Адриенна Бэссо - Возлюбленная горца

– К несчастью, тот единственный человек, который мог бы ответить на ваши вопросы, мертв. В следующий раз, Джеймс, ты, возможно, учтешь свою сегодняшнюю ошибку и не станешь торопить смерть своих врагов, – язвительно заметила Джоан.

Джеймс замер на мгновение, потом спросил:

– Это что, предупреждение?

– Какая чушь! – Джоан вспыхнула и отвернулась; впервые ее невозмутимость дала трещину. – Я всего лишь сказала, что тебе не следует терять бдительность.

– Спасибо за заботу, – с сарказмом в голосе ответил Джеймс.

– А теперь, если я вам больше не нужна, я вернусь в постель, – сказала Джоан.

– Нет, мы с Давиной будем спать в твоей постели до конца этой ночи, – заявил Джеймс.

– А где же буду спать я? – в ужасе прошептала Джоан.

– Ну… например, здесь, в Большом зале. В восточном углу. Я велю своему пажу, чтобы нашел для тебя матрас, протянул вокруг него веревку и повесил одеяло. Вот и будет у тебя отдельная спальня.

– Как ты смеешь так со мной обращаться?! – в ярости воскликнула Джоан, повернувшись к Давине.

– Джеймс – хозяин этого замка, и он будет спать так, как положено хозяину, то есть в нормальной кровати. Наша спальня пропахла дымом, и мы там оставаться не можем, – сказала Давина.

– Тогда отберите кровать у Малколма! – закричала Джоан.

– Малколм спит в казарме, – пояснила Давина. – А я должна находиться рядом с Джеймсом, чтобы следить за раной: она может воспалиться.

– Но на моей кровати мое личное белье! – завопила Джоан.

– Я прослежу за тем, чтобы его потом постирали, – сказала Давина.

– Что ж, вижу, у меня нет выбора, – процедила Джоан сквозь зубы.

– Конечно, нет, – с веселой улыбкой подтвердил Джеймс – наконец-то хмель на него подействовал. – Но если тебя не устраивает матрас на полу, то я могу предоставить тебе эскорт до замка твоего мужа.

Джеймс никак не ожидал увидеть в глазах Джоан такой жуткий страх. Должно быть, Давина тоже его увидела. Она подошла к кузине и, легонько обняв ее, проговорила:

– Ты должна простить моего мужа. Мы все очень устали и находимся не в лучшем расположении духа.

– Ничего, я привыкла к мужской жестокости, – сквозь зубы процедила Джоан. – Мне надо забрать кое-что из своей спальни. Я могу идти?

– Спокойной ночи, – небрежно кивнул ей Джеймс.

Смерив его напоследок презрительным взглядом, Джоан вышла из зала.

– Боюсь, она будет дуться на нас еще неделю, – со вздохом сказала Давина.

– Может, это заставит ее поторопиться с отъездом, – проворчал Джеймс.

Заговорщически подмигнув брату, Малколм заметил:

– Ты всегда можешь отправить послание ее мужу.

– Нет! – воскликнула Давина. – Я согласна, у Джоан тяжелый характер, и она временами бывает очень неприятной. Но я видела ее синяки! Жестокость ее мужа ничто не оправдывает. И отправить ее туда, где ее будут избивать, я не могу. Не смогу с этим жить.

– Не переживай, любовь моя. Мы не выставим Джоан из дома, – сказал Джеймс и, взглянув на перевязанную руку, несколько преувеличенно застонал. – Рана болит, сил нет. У тебя не осталось еще настойки?

– Сейчас еще приготовлю, – ответила Давина и с озабоченным видом отправилась готовить лекарство.

Дождавшись ухода жены, Джеймс повернулся к брату.

– Если мы умрем, кто унаследует крепость Торридон? – спросил он.

– Я не знаю всех законодательных тонкостей, – пожав плечами, ответил Малколм. – Но я точно знаю: женившись на Давине, ты приобрел равные с ней права на ее собственность. Если она умрет до того, как родит наследника, тебе будет сложнее сохранить право на ее имущество, но эта сложность преодолима.

– А если мы оба умрем?

Малколм со вздохом покачал головой:

– Тогда, полагаю, земля перейдет к Армстронгам.

– Вот в этом-то и проблема, – заявил Джеймс, уверенный в своей правоте.

– Отчасти я с тобой согласен, но стоит посмотреть вокруг… – Малколм окинул взглядом зал. – Тут все в запустении… Чтобы привести в порядок эту крепость и земли вокруг, надо вложить во все это гораздо больше денег, чем может дать такая собственность.

Джеймс был согласен с братом. Никакой очевидной ценности эта земля не представляла. Но все же кто-то готов был за нее убивать. И если так…

Ему следовало как можно быстрее во всем этом разобраться.

Этим утром Джеймс решил прокатиться до южных границ Торридона. Пожар в замке случился две недели назад, и с тех пор – никаких происшествий. Ему бы радоваться, но Джеймса не покидало ощущение, что этот покой лишь затишье перед бурей. Возможно, они с Малколмом просто не давали шансов неведомым врагам. Крепость охранялась по всем правилам, ежедневно воины совершали объезд территории, и каждый день братья проводили учения, подтягивая местных мужчин до уровня солдат из замка Маккены.

Давина шагу не ступала без эскорта, даже в стенах крепости. Но в пределах замка ее обычно сопровождал либо паж Джеймса Колин, либо служанка-компаньонка, которую, по странному совпадению, тоже звали Коллин.

Джеймс перепоясался, заткнул за пояс два ножа, пристегнул меч и вышел из спальни. Запах горевшего дерева еще не выветрился окончательно, но новую лестницу уже построили. Джеймс собирался заменить деревянную лестницу на каменную, но решил с этим подождать, так как было ясно, что менять придется не одну лишь лестницу. Здесь столько всего требовало ремонта или замены, что у Джеймса порой опускались руки при мысли о том, сколько времени и сил придется потратить на то, чтобы привести в порядок замок и все прочее. Став хозяином этой земли, он лишь прибавил себе забот – никаких доходов эта собственность не приносила. И потому Джеймс не мог взять в толк, что же такого привлекательного увидели в Торридоне неведомые враги, готовые продать дьяволу душу за клочок болотистой земли.

Но сказать, что ему здесь совсем не нравилось, Джеймс не мог. Во-первых, Давина была рядом и днем, и ночью. А во-вторых, люди здесь жили очень даже неплохие. Приехав сюда, Джеймс ожидал встретить недоверчивое отношение к новому хозяину, возможно, явно враждебное. Но, к счастью, все было совсем иначе: люди в этих местах жили сплошь добродушные, незлобивые, рассудительные и, главное, трудолюбивые. Возможно, его так хорошо приняли благодаря Давине, сразу расположившей к себе людей. Не исключено также, что местным жителям пришлось по нраву поведение новых хозяева, ведь они вкладывали силы и средства в восстановление запущенного хозяйства и трудились ради общего блага.

Воины замкового гарнизона, служившие до приезда новых хозяев под началом смотрителя замка, изо всех сил старались доказать Джеймсу и Малколму, что они достойны доверия. Каждый из них стремился попасть в личную гвардию лэрда, и конечно же, никто не хотел остаться без постоянного дохода (воинам гарнизона, в отличие от крестьян, платили жалованье). Но Джеймс все же бдительности не терял и во время учений тщательно следил за тем, чтобы на площадке всегда было втрое больше проверенных бойцов из замка Маккены.

– Сэр Джеймс, я сейчас доложу кухарке, что вы готовы завтракать! – звонко отрапортовал Колин, едва Джеймс вошел в Большой зал.

Джеймс обвел взглядом зал, но Давину не увидел.

– Где моя жена? – спросил он у Колина, когда тот принес ему завтрак.

– Леди Давина во дворе. Мне ее позвать?

– Нет. Я сейчас все равно ее увижу по дороге на конюшню. Поеду на южную границу. Проверю, все ли там спокойно.

– Можно мне с вами? – с надеждой в голосе спросил Колин. – Обещаю, я не буду докучать вам вопросами. И отставать от вас не буду.

За несколько недель жизни в Торридоне Колин изменился до неузнаваемости. Робкий и неуверенный в себе мальчишка превратился в жизнерадостного, трудолюбивого парня, смышленого и жадного до всего нового. Джеймс поощрял его старания и даже решил сделать Колина своим сквайром, но пока времени на то, чтобы учить парня ремеслу оