобы разорить Рейкхеллов.
— Ты очень добр, Джонатан, — сказала Молинда. — И тем не менее я была наивна, выплатив авансом Брюсу и Уокеру более четверти миллиона долларов, при том, что гарантией возврата ссуды у меня было лишь одно их слово. Я пошла на это только потому, что они обещали очень высокие проценты, и я посчитала, что «Рейкхелл и Бойнтон» может получить огромные прибыли. — Она опять вздохнула и взглянула на Джонатана. — Можем ли мы хоть как-то добиться возврата долга? — спросила она с надеждой в голосе.
Он покачал головой.
— Брюс владеет товарным складом и, как утверждают, на правах компаньона участвует совместно с маркизом де Брага, португальским правителем Макао, в различных судостроительных предприятиях. Боюсь, кроме твоей решимости заявить, что мы действительно выплатили ему в качестве аванса огромную сумму денег, доказательств у нас нет, а потому в суде нам делать нечего. А кроме того, узы дружбы с высокопоставленным португальским сановником делают его почти неприкасаемым. Обратись мы даже в британские суды Гонконга — хотя британское правосудие и считается строгим и непредвзятым, — едва ли найдется судья, который бы решился втянуть в дело генерал-губернатора Макао.
— Да, пожалуй, — отозвалась Молинда и с тоскливым выражением посмотрела в окно, за которым в парковом пруду резвился карп.
Оба собеседника погрузились в свои мысли, и продолжительное молчание было нарушено только ворвавшимся в комнату Чарльзом Бойнтоном. Неотразимо красивый, почти столь же высокий, как кузен, только чуть более коренастый и прибавивший с годами несколько лишних фунтов, Чарльз, казалось, был наделен источником неиссякаемой жизненной энергии. Он был одним из тех удивительных людей, которые могут проработать без перерыва восемнадцать — двадцать часов и в конце изнурительного дня имеют такой же свежий и бодрый вид, как и в начале.
— Простите, я немного опоздал, — сказал он, — но мне понадобилось времени больше, чем я предполагал, чтобы разобраться в декларации груза, который прибыл сегодня в Вам Пу. Его доходы позволят нам недурно подзаработать.
— По моим подсчетам, — сказала Молинда, — на его грузе мы сможем сделать около двадцати тысяч долларов. Это не та сумма, от которой отмахиваются, но при наших нынешних сложностях она мало что поправит.
Думать Чарльз всегда предпочитал на ногах, и теперь, погрузив руки в карманы брюк, он принялся стремительно мерить шагами пространство комнаты.
— Джонни, — сказал он, — я хочу, чтобы ты со мной был предельно откровенен, если не возражаешь. Мне часто приходилось слышать разговоры о том, что Сун Чжао был одним из богатейших людей Востока.
Джонатан кивнул.
— В этом нет никакого сомнения, — мягко ответил он.
Чарльз заговорил в наступательной манере:
— Лайцзе-лу была его единственным ребенком и унаследовала огромные средства своего отца. Теперь, когда ее нет, все состояние перешло к тебе. Мне понятно твое желание оставить как можно больше детям, но «Рейкхелл и Бойнтон» переживает сейчас тяжелые времена, и нам отчаянно не хватает наличных средств. Не сомневаюсь, что, поделившись с компанией частицей своего состояния, ты даже не почувствуешь издержек.
Джонатан обменялся многозначительным взглядом с Молиндой и вздохнул.
— Я думал, тебе известно, Чарльз, — сказал он, — что, когда умерла Лайцзе-лу, я передал полученное ею наследство в дар «Обществу Быка» для помощи китайскому народу.
— Понятно, — сказал Чарльз. — Очень в твоем духе — потрафить собственному идеализму, а в результате компания не знает, как свести концы с концами.
Джонатан собрался было ответить резкостью, но в разговор вмешалась Молинда.
— Джонатан сделал то, что считал наилучшим для блага Китая, — сказала она, — и поскольку я была знакома с Лайцзе-лу, то уверена, что дух ее пребывает в покое после бескорыстного поступка ее супруга.
"Восточные страсти" отзывы
Отзывы читателей о книге "Восточные страсти". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Восточные страсти" друзьям в соцсетях.