Адриенна Бэссо - Возлюбленная горца

– Намучаемся мы с этой непоседой, – весело и даже, как показалось Джеймсу, с восхищением заявила его мать. – Может, и впрямь Малколму стоит поскорее жениться.

– Да, верно… – в задумчивости кивнул отец. – Пора Малколму всерьез подумать о женитьбе. Мне нужны внуки. Род Маккены должен продолжаться.

Те, кто сидел рядом с вождем, одобрительно закивали. А Джеймс подлил себе вина и сделал большой глоток. «Да поможет мне Бог, – сказал он себе. – Вечер обещает быть долгим…»

Давина с трудом нашла свою комнату. К счастью, кто-то оставил на столе зажженную свечу. Впрочем, хорошо освещен был только стол, а все остальное тонуло во мраке. Девушка, открыв свой сундук, стала лихорадочно рыться в нем. И вздохнула с облегчением, отыскав заветный пузырек с лекарством.

Дрожащими руками она принялась вытаскивать пробку и за своим занятием даже не заметила, как открылась дверь.

– Что с вами, миледи? Что вы делаете?

Давина чуть не вскрикнула от неожиданности. Медленно распрямившись, она протянула Коллин пузырек.

– Помогите мне открыть, пожалуйста, – попросила она.

– Не стоит вам пить это зелье, – сказала компаньонка, неодобрительно покачав головой. – И если честно… Знаете, я думаю, что вам от него только хуже.

– Что вы такое говорите?… – пробурчала Давина.

– Вы меня слышали, миледи. Простите мне мою прямоту, но кто-то должен был вам это сказать. Ваше лекарство – плохое подспорье. Оно как костыль для того, кто умеет, но ленится ходить. Оно не отпускает вас от себя, совсем как ваши дядя и тетя.

– Они меня любят! – в возмущении воскликнула Давина.

– Да. Наверное. Но вам их любовь не помогла. Их дом стал для вас тюрьмой, и еще они приучили вас к этому зелью, сделав пленницей страха.

– Но теперь все не так, как в замке Армстронгов.

– Да, верно, – согласилась Коллин. – И я очень вами горжусь. В борьбе со своими страхами вы сильно продвинулись. Но, доводя себя до бесчувствия с помощью этой настойки, вы никак не вернете себе силы и веру в себя.

Давина кусала губу, обдумывая слова компаньонки. Коллин сказала о том, чего и сама больше всего опасалась. Да-да, она понимала, что польза от этого лекарства сомнительная, поэтому и старалась прибегать к нему как можно реже и почти не пила его последние два года.

– Тогда забирайте его! – Давина поспешно, боясь, что передумает, протянула Коллин пузырек.

Служанка тотчас выхватила пузырек из руки и тут же спросила:

– И как мне поступить с этой настойкой?

– Вылить куда-нибудь, – решительно ответила девушка, пугаясь собственной храбрости.

Коллин широко улыбнулась и отправилась выполнять указание. Давина же, не дожидаясь ее возвращения, начала готовиться ко сну. Пожалуй, обещанной горячей ванны ждать не стоило. Приезд Джеймса так всех переполошил, что ни слуги, ни сама леди Айлен о ней не вспомнят.

Ну и ладно. Давина налила в таз воды из кувшина и тщательно умылась, хотя вода в кувшине уже давно остыла.

Сняв с головы золотой обруч и вуаль, она принялась расплетать косу. А потом вернулась Коллин и помогла ей переодеться.

Перед тем как лечь в постель, Давина, как обычно, собралась прочесть вечернюю молитву, но вдруг обнаружила, что не знает, о чем просить Бога. О том, чтобы Он подсказал ей выход? Чтобы вернул ее в то время, когда их с Джеймсом любовь была радостной и светлой?

Понимая, что желания ее неосуществимы, Давина попросила у Бога благословения для всех людей кланов Маккены и Армстронга. После чего улеглась на узкую кровать и укрылась теплыми одеялами.

Соломенный матрас не отличался мягкостью, но и он казался пуховой периной после нескольких ночей, проведенных на голой земле.

– Вам не холодно? – заботливо спросила Давина у своей компаньонки, устроившейся на ночь на тюфяке в углу. – Хотите, я поделюсь с вами одеялами?

– Мне одеял хватает, миледи. Приятно спать в тепле, верно?

– Да, конечно. Спокойной ночи, Коллин. И спасибо вам за все, что вы для меня сделали.

Компаньонка что-то тихо пробормотала в ответ, и вскоре послышалось ее мерное сопение. Хотя Давине и было спокойнее от сознания того, что она не одна в комнате, сопение Коллин мешало уснуть. Девушка закрыла глаза и приказала себе расслабиться. Напрасно. События этого вечера снова и снова возникали перед ней. И постоянно перед глазами появлялось лицо Джеймса.

