Адриенна Бэссо - Возлюбленная горца

– И привести в наш лагерь все войско Маккены? Не думаю, что тебе это понравилось бы.

– Какой смысл говорить об этом сейчас? – сказал главарь. – Шанс упущен, и получается, что мы две недели потратили впустую.

Ответом ему было гнетущее молчание. Люди смотрели себе под ноги, избегая встречаться взглядом со своим главарем.

– Кто же нам заплатит? – спросил наконец один из разбойников.

– Мы не выполнили заказ, поэтому денег не будет, – ответил главарь.

– Хоть что-то мы должны получить! – сжимая кулаки, заорал другой разбойник.

– Я поделюсь с вами тем, что имею, но предупреждаю, монет мало.

Главарь развязал тесемку на кожаном мешочке. Он понимал, что должен бросить своим людям кость, чтобы избежать мятежа. Он также понимал, что после провала утратил уважение приятелей. Более того, они могли бы перерезать ему глотку, если бы очень разозлились на него.

Главарь уже предусмотрительно спрятал две монеты в сапог, из-за чего успел натереть мозоль. Но что такое боль от волдыря по сравнению с возможностью выйти из этой переделки не просто живым, но и с кое-какими деньгами?

– А Лиам ничего не получит! – заявил один из разбойников.

Побагровев от гнева, Лиам заорал:

– Я рисковал своей головой, как и каждый из нас! Я заслужил свою долю! – Он повернулся к главарю, ища у него поддержки.

Но главарь тут же отвернулся от Лиама. Двое против десяти – не то соотношение сил, при котором можно вступать в игру, если один из этих двоих – ты сам. Нет, он позволит этим мерзавцам поделить между собой долю Лиама – только бы они пощадили его, своего главаря.

– Все, хватит прохлаждаться, – сказал он через несколько минут. – Пора ехать дальше.

– Пусть каждый скачет своей дорогой, – предложил один из разбойников. – Так будет безопаснее для всех.

Главарь придержал коня, решив присмотреть за Лиамом, чтобы парень не натворил глупостей. А тот, глядя вслед разъезжавшимся разбойниками, проворчал:

– Должен признаться, мне не жаль расставаться с ними. Думаю, сейчас нам ничего не помешает довести дело до ума, получить с заказчика деньги и поделить их на двоих.

Бросив на Лиама тяжелый взгляд, главарь воскликнул:

– Что ты несешь, парень?! Двоим никогда не сделать того, что оказалось не по силам двенадцати!

– Нас было слишком много, и в этом была наша слабость. Мы просто мешали друг другу, понимаешь? А вдвоем мы с тобой придумаем. Да-да, не сомневайся. – Лиам горделиво выпятил грудь. – Так ты со мной или нет?

Вопрос обескуражил главаря, и он пробормотал:

– Там, где не справились двенадцать, двоим делать нечего. К тому же мы наследили, и теперь Маккена удвоит или даже утроит бдительность. Тебе и близко не дадут к ней подойти.

– Замок Маккены большой, как город, – заявил Лиам. – Людей через ворота проходит столько, что и не сосчитать. И я не верю, что стражники всех этих людей знают в лицо. Мы можем сойти за купцов. Или прикинуться нищими. Надо лишь попасть внутрь. А там мы отыщем эту девицу и выкрадем ее.

Главарь усмехнулся.

– Думаешь, она сама дастся нам в руки, да?

– Мы заткнем ей кляпом рот и свяжем по рукам и ногам.

– И ты думаешь, никто в замке не заметит, как мы тащим ее словно куль с зерном?

– Тогда мы убьем ее, – сверкая глазами, предложил Лиам. – Ты ведь сам говорил, что мы можем заработать вдвое больше, если она умрет.

– Чтобы ее убить, надо на это решиться. А у тебя, парень, кишка тонка.

– Клянусь, я смогу ее убить!

Главарь со вздохом покачал головой. Нет уж, довольно с него вероломства. И неудач тоже.

– Тебе, парень, когда-нибудь приходилось убивать беззащитную женщину? – спросил он.

– Кое-кого убивать приходилось, – уклончиво ответил Лиам. – Я не владею только мечом, но и с ножом обращаться умею лучше многих. И знаешь… Вонзая нож в сердце, я видел не только глаза этих людей, но и даже чувствовал запах их страха.

– Ты убил хоть одну женщину? – повторил вопрос главарь.

– Нет. – Парень отвел глаза и покачал головой.

Главарь с сочувствием посмотрел на него и тихо сказал:

– Это куда труднее, чем ты думаешь. Я не только о самом убийстве говорю, но и о том, что тебе придется с этим жить. Возвращайся домой, Лиам, и найди себе другую работу, почище.

– Мне некуда идти. Моего отца обвинили в предательстве и казнили, а нас с матерью выгнали из клана. Хорошо хоть, жизни не лишили.

Почувствовав симпатию к парню с трудной судьбой, главарь проговорил:

– Скажу еще раз: ты ступил на скользкую дорогу, которая ни к чему хорошему не приведет. Но останавливать тебя я права не имею.

Лиам вскинул голову и в запальчивости прокричал:

– Тогда мне больше денег достанется! Но как потом получить плату за работу?…

Главарь усмехнулся.

– Тебе надо подать условный сигнал, а затем ждать, когда она появится.

– Она?… – удивился Лиам.

– Да, она. Но не расслабляйся и будь начеку. Ты не найдешь у нее сочувствия. И пощады от нее не жди, – предупредил главарь.

Сообщив Лиаму все, что тот должен был знать о заказчице, главарь ускакал. Но еще долго он чувствовал на себе недобрый взгляд юного разбойника, и от этого взгляда по спине его пробегали мурашки.

Лиам сделал свой выбор, но главарь, теперь уже бывший, не терял надежды на то, что парень в конце концов образумится.

Громко звенели колокола, оповещавшие всю округу о предстоящей свадьбе. Давина очень волновалась, хотя и старалась не подавать вида. С огромным трудом удавалось ей сидеть неподвижно, пока леди Айлен поверх белой шелковой вуали крепила у нее на голове золотой обруч, украшенный самоцветами.

– А теперь встань, чтобы мы могли убедиться, что обруч крепко держится и надет правильно, – приказала леди Айлен.

Давина послушно встала со стула и прошлась по комнате с тяжелым венцом на голове. Когда же она вернулась на прежнее место, к ней подошла сестра Джеймса Кэтрин и повязала вокруг ее талии золотую цепь чужеземной работы.

– Ты прекрасна, – прошептала Кэтрин. – Джеймс лишится дара речи, увидев тебя.

Давина улыбнулась про себя. Как бы ей хотелось, чтобы Джеймс и впрямь онемел, сраженный ее красотой.

Колокола продолжали звонить, и Давина, в тревоге посмотрев на леди Айлен, пробормотала:

– Нам надо поспешить…

– Еще минутку, – ответила хозяйка замка, поправляя складки на платье девушки. – Не беспокойся, церемония без невесты начаться не может.

– Подождите, миледи. У меня для вас подарок – отрез шерсти, сотканный нашими мастерицами, – сказала компаньонка Давины, протягивая ей сложенный вчетверо тартан. – Я подумала, что вам захочется в последний раз накинуть на плечо плед в цветах клана ваших предков.

Давина расчувствовалась и даже прослезилась.

– Ах, Коллин, спасибо тебе. Ты не поможешь мне найти брошь, чтобы его заколоть?

– У меня есть как раз то, что тебе нужно, – сказала Кэтрин. – Вот, возьми… Это подарок Джеймса. Он хотел сделать тебе сюрприз, – добавила сестра жениха, протянув Давине изящную золотую брошь, в центре которой находился цветок чертополоха [1], а вокруг цветка – замысловатый узор из листьев. Давина просияла: она сразу же поняла, что это очень редкая и очень дорогая вещь, но дело было вовсе не в цене украшения, а в том, что его выбирал для нее будущий муж, ее любимый Джеймс.

От волнения пальцы не слушались ее, и она никак не могла заколоть тартан.

– Нервничаешь? – с сочувствием спросила Айлен и, взяв из рук девушки брошь, заколола концы шерстяного отреза.

– Не нервничаю, а волнуюсь, – ответила Давина. – И это очень приятное волнение. Хотя мне немного грустно из-за того, что никто из моих родных не отпразднует со мной столь радостное событие.

– Зима – не самое удобное время для путешествий, а мой сын не захотел откладывать свадьбу ни на день. Ты разочарована?

– Немножко. Но, по правде говоря, я тоже не стала бы ждать весны, – порозовев от смущения, призналась Давина.

– Что ж, тогда пойдем выдавать тебя замуж, – с улыбкой сказала Айлен, протягивая девушке руку. И она повела Давину к церкви.

Следуя древнему обычаю, на церковном дворе Айлен остановилась, и невеста дальше шла одна, а толпа почтительно расступалась перед ней. Церемония по традиции проводилась не в самой церкви, а перед ней – чтобы все члены клана могли слышать и видеть происходящее.

