Бриттани Черри - Воздух, которым он дышит (ЛП)

— Конечно, — я поднялся и остановился в дверях. — Я люблю тебя, Лиззи.

Ее плечи поднимались и опадали, прежде чем она отвернулась от меня.

— Ты не можешь любить меня просто потому, что в меня стреляли, Тристан. Тебе следовало любить меня до этого.

***

Эмму врачи отпустили раньше Элизабет, поэтому она отправилась домой с Ханой. Я не оставлял Элизабет до тех пор, пока ей не разрешили покинуть больницу. Когда настало время уезжать, Лиззи не стала отказываться от моего предложения подвести ее до дома, но она ни слова не сказала мне.

— Вот, позволь мне помочь тебе, — сказал я, выпрыгивая с водительского сиденья и бросаясь к пассажирской двери, помочь ей выйти из машины.

— Все нормально, — прошептала она, не желая моей помощи. — Все нормально.

Я последовал за ней в дом, и она сказала мне, что я могу уйти, но я отказался. Ханна и Эмма вместе спали в крошечной кровати Эммы.

— Тристан, правда, ты можешь идти. Все хорошо. Все хорошо.

Я задался вопросом, как много раз она может сказать эти слова до того, как поймет, что это ложь.

— Я просто пойду в душ и потом сразу в кровать, — она пошла в сторону ванной и сделала глубокий вдох, вцепившись в дверной косяк. Ее тело ослабло, и я бросился к ней, чтобы поддержать. Она оттолкнула меня от себя. — Ты мне не нужен, Тристан. Мне и без тебя хорошо, — произнесла она холодно. Но за ее тоном я услышал больше страха, чем чего-то еще. — Мне никто не нужен, кроме меня и моей маленькой девочки. Мы в порядке, все хорошо, все хорошо, — она мягко говорила, держась за мою футболку, чтобы удержаться от падения. — Я… Я… — она заплакала, и я притянул ее ближе к своему телу. Она плакала в мою футболку. — Ты бросил меня.

— Мне так жаль, детка, — вздохнул я. Я не знал, что сказать, потому что бросил ее и Эмму. Я убежал прочь, когда все страхи стали реальными. Я не знал, как справиться с тем фактом, что я любил ее, потому что любить ее означало, что однажды я могу потерять ее, а потеря близких людей была худшим чувством в мире. — Я испугался. Я злился. И я справился с этим абсолютно неправильно. Но мне нужно, чтобы ты услышала меня сейчас: я никуда не уйду. Я здесь. Я здесь, и я остаюсь.

Она отступила назад, утерла рукой нос и легонько засмеялась, пытаясь остановить слезы.

— Прости. Мне просто нужен душ.

— Я буду здесь, когда ты закончишь.

Ее прекрасные карие глаза встретили мой взгляд, и крошечная улыбка расцвела на ее губах.

— Хорошо.

Она закрыла дверь ванной. Я услышал звук включаемого душа и прислонился к стене напротив ванной, ожидая, когда она закончит.

— Все хорошо, все хорошо, — говорила она сама себе снова и снова. Ее голос начал дрожать, когда Лиззи произносила это, и я мог слышать, как она снова начала плакать. Я схватился за дверную ручку и открыл дверь, чтобы увидеть ее, сидящей на краешке ванной, она закрывала руками лицо, плача, с ее волос капала не смытая кровь. Без всяких мыслей я залез вместе с ней в душевую кабину, согревая теплом своего тела.

— Таннер умер? — спросила она, дрожа в моих объятиях.

— Да.

— Эмма в порядке?

— Да.

— Я в порядке? — громко задала она вопрос.

— Да, Лиззи. Ты в порядке.

Я остался с ней на всю ночь. Я не лег вместе с ней в постель, а сидел в кресле рядом с ее столом, давая ей ту дистанцию, которая ей необходима, но одновременно давая знать, что она больше не будет одинока.

Элизабет

Я проснулась от шума газонокосилки, доносящегося с заднего двора. Солнце только всходило, и ни у кого не было нужды стричь газон в такое время. Подойдя к заднему крыльцу, я посмотрела на Тристана, который стриг траву вокруг того места, где произошел несчастный случай с Таннером. Я положила руку на сердце, спускаясь по ступенькам и чувствуя влажный утренний газон под моими ступнями.

— Что ты делаешь? — спросила я.

Он повернулся ко мне и заглушил косилку.

