Миа была погружена в работу, когда вошел Гейб. Она вскинула голову, поедая его взглядом. Их глаза встретились, и у обоих вспыхнул огонь предвкушения. У Миа зашумело в голове, а по телу пробежала дрожь. Она все поняла, и атмосфера в просторном кабинете мгновенно накалилась.

В глазах Гейба она увидела неприкрытое желание, и оно отозвалось спазмом в ее желудке. И тут же дала о себе знать ее женская природа. Могучая химия секса, которую они оба собирались выпустить наружу.

— Иди сюда, — коротко и властно приказал он.

Миа тут же встала, повинуясь его команде. Они встретились на полпути, и Гейб грубо обнял ее.

Его поцелуй был отчаянным и болезненным, словно за время отсутствия он думал только о ней. Мысль показалась Миа странной, но верной, ибо Гейб буквально пожирал ее рот. Их жаркие, влажные языки сошлись. Ее помада стерлась. Но стоило ей подумать об испачканных ее помадой губах Гейба, как ее желание разожглось еще сильнее.

Он оставлял отметины, но и она тоже, пусть ненадолго. Свою печать, личное клеймо. Она принадлежала ему, но и он, пока действовало их соглашение, принадлежал ей.

Миа уловила аромат чужих духов, и ее охватила жгучая ревность, хотя она понимала бессмысленность подобных эмоций.

Внезапное собственническое чувство поразило Миа. Она никогда не считала себя ни ревнивицей, ни собакой на сене, но мысль о посторонней женщине рядом с Гейбом породила желание оскалиться и зарычать. Неплохо было бы навесить на него невидимый ярлык: «Руки прочь! Он — мой».

Гейб схватил ее и потащил к своему столу. Миа не имела ни малейшего представления о его намерениях, но была начеку.

Гейб сел в кресло, немного выдвинув его из-за стола.

— Снимай юбку, — приказал он.

Миа нервно оглянулась на дверь и быстро перевела взгляд на Гейба.

— Не волнуйся, дверь заперта, — сказал он весь в нетерпении. — Давай снимай юбку.

Отбросив колебания, Миа стала медленно стягивать юбку. Гейб жадно пожирал глазами ее обнажившееся тело.

К ее удивлению, он не велел снимать топик и лифчик. Вместо этого он снова схватил ее за руку, дернул к себе и зажал между ног. Миа потрясенно охнула, когда он усадил ее на край стола. Гейб слегка подвинул ее, чтобы она не упала, и вернулся в кресло.

— Ночью я был невнимателен к тебе, — угрюмо сказал он.

Миа пришла в смятение, и это ясно читалось на ее лице.

— Обычно я не такой эгоист. Извиняет лишь то, что ты разожгла меня. Я должен был тобой обладать. — Гейб говорил нехотя, словно не хотел в этом признаваться. Нежелание так и сквозило в его взгляде, однако слова звучали искренне. — Откинься, — велел он уже мягче. — Упрись ладонями в стол, пока я наслаждаюсь десертом.

О черт! Ее дыхание пресеклось, странные звуки вылетели из ее рта. Миа подчинилась и села, как он просил. Гейб осторожно раздвинул ей ноги, открывая ее влагалище для взгляда и касаний.

Он провел пальцем по половым губам, затем раздвинул их, обнажив сокровенную часть ее лона. Он наклонил голову, и Миа напряглась всем телом, догадываясь о его дальнейших действиях.

Когда язык Гейба коснулся клитора, ее словно пронзил электрический разряд. Миа дернулась, и ее руки чуть не соскользнули со стола.

Гейб играл с этим чувствительным бугорком, облизывая его, посасывая и осторожно втягивая губами. Внизу живота Миа разливалось желание, растекавшееся по телу. Каждое движение его языка возбуждало ее все сильнее. Она стремительно приближалась к оргазму, и вскоре ей уже не хватало воздуха.

Гейб наклонился еще ниже. Теперь он целовал и лизал ее промежность. Он искусно водил языком по влагалищу, время от времени проникая внутрь, короче говоря, трахал ее языком.

Миа ощущала боль. Ее тело с каждым движением его языка напрягалось все больше. Оргазм стремительно приближался. Ей нужно было кончить, иначе ее разорвет. Но Гейб не торопился. Похоже, он пребывал в полной гармонии с ее телом. Он доводил Миа до грани неистовства, после чего сбавлял темп и возвращал ее в прежнее состояние нежными поцелуями и легкими прикосновениями языка.

Никто и никогда не дарил ей такого наслаждения, причем столь мастерски. Пусть Гейб требователен и эгоистичен — он сам признался. Но он умел доставить женщине удовольствие и точно знал, чту делает. Сейчас он доводил Миа до абсолютного безумия.

