— Привет, придурки!

— И тебе здорово. Чего это ты за веник с собой приволокла? Тебя ж предупреждали: никаких подарков!

— Ага, вы-то ладно, а я хочу на той самой церемонии выглядеть достойно в отличие от вас, с головой поссорившихся.

— На какой это церемонии?

— Ну, когда вас расписывать станут. Марш Мендельсона и прочие штучки. Вам что, не говорили?

— Тогда можешь расслабиться — мы уже расписались.

— Это как?!! Вы что, меня подождать не могли? Единственный гость на свадьбе — и тот пролетел?!

— Да успокойся ты. Не было ничего. Пришли мы к регистраторше, говорим: мол, так и так. Женимся мы сегодня. Вот все бумажки. У дамочки нервный тик начался. Говорит, вы мне сейчас все остальные свадьбы своим видом распугаете. Мы ее успокаиваем: говорим, документы оформите, и мы уйдем. Ну, она и оформила.

— А теперь тогда куда?

— Как куда? Кутить!

И мы отправились кутить, предварительно вручив злополучный букет той самой нервной регистраторше. Дама была польщена и явно оттаяла по отношению к моим новобрачным.

Когда нам надоело шляться по мокрой Москве, мы отправились в кабак. Откровенно говоря, первой взмолилась я: если бы знала, что все будет именно так, то оделась бы соответствующе: в джинсы или кожу и удобные теплые ботинки, а не в сапожки на каблуках и костюм с крошечной «офисной» юбкой. Машка с Темкой только хихикали, глядя на мои мучения, когда мерзкие каблуки то и дело проскальзывали, и я изо всех сил пыталась сохранить равновесие и не упасть в грязь лицом. Отнюдь не в фигуральном смысле, вы меня понимаете. И-иии, друзья, называются.

В полуподвальном кабаке в районе Арбата, темном и накуренном, я залезла в самый дальний из обнаруженных углов, чтоб исключить даже малейшую возможность общения со всевозможным нежелательными личностями, которые судя по всему, частенько заглядывали в эту дыру с гордым и незаслуженным названием «ресторан». И как Машка только умудряется находить подобные заведения — ума не приложу. Я вон, трясусь уже от общей атмосферы, а она явно тащится и чувствует себя как килька в томате. В смысле — рыба в воде.

Через некоторое время я уже забыла про все свои страхи вместе взятые, поскольку добрый Тема «для согрева» влил в меня подряд два коктейля Б-52, которые, как известно, сначала поджигаются, а уж потом пьются. При прямом попадании в голодный желудок гарантируется моментальная отдача в голову. Что, собственно говоря, и произошло.

— Ладно, а теперь рассказывайте: как докатились до жизни такой? С чего это вы вдруг решили уведомить государство о том, что спите под одним одеялом?

— А почему бы и нет?

— Да потому что у вас все НЕ ПРАВИЛЬНО!!! Ну, какая нормальная невеста, если только она не рокерша какая-нибудь, выходит замуж в кожаных штанах?

— Я. И согласись — это безумно удобно.

— Нет, не понимаю.

— Лизка, всему свое время, — встрял в разговор Тема. — Поверь мне, настанет момент, когда ты сама поймешь: вот оно, пора. И пойдешь, распишешься со своим любимым человеком. А будешь ты при этом в свадебном платье, или в джинсах, или в купальнике — это уже без разницы. Так что нечего голову ломать.

Ну ничего ж себе! Прямо как с малым ребенком говорит! Мол, не доросла еще подруга, рано тебе нас понимать. Вот гусь!

— А вообще, ребята, вы — редкостные гады!

— Это с чего ты нас так ласково обозвала, а?

— Если раньше у меня был статус женщины, имеющей постоянного любовника, то теперь после вашей свадьбы все поймут, что между мной и Темой ничего нет и быть не может. И на самом деле — никому я не нужная и вся из себя одинокая.

— Ой, держите меня! — застонал от хохота Тема. — Чтоб ты и была одна! От кого я это слышу? Готов спорить на что угодно, что в самое ближайшее время это твое одиночество закончится.

— Ага, тебе смешно. Ну, смейся, смейся. Только скажи: где его взять — любимого человека? Может, место подскажешь? А то мне пока либо откровенные альфонсы, либо самоуверенные снобы попадаются.

— Не торопись, сам найдется. Место его обнаружения, сама понимаешь, тут большого значения не имеет. У меня знакомая есть, туристка, так ей будущего мужа в пьяном виде прямо на костер принесли. С тех пор живут душа в душу. И заметьте: муж отнюдь не алкоголик, как можно было бы подумать, исходя из истории их знакомства. Просто перебрал в тот день человек. И не просто, а по серьезному поводу, как потом оказалось. Ну, с кем не бывает?

— Так, сворачиваем тему, а то начинаю безобразно вам завидовать. Сидят тут, понимаешь, все из себя новобрачные, и учат жизни единственную свою гостью.

— Тебя, пожалуй, поучишь, — отозвалась Машка. — Кстати, помнишь свой подарок нам на свадьбу?

— Какой? — спросила я, мучительно пытаясь припомнить, не успела ли я разболтать им про раскладушку.

— Тот самый. Гарнитур из твоего клада — ожерелье и серьги.

— А — это. Так это когда было, я уж и забыть успела. Помню, конечно. А что такое?

— Представляешь, у меня его едва не украли!

— Да ты что! А как?

— Сидели мы дома, праздновали восьмое марта. Тема в магазин отправился за шампанским, а я осталась на стол накрывать. Ну, накрыла. Пошла оделась. Платье, туфельки. Гарнитур твой. И тут вспоминаю, что у нас мусорка уже два дня стоит, а Темку туда-сюда гонять неохота. Набросила на себя плащ и во двор, благо что мусорные баки у нас прямо напротив подъезда. А там какой-то бомж. Увидел ожерелье, аж зубами скрипнул и ко мне прямым ходом. Тянет грязные лапы и еще кого-то зовет. Думаю все: у них тут банда. Останусь я без твоего подарка и с помятой репутацией. Самое обидное, что по своей же вине. На кой черт, спрашивается, меня понесло на улицу в бриллиантах? Клуша безмозглая. Разозлилась от этой мысли и как засветила бомжу в череп пакетом с мусором. А у меня там банка с испорченными огурцами, я ее даже вскрывать не стала, сразу в помойку определила. Бомжара от меня и шарахнулся. Вопит, за голову держится. А тут ему на подмогу еще парочка лезет. Я начинаю всерьез прикидывать, как с ними сладить, но тут Тема подошел, и они разбежались.

— Ничего себе! А что — у вас дворники их не гоняют?

— Лизка, ну ты даешь! Да бомжи эти сами в дворники идут, чтобы прямой доступ к помойке иметь и место, где спать в тепле. Еще и ругаются друг с другом, если кто-то на чужой бак претендовать начинает.

— А что — нормальных дворников совсем не осталось? — ужаснулась я.

— Остались, конечно. Только, наверное, не в нашем дворе. Так что гарнитур я за пределы квартиры больше выносить не рискую. Уж больно он мне нравится. И главное, второго такого больше не найти. Ведь старинная вещь, сразу чувствуется.

— Ну да, старинная, — согласилась я, чувствуя, что на все глобальные проблемы, свои и чужие, в данный момент мне глубоко начхать. То ли Б-52 так всерьез подействовал, то ли я впервые за последние три месяца смогла нормально расслабиться. Нет, все: уходить надо с такой работы. Никакой личной жизни, одни нервы да сплошные текстовки сценариев. Даже ночами уже снятся, проклятые. Будто лежит передо мной бумажная кипа, и мне надо срочно ее проверить, переписать и отправить в производство, то бишь на съемочную площадку. А я точно знаю, что там что-то не в порядке, и исправить все к сроку я просто не успею. Такие вот у меня красочные сны. И не верьте тому, кто кричит, что это все сплошные понты и гонор, а на самом деле я от своей работы торчу и ею наслаждаюсь. Извините, я что, похожа на мазохистку? Вот на тень отца Гамлета уже похожа. А на добровольного любителя мучений — нет.

Засиживаться в кабаке мне не хотелось, и я, оставив свежеиспеченных молодоженов ворковать о будущем, отправилась домой. Ребята, правда, попробовали набиться в провожатые, но я твердо сказала, что до метро вполне способна дойти собственными ногами и без приключений. Они для виду слегка поломались и уступили. И правильно: сегодня их день, и нечего мне им мешать. Правила приличия соблюдены, можно сваливать.

Погода за эти полдня и не думала улучшиться. Лишь стало еще холоднее и, кажется, еще мокрее. Хотя куда уж больше. Я шла, не набросив на голову капюшон и распахнув ветру душу, как говорила моя мать. То есть, не застегиваясь. Было действительно холодно и сыро, но мне сейчас даже это доставляло истинный кайф. Хоть что-нибудь почувствовать, да на природу и на людей посмотреть. А то каждый день с утра после обязательной чашки кофе носом в компьютер и писать, переписывать, выверять. Если назначена встреча группы, то тащиться в офис, обсуждать возможные идеи для следующих серий, отбиваться от «гениальных озарений» всяких полоумных авторов из новеньких, которых так щедро подбрасывает нам в последнее время руководство под предлогом того, что наш сериал — лучшая школа жизни для таких вот товарищей. И это нормальная работа?