Джеймса Давина заприметила сразу же, как вышла во двор. Вернее сказать, она увидела не его самого, а его макушку, возвышавшуюся в числе немногих над морем людских голов. Он ждал ее, стоя перед церковью, спиной к открытой двери. Когда же взгляды их встретились, Давина увидела в его глазах именно то, о чем мечтала все последние пять лет. Зимний ветер не обжигал, а приятно холодил разгоряченные щеки, и сердце ее билось часто-часто. «Неужели такое маленькое сердце способно вместить столько радости?» – подумала она неожиданно.

Джеймс был одет во все самое лучшее и был так красив, что дух захватывало. Крепкие мускулы проступали под богато расшитой туникой, а огромный меч грозно сверкал на солнце. Плед в цветах клана Маккены, перекинутый через левое плечо, украшала золотая брошь, и Давина, подойдя поближе, увидела, что его брошь – такая же, как и та, что сверкала у нее на плече.

Не дожидаясь, когда невеста подойдет к нему, Джеймс шагнул ей навстречу.

– Ты похожа на спустившегося с небес ангела, – прошептал он и взял ее за руку.

– Я ведь уже согласилась за тебя выйти, – прошептала в ответ Давина. – Нет нужды расточать комплименты, – добавила она с улыбкой, и Джеймс улыбнулся ей в ответ.

– Вы приносите свои клятвы по доброй воле? – спросил их священник.

– Да! – в один голос ответили влюбленные, и толпа встретила их пылкие «да» одобрительным смехом.

– Есть ли среди присутствующих тот, кто может назвать вескую причину, по которой этот брак не может быть заключен? – спросил священник, обводя взглядом толпу, собравшуюся у церкви.

При этих словах священника Давина вдруг перехватила взгляд Малколма, и ей показалось, что она увидела тоску в его глазах. Но он тут же улыбнулся ей и кивнул, как бы благословляя и желая счастья.

Давина улыбнулась ему в ответ и вздохнула с облегчением. Малколм не держал на нее зла. Ни на нее, ни на Джеймса. Ей очень хотелось, чтобы братья жили в мире и согласии друг с другом. Она искренне надеялась, что с годами их дружба будет только крепнуть, и для нее было очень важно знать, что она, став женой одного из них, не посеяла между ними вражду.

После обмена клятвами жених и невеста вошли в церковь и опустились на колени перед алтарем. Но прежде чем получить благословение, им предстояло выслушать наставления отца Доминика об обязанностях мужа и жены. Давина старалась ловить каждое слово святого отца. Ей очень хотелось стать Джеймсу хорошей женой.

Но жених оказался весьма легкомысленным и постоянно отвлекал невесту, проводя пальцем по ее ладони и запястью. Эти прикосновения не могли оставить Давину безучастной, и щеки ее горели не только от волнения, но и от внутреннего жара. Что же до жениха, то, судя по его позе и выражению лица, желания плоти одолевали и его. А отец Доминик продолжал вещать, либо не догадываясь о том, что творилось с молодоженами, либо не считая нужным обращать внимание на такие мелочи.

Когда же священник сделал паузу, чтобы перевести дух, Джеймс, воспользовавшись случаем, спросил:

– Вы уже закончили?

– Да, сэр Джеймс, – с улыбкой ответил святой отец. – Дело сделано. Теперь вы – муж и жена.

И тотчас же, не теряя ни секунды, Джеймс вскочил на ноги, заставив и Давину подняться с коленей. Обхватив жену за талию, он чуть приподнял ее и прижал к груди. А затем губы его прижались к ее губам. Это был далеко не целомудренный поцелуй, и длился он куда дольше, чем позволяли приличия. Джеймс не отрывался от губ жены до тех пор, пока крики, свист и улюлюканье толпы не стали слишком уж ему досаждать.

– Помяни мои слова, еще до конца этого года Господь подарит нам внука, – сказал, наклонившись к жене, лэрд Маккена.

Когда Джеймс наконец оторвался от ее губ, Давина подняла на него глаза и улыбнулась. Взгляд ее туманился, колени подгибались, а золотой венец на голове съехал набок. Но главное – счастью ее не было пределов.

Снова улыбнувшись, Давина опустила взгляд на золотое кольцо на пальце – символ ее нового положения. Теперь она стала замужней женщиной, и ее ждала совсем новая жизнь, которую ей не терпелось начать как можно скорее.

Главный зал был заполнен до отказа. На свадебный пир были приглашены все члены клана Маккены – от младенцев до стариков. Столы же ломились от яств; а напитки любой крепости и на любой вкус текли рекой.

Один за другим звучали тосты за здоровье, за счастье и за плодовитость молодых супругов. Давина уже потеряла счет этим тостам, но каждое новое пожелание принимала с улыбкой и искренней благодарностью.