— Я не хотел, чтобы ты видела это, когда выйдешь на задний двор. Не хотел, чтобы тебе пришлось справляться с тем, что случилось, — Тристан засунул руку в карман и вытащил монетку. — Таннер обронил свою монетку… Ты когда-нибудь видела ее? — он бросил ее мне.

— Это двусторонняя монетка. Всегда выпадает орел, — сказала я, немного шокированная. — Он никогда на самом деле не выигрывал пари?

— Никогда. Не могу поверить в то, что не сложил все детали воедино. Я не могу поверить в то, что он почти причинил боль тебе и Эмме… Мне следовало знать, что что-то не так. Мне следовало знать…

Он мой мир. Я так сильно хотела все переосмыслить. Я хотела пережить то, что он бросил нас. Хотела переосмыслить его возвращение. Я хотела бы сомневаться, что он когда-нибудь будет кем-то, кто будет моим, но мое сердце говорило моему разуму заткнуться. Мое сердце говорило мне просто позволить себе чувствовать, жить в этом моменте времени, потому что все мы были здесь и сейчас, и в мгновение ока это могут у нас забрать. Я должна позволить себе дорожить мужчиной, стоящим передо мной.

— Я люблю тебя, — прошептала я, и его штормовые глаза улыбнулись в самой грустной манере, когда он засунул руки в карманы.

— Я не заслуживаю этого.

Подойдя к нему, я обхватила рукой его за шею, притягивая его губы ближе к своим. Он опустил руки мне на талию, и я немного подпрыгнула от боли, что прострелила мое тело.

— Ты в порядке? — спросил он.

Я усмехнулась.

— Я чувствовала и худшую боль.

Мои губы были напротив его, и я чувствовала дыхание, вырывающееся у него изо рта. Когда я вдыхала его дыхание, Тристан выдыхал мое. За нами всходило солнце, освещая газон утренним светом, которого мы оба жаждали.

— Я люблю тебя, — снова прошептала я.

Он прижался своим лбом к моему.

— Лиззи… Мне нужно доказать тебе, что я не собираюсь убегать снова. Мне нужно доказать тебе, что я достаточно хорош для тебя и Эммы.

— Заткнись, Тристан.

— Что?

— Я сказала, заткнись. Ты спас жизнь моей дочери. Ты спас жизнь мне. Ты достаточно хорош. Ты — наш мир.

— Я не собираюсь переставать любить вас обеих, Лиззи. Обещаю, что остаток своей жизни я собираюсь доказывать тебе, как сильно тебя люблю.

Я коснулась лицом его бороды, и провела пальцем вдоль его нижней губы.

— Тристан?

— Да?

— Поцелуешь меня?

— Да.

И потом он это сделал.

***

Следующим утром мы с Эммой сидели на крыльце дома, попивая чай и какао, которое мистер Хенсон приготовил для нас. Эмма в волнении закричала, когда машина подъехала к нашему дому, припарковалась, и водитель вышел и открыл заднюю дверь. Зевс вылетел оттуда и метнулся прямиком к Эмме.

— Зевс! — заорала она, улыбаясь во весь рот. — Ты вернулся! — Зевс вилял хвостом, волнение захватывало их с головой, когда он повалил Эмму на землю и покрыл собачьими поцелуями.

Мое сердце пело, когда я подошла к пожилой паре, только что вышедшей из машины.

— Простите за это, — сказала я, кивая в сторону Эммы и Зевса. — Эти двое старые друзья.

Прежде чем я успела сказать что-то еще, пожилая женщина крепко обняла меня.

— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо.

Когда она отстранилась, я улыбнулась женщине, которая определенно была матерью Тристана.

— У него ваши глаза. Я помню, что, когда впервые встретилась с ним, почувствовала что-то знакомое в нем, и это было именно это. У него ваши глаза.

— Я не думаю, что мы правильным образом встретились, я Мэри, а это мой муж Кевин.

— Так здорово с вами познакомиться. Я Элизабет, а это моя дочь Эмма.

— Она прекрасна, — сказал Кевин. — И похожа на тебя.

— Правда? — усомнилась я. — Всегда думала, что она похожа на отца.

— Поверь мне, милая. Она твоя маленькая копия. Пойдем внутрь. Тристан сказал, что ты перестроила его дом, и я буду рада, если ты покажешь мне все, — подмигнула Мэри. Мы вошли внутрь вместе с Эммой и Зевсом, следующим за нами. — Так Тристан сказал тебе о магазине? Что мистер Хенсон оставил его ему?

— Я слышала это. Думаю, что это замечательно. Тристан удивительно талантливый. Я думаю, что он все сделает правильно, — я улыбнулась и повернулась к Кевину. — Я слышала, что вы собираетесь работать с ним?

— Таким был план, — ответил он. — Я думаю, что это отлично. Новое начало для всех нас.

Когда я всем показала новый переоборудованный дом Тристана, Мэри сказала, что я должна обдумать возвращение к занятию дизайном интерьеров. Впервые за долгое время я начала рассматривать возможность нового начала. Это не пугало меня, как раньше. Идея начать сначала вдохновляла меня. Я надеялась на будущее, и была готова сделать все, чтобы моя дочь мной гордилась.

Элизабет

— Так, вы двое типа… вместе сейчас? — спросила Фей однажды вечером, когда мы сидели на качелях в парке. Эмма бегала вокруг с другими детьми, играя на горках и качелях. Прошло несколько месяцев после несчастного случая с Таннером, и с тех самых пор Тристан вернулся в магазин мистера Хенсона, превратив его в свою собственную мечту.

— Я не знаю. Ну, все хорошо, но я не знаю, что это значит. Не думаю, что должна знать, что это означает. Просто хорошо, что он рядом.

Фей нахмурила брови.

— Неа, — сказала она, спрыгивая с качелей и толкая меня на землю.

— Ауч! — сказала я, потирая бок. — Ты не могла бы хоть иногда предупреждать о своих намерениях?

— Где же веселье в этом? — захихикала подруга. — Пойдем, сейчас же.

— Куда?

— В магазин Тристана. Это все «Я не знаю, кто мы, но я в порядке» дерьмо, о котором ты говоришь, надоедает, и мы собираемся требовать ответов от него. Пойдем, Эмма! — закричала она в сторону горки.

Малышка поспешила к нам.

— Мы идем домой, мама? — спросила она меня.

— Нет. Мы идем увидеть Дика, — сказала Фей.

— Ты имеешь в виду Тика? — спросила Эмма.

Фей засмеялась.

— Ага, это то, что я сказала.

Они двинулись вниз по улице, и я поспешила за ними.

— Нам действительно следует сделать это в другой день. Он занят в магазине, работая с отцом, чтобы подготовить все к грандиозному открытию на следующей неделе. Не думаю, что нам нужно беспокоить его, — они не слушали, просто продолжали идти быстрым шагом. Когда мы дошли до магазина, свет был выключен. — Видишь? Его здесь даже нет.

Фей закатила глаза.

— Спорим, что он просто спит где-то, — она повернула дверную ручку и толкнула незапертую дверь.

— Фей! — полупрошептала-полузакричала я. Эмма последовала за ней внутрь, и я поспешила за ними, закрывая дверь. — Нам не следует быть здесь.

— Может быть, мне и не следует, — согласилась Фей, задевая выключатель, осветивший тысячи белых перьев, развешенных по комнате. — Но ты, определенно, должна, — она подошла ко мне и поцеловала меня в лоб. — Ты заслуживаешь быть счастливой, Лиз, — подруга развернулась и покинула магазин, оставляя Эмму и меня там.

— Ты видишь все эти перья, мама? — восторженно сказала Эмма.

Я обошла комнату, прикасаясь к деревянным шедеврам Тристана, которые были покрыты белыми перьями.

— Да, детка. Я вижу их.

— Я влюблен в тебя, — сказал глубокий голос, и я быстро обернулась. Тристан стоял возле передней двери, одетый в черный костюм, с убранными назад волосами. Мое сердце пропустило несколько ударов, но в тот момент они не казались такими важными.

— Я влюблена в тебя, — ответила я.

— Вы обе еще не видели некоторые из мои работ, не так ли? — спросил Тристан, обходя комнату и указывая на всю эту деревянную резьбу, которую создали он и его отец.

— Нет. Хотя это прекрасно. Ты прекрасен. Этот магазин будет замечательным.

— Я не знаю, — сказал он, присаживаясь на комод. Ручки комода были покрыты резьбой, и на ящиках линии сплетались в иллюстрации детских книг. Это было изумительно. — Мой отец в каком-то роде отказался от идеи открывать магазин со мной.

— Что? — спросила я в растерянности. — Почему? Я думала, что это была ваша общая мечта?