— Гейб, пожалуйста, — прошептала она. — Мне нужно кончить.

Он хмыкнул, и ее клитор задрожал. Даже такая малость ее возбуждала. Гейб поцеловал бугорок и ввел свой длинный палец во влагалище.

— Не сейчас, Миа. Не торопись. Здесь командую я. Кончишь, когда я тебе разрешу.

Властность и соблазн, прозвучавшие в его голосе, отозвались в Миа новой волной содроганий, и она держалась с великим трудом.

— На вкус ты очень сексуальна, — глухо прорычал Гейб. — Так бы и ел твою киску весь день.

Она бы столько не выдержала. Она была готова взмолиться, но вместо этого плотнее сжала губы. Однако он знал. Да, он знал.

— Умоляй меня, Миа, — потребовал он, продолжая мучить ее пальцем. — Попроси хорошенько, и я позволю тебе кончить.

— Прошу тебя, Гейб. Ты мне нужен. Дай мне кончить.

— Чья ты?

— Твоя, Гейб. Ты мной владеешь.

— А чью киску я сейчас ублажаю?

— Твою, — выдохнула Миа, дрожа всем телом.

— А если я захочу ее трахнуть, когда закончу? Ведь это мое право?

— Боже, да. Только сделай это, Гейб!

Он опять засмеялся и засунул ей во влагалище уже два пальца, а губами впился в клитор с удвоенной силой. Взрыв был ослепителен. Миа не владела собой. Ее ладони поехали по столу, и она упала навзничь. Гейб навис над ней со свирепой улыбкой, полной темного искушения.

Он расстегнул ширинку, вытащил член и одним резким движением втолкнул в нее, в самые волны оргазма. Гейб поднял ей ноги, подтянул к себе. Он был глубоко внутри ее, даже глубже, чем ночью. Казалось, само влагалище удлинилось, чтобы его вместить.

— Смотри на меня, — потребовал Гейб.

Миа послушно подняла глаза.

От его медлительности и нежности не осталось и следа. Он трахал ее яростнее, чем прежде. Тело Миа елозило по столу вслед за его толчками. Бедра Гейба громко шлепались о ее зад. Но тут он вытащил член и обхватил рукой.

Какое-то время он мастурбировал, потом подался вперед и кончил Миа на лобок. Гейб смежил веки, и на лице его отразилось напряжение, схожее с тем, что испытывало ее тело. Почти агония, но когда он открыл глаза, они сияли от удовлетворения.

Этот взгляд послал Миа новую волну возбуждения.

Под светом лампы на ее лобке блестели теплые островки его спермы. Когда твердокаменный член выбросил последнюю струю, Гейб вздохнул, потом медленно отступил, заправил рубашку и застегнул брюки.

Его руки скользнули по ее бедрам. Он победно взирал на доказательство своей власти.

— Мне нравится, как ты сейчас выглядишь, — заявил он. — На моем столе. С красной вспухшей киской, которую я натер своим дружком, вся в моей сперме. Я бы с удовольствием так тебя и оставил, чтобы просто любоваться.

Гейб отошел. Неужели он и впрямь заставит ее лежать полуголой, в сперме, трепещущим лоном кверху? Но Гейб вернулся с салфеткой, смоченной теплой водой, и тщательно вытер все, затем помог Миа сесть и снял ее со стола.

Она стояла, не зная, одеваться ей или нет. Гейб показал, что делать, взяв с кресла юбку. Он помог Миа одеться, поправил топик, разгладил складки.

— К кабинету примыкает моя личная ванная. Там тебе никто не помешает. Приведи себя в порядок, потом возвращайся за свой стол.

Ей было позволено уйти.

Миа нетвердыми шагами дошла до двери, находившейся в нескольких футах от его стола. Ванная была небольшой и оборудована для мужчин, но Миа могла здесь хотя бы очухаться, избегнув любопытных взглядов и не став предметом разных домыслов.

Она пустила прохладную воду и плеснула себе на лицо. Потом, за столом, можно будет подкраситься.

Когда она вернулась, Гейб разговаривал по телефону. Миа неслышно села за свой стол, достала из сумки пудреницу и губную помаду, подправила макияж и взялась за дело. Беда была в том, что возбуждение никуда не исчезло даже после головокружительного оргазма.

Его грубое обладание разожгло следующий, и Миа, вся истомившись, ерзала на стуле, пытаясь найти удобное положение. Ее лоно не желало успокаиваться. Стоило Миа пошевелиться, как живот сводило судорогой.