Может, я все-таки была не права, когда отказалась от стандартной офисной карьеры? Глядишь, к настоящему моменту уже перешла бы из разряда «девочка, принеси кофе» в «девочка, подай папку». А по вечерам корпела бы над кандидатской диссертацией и читала Шекспира в подлиннике, ломая перед собой комедию, что понимаю почти все. И мечтала о том благословенном моменте, когда на меня обратят внимание, повысят в должности и с гордостью скажут: какие кадры мы воспитали! А я буду мило улыбаться, мысленно показывая всем дулю: как же, вы воспитали ! Это я сама себя в люди вывела, а вы, господа, мне только мешали на этом тернистом пути.

Хорошенько обдумав последнюю мысль, я хмыкнула. Эк какая я злая стала. Все передо мной виноваты, все обязаны. Не Лизка, а цепная собака. Все, довожу этот сериал до конца и беру таймаут. С таким отношением к жизни ясно, что в ней надо что-то менять. И чем скорее, тем лучше.

Думать о том, чем я займусь после того, как закончу этот сериал, запущенный, между прочим, всего полтора месяца назад, я не стала. Тем более что показалось метро «Смоленская», куда я и нырнула, в теплоту и мягкий оранжевый уют станционного вестибюля.

Добравшись до дома и убедившись, что за время моего отсутствия мир не перевернулся, а мужчины — дедушка, Егор и Китекет — мирно сосуществуют на диване, просматривая по телевизору вечерние новости, я сбросила с ног ненавистные сапоги, на десять минут сгоняла в ванную и, надев теплую фланелевую пижаму, нырнула в постель. Завтра суббота, можно подольше поспать. А потом придется долго и нудно сидеть, придумывая, чем наша группа займется на следующей неделе, и как распределить новые серии между старичками и новичками, чтобы не обидеть не тех и не других, и чтоб дело при этом не пострадало. Эх, глупая Лизка — ну зачем ты только согласилась перейти из авторов в литературные редакторы?

Утро началось с четкого осознания того, что я простыла, и простыла капитально. Черт, никакой закалки в организме не осталось. Я — тепличное растение, которое даже без шапки по мартовской улице пройти не может, чтоб не подцепить какую-нибудь бациллу. Кое-как, хлюпая носом и надсадно кашляя, я добралась до домашней аптечки, развела противное горячее питье от головной боли и прочих симптомов простуды и вновь улеглась в кровать. На сегодня работа любого вида и сорта, особенно за компьютером, отменяется. Перед глазами все плывет и кружится, в голове кто-то зловредный в колокол бьет, а в носу сырость похлеще, чем на улице.

Пришел дедушка, посмотрел на меня, покачал головой и вышел. Вернулся с завтраком, который я кое-как впихнула в себя, чтобы его не обидеть. Честно говоря, есть мне сейчас совершенно не хотелось. Как-то незаметно в ногах материализовался персюк, а его мелкий и наглый отпрыск забрался ко мне на грудь, свернулся клубочком и сразу же заурчал, как маленький трактор. Хм, а в этом определенно что-то есть! Да неужели надо было заболеть, чтобы прочувствовать всю прелесть вот такого ничегонеделания?

В окружении котов меня потянуло в сон, и сколько я так вот провалялась — даже не знаю. Проснулась оттого, что мне жарко, и я лежу вся в поту. Простуда, определенно, начала отступать. Это всегда так: стоит только хорошенько пропотеть, а дальше будет только лучше. Поэтому я еще выше натянула на себя одеяло, перевернулась на другой бок и снова заснула.

* * *

Выходные пролетели незаметно, в полудреме и в обнимку с котами. В понедельник я была уже практически здорова, если не считать противной слабости в ногах и бледной физиономии. Интересно, а правда что говорят, раньше бледность лица считалась признаком аристократизма? И именно поэтому в обиход были широко введены пудры и прочие присыпки, лишь бы румянец широкой публике не демонстрировать, а то сочтут еще за простолюдина? Что ж, сегодня румянец мне точно не грозит. Разве что чахоточного толка.

Охрана на входе. Узнали: кивают, улыбаются, даже пропуск не спрашивают. Приятно, черт побери. А то прошлогодний мальчик-охранник меня совершенно измучил: ни разу «не узнал». Это он потом набрался смелости, подошел после работы и признался, что просто хотел со мной познакомиться. А как обратить на себя внимание? Вот и не придумал ничего лучше, как каждый раз комедию с пропуском ломать. Все бы ничего, я уважаю чужую смекалку, но в меру. Поэтому с мальчиком тем у нас ничего не вышло: поужинали разок в ближайшем кафе и разбежались. Слава Богу, у него хватило ума уволиться с этой работы, а то пришлось бы увольняться мне. Чего на тот момент мне точно делать не хотелось. Это сейчас я, как пионер, готова в любую минуту заявление по собственному желанию на стол положить. Потому что нервы мои вконец расшатаны, и предложение Тамары, нашего бессменного главного редактора — находить истинный кайф в преодолении трудностей — вызывает лишь подспудное раздражение и даже агрессию. Не самые конструктивные чувства, сами понимаете.