Не зная, как еще побороть бессонницу, Давина решила прибегнуть к испытанному средству – дыхательным упражнениям. Но, сделав глубокий вдох, она обнаружила, что воздух в комнате какой-то тяжелый и спертый. Выбравшись из-под вороха одеял, Давина осторожно, чтобы не разбудить Коллин, подошла к крохотному окошку, затянутому кожаным пологом. Оказалось, что она зря надеялась полюбоваться красивым видом из своей комнаты. Окно выходило во внутренний двор-колодец, сырой и безветренный. Да и окном это отверстие в стене едва ли можно было назвать, скорее бойницей.

Так и не надышавшись вволю, Давина вернулась к кровати, стащила с нее шерстяное одеяло и, накинув его на плечи, вышла из спальни. Ее спальня располагалась в конце короткого коридора. Коридор заканчивался аркой, а за аркой начиналась лестница, ведущая наверх.

Давина крадучись направилась к лестнице. Придерживая одеяло у горла одной рукой, другой рукой держась за веревку, что служила перилами, Давина начала осторожно подниматься по узким и скользким каменным ступеням. Откуда-то сверху повеяло приятной прохладой – лестница эта, скорее всего, заканчивалась открытой галереей на стене. Понимая, что на стене непременно столкнется со стражником, Давина решила не испытывать судьбу и, остановившись на верхней ступени лестницы, запрокинула голову и сделала глубокий вдох. Воздух был насыщен влагой, что предвещало либо дождь, либо снег. И свежий воздух бодрил. Может, теперь голова ее прояснится и она поймет, как жить дальше.

Конечно, ей придется уехать. Жить под одной крышей с Джеймсом невозможно, несправедливо по отношению к ним обоим. Но как объяснить свое решение леди Айлен, не поведав о том, какие отношения связывали ее и Джеймса?

Он не счел нужным рассказать об их романе своим родителям – это было очевидно, и Давина, как бы она ни относилась к тому, что Джеймс попросил ее руки, не сообщив об этом своим родственникам, должна была уважать его решение.

Она не могла сказать леди Айлен правду, а значит, придется лгать, причем очень убедительно. Но она ведь совсем не умела лгать…

Решив, что подумает об этом утром, Давина сделала напоследок глубокий вдох и стала спускаться обратно. Достигнув подножия лестницы, она задержалась там, чтобы глаза привыкли к темноте. И вдруг услышала чьи-то шаги. Ею овладели недобрые предчувствия, и эти предчувствия ее не обманули. Присмотревшись, она узнала знакомый силуэт.

В следующее мгновение черный рыцарь шагнул к ней, и сердце ее едва не выскочило из груди.

– Господи, Давина… – пробормотал он. – А я уже подумал, что встретил призрака…

Давина вытерла о ночную рубашку вспотевшие ладони и тихо произнесла:

– Ты ужасно напугал меня, Джеймс.

От его взгляда у нее по спине пробежали мурашки. Ей хотелось бежать без оглядки, но ноги словно приросли к полу.

– А я думал, ты пошла спать, – сказал он.

Давину всю трясло, но она все же надеялась, что Джеймс в темноте этого не заметит.

– Мне захотелось подышать свежим воздухом.

– И ты решила подняться на стену в ночной рубашке?

«Если бы ты отнес меня туда на руках, мне бы не пришлось карабкаться по лестнице», – подумала Давина и несказанно удивилась такой странной и неуместной мысли. Когда-то им нравилось подтрунивать друг над другом. Удивительно, насколько живучей оказалась эта привычка.

– Никто меня не видел. Я лишь несколько минут постояла на верхней ступеньке, вот и все.

– Должно быть, теперь в стражники берут только слепых и глухих. Хотя… Кто тебя знает? Может, ты владеешь колдовством?

Ей показалось, что глаза его насмешливо блеснули, но она не была в этом уверена.

– Я там совсем недолго пробыла, – добавила Давина, как бы оправдываясь.

– Я провожу тебя до твоей комнаты, – сказал Джеймс, протянув ей руку.

– Здесь совсем недалеко. Я отсюда вижу дверь в свою комнату, – ответила Давина и, словно не заметив его протянутой руки, попыталась проскользнуть мимо.

Джеймс опустил руку. И тут же, перегородив арочный проем, проговорил:

– Я не поверил своим глазам, когда вошел в зал и увидел тебя рядом с моим братом. И ты сидела за столом с таким видом, словно ты – хозяйка в этом замке.

– Я… – У Давины пересохло во рту. – Видишь ли, твоя мать пригласила меня провести с ней Рождество.

– Да, мне так и сказали. Только вот не похоже это на правду, – пробормотал Джеймс, глядя на нее прищурившись. – Зачем ты здесь, Давина? Что за жестокая прихоть судьбы послала тебя ко мне в дом? Неужели ты мало принесла мне страданий?

Глаза его метали гневные искры, и Давина понимала: с учетом обстоятельств, при которых они расстались, он не мог не держать на нее зла. И все же ей было больно оттого, что Джеймс ее возненавидел.

Стараясь не подавать вида, что огорчена, Давина сказала:

– Я понятия не имела, что встречу тебя здесь, Джеймс. Если бы знала, никогда бы не приехала.

Он досадливо поморщился и спросил:

– Ты собираешься замуж за моего брата? – Причем Джеймс задал этот вопрос таким тоном, что сразу же стало ясно: он ревновал ее к Малколму.

– Нет, я не могу выйти за Малколма. Я ни за кого не могу выйти, – ответила Давина со вздохом.

Джеймс вдруг взял ее за подбородок и, заглянув в глаза, спросил:

– Честное слово?

– Честное слово, – кивнула Давина.

И в тот же миг Джеймс почувствовал, что гнев оставил его. Тяжко вздохнув, он проговорил:

– Видит бог, Давина, ты все еще способна растопить мое сердце одним только взглядом.

– Джеймс, – прошептала она, протянув к нему руку, – я не хочу злить тебя, не хочу будить горькие воспоминания, но поверь мне, пожалуйста, я сказала тебе правду.

Он долго смотрел на ее руку. Потом отвел взгляд, так и не прикоснувшись к ней. Давине показалось, что сердце ее кто-то безжалостно сдавил в кулаке.

– Наши воспоминания останутся там, где им надлежит быть, – заявил он. – В далеком прошлом.

– Я тебе не враг, Джеймс.

– Так ли? – Склонив голову к плечу, он внимательно посмотрел на девушку. – У меня есть сомнения на сей счет.

Внезапно в открытый люк над лестницей ударила молния, высветившая на мгновение лицо Джеймса. И Давина увидела, что в его безупречно правильных чертах было что-то пугающее, что-то дьявольское. Она отпрянула в страхе, но еще долго против воли продолжала смотреть ему в глаза.

Слыша его голос в темноте, она могла обманывать себя верой в то, что между ними все со временем наладится, но теперь, увидев его в беспощадном ослепительно-ярком свете, она лишилась иллюзий.

Джеймс Маккена, стоявший сейчас перед ней, совсем не походил на юного рыцаря, которого она полюбила, точно так же, как и она была уже совсем не та, что пять лет назад. Сердце Джеймса ожесточилось и сделалось равнодушным к страданиям – и к чужим, и к своим. Но откуда же тогда в голосе его столько боли? Может, это она очерствела душой? При этой мысли Давине стало мучительно стыдно и за то, что причинила любимому человеку столько боли, и за отсутствие сострадания к нему.

Раздался раскат грома, а за ним – новая вспышка молнии, опять высветившая лицо Джеймса. И Давине вдруг почудилось, что эта молния попала прямо в нее – пронзила ее насквозь.

– Я уеду утром, – пообещала она, понимая, что должна сделать это, чтобы хоть отчасти искупить свою вину.

– Ну да. Иного я и не ожидал. В конце концов, лучше всего у тебя выходит именно это.

– Ты о чем?

– Лучше всего ты умеешь убегать, – тихо ответил Джеймс.

Первой ее реакцией было возмущение, но любопытство оказалось сильнее гордости, и Давина сказала:

– Я надеялась тебе угодить. Разве ты не хочешь, чтобы я уехала?

Джеймс откашлялся и пробормотал:

– Мне нет дела до твоих перемещений. Хочешь – уезжай, не хочешь – оставайся. Разницы никакой! – с этими словами он развернулся и ушел.

Давину привел в чувство громкий кашель, донесшийся откуда-то сверху. Вот-вот сменится караул, а ей совсем не хотелось, чтобы ее увидели в ночной сорочке и с одеялом на плечах. Девушка бегом вернулась в спальню и, закрыв за собой дверь, прижалась спиной к косяку. Так она стояла, пока не успокоилась.

Осторожно забравшись под одеяло, Давина закрыла глаза. Но сон по-прежнему не шел. И тогда она стала молиться. Вначале помолилась о том, чтобы Господь ниспослал ей крепости духа и направил на верный путь, а потом попросила Бога, чтобы дал ей надежду на то, что завтрашний день будет лучше, чем день сегодняшний.

Хотя в эту ночь Джеймс почти не спал, проснулся он с первыми лучами солнца.