Это была своего рода пытка: смотреть на сидящего напротив Гейба и испытывать отчаянное желание кончить еще раз.

Чтобы хоть как-то отвлечься, Миа стала прислушиваться к разговору. Гейб обсуждал какой-то прием. Неужели этим вечером? Гейб уверял собеседника, что обязательно будет. Более того, ждет встречи с нетерпением. Скорее всего, Гейб врал. Он ненавидел светские сборища, даже если блистал на них.

Он был слишком прямолинейным и нетерпеливым, чтобы поддерживать учтивые разговоры и искренне радоваться окружающим его людям. Но этого требовал бизнес. А потому Гейб околдовывал и очаровывал инвесторов, опустошая их бумажники.

Эш был куда общительнее, с природным обаянием. Он им лучился. Миа всегда удивлялась, почему из двух лучших друзей ее брата тянуло к Гейбу. Эш был великолепен с головы до пят. От его улыбки женщины сходили с ума.

Но Эш ее не манил. Она воспринимала его почти так же, как Джейса. Эш казался ей еще одним старшим братом, готовым баловать ее и всячески потакать ее капризам. А Гейб? Миа ни разу не усмотрела в нем брата. Ее мысли о нем были во многом причудливыми — возможно, потому, что Гейб был дальше и загадочнее. В нем присутствовал вызов.

Нет, Миа была не настолько глупа, чтобы мечтать о покорении этой вершины. Гейб был Гейбом. Человеком, не привыкшим извиняться. Жестким и грубым. Не желавшим меняться. Это было хуже всего, так как в дальнейшем ей, похоже, предстоит долго искать мужчину, который дотягивал бы до Гейба.

Она не исключала, что после Гейба будет сравнивать с ним всех мужчин. Что несправедливо для них и напрасная трата времени для нее. На свете есть только один Гейб. Так что наслаждайся им, пока можешь, а потом иди дальше.

Миа вздохнула: сказать-то легко. Она уже наполовину влюбилась — задолго до того, как легла с ним. Некоторые любовные истории так и не заканчиваются. Напротив, они крепнут, превращаясь в нечто устойчивое, навязчивое и всепоглощающее.

Даже если бы она была рассудительнее и больше знала о нем, все равно не справилась бы с лавиной эмоций, которые он в ней пробуждал. Любовь ли это? Она сомневалась. Ее одержимость Гейбом можно было назвать множеством других слов. Она не считала длительной ни одну свою связь. Любовью там и не пахло. Просто развлечение. Прежние мужчины ей нравились, но к Гейбу она относилась совершенно иначе и не имела понятия, любовь это или одержимость.

Сейчас это всяко не имело значения. Любовь — ловушка, от которой нужно держаться как можно дальше, поскольку Гейб никогда не ответит ей взаимностью. Но сердце ее не слушалось, а управлять им Миа никогда не умела.

Кэролайн твердила, что нужно брать от жизни все, ловить момент и не тревожиться о будущем, жить настоящим. Хороший совет, к нему стоило прислушаться. Но Миа знала себя: она всегда будет мучиться и ломать голову, анализируя каждое слово Гейба, любой его поступок, стремясь выдать их отношения за что-то другое.

Она вздохнула, так как содержимое папки перемешалось в голове. В первый рабочий день она не потрясла мир усердием, если не принимать в расчет сексуальное наслаждение, доставленное боссу прямо на его столе.

— Надеюсь, ты сумела познакомиться с личными данными тех, о ком я говорил.

Голос Гейба вернул Миа на землю. Вскинув голову, она увидела, что он закончил разговор и теперь смотрит на нее.

— Сегодня мы идем на прием. Вечеринка с коктейлями, которую устраивает наш потенциальный инвестор. Мы рассчитываем, что он вложится в калифорнийский курорт. Его зовут Митч Джонсон. Он есть в этой папке. Ты должна знать как можно больше о нем, о его жене и троих детях, о его увлечениях и обо всем остальном. Будут и другие, так что постарайся запомнить как можно больше имен из папки. Но Митч важнее всех.

Миа понадобилась вся ее воля, чтобы не выказать панику. Из огня да в полымя!

— В котором часу начнется прием? И что мне надеть?

— А что у тебя есть? Только не та тряпка, в которой ты явилась на открытие, — проворчал Гейб. — Пусть платье будет не такое открытое. Я пойду в костюме.

Теперь уже нахмурилась Миа, вспоминая свой гардероб. Джейс купил бы ей что угодно, но после того, как он купил ей квартиру, она старалась не обращаться к брату по пустякам. Ее гардероб был в лучшем случае скромным, и платье, которое она надела на открытие, было единственным подходящим для более официальных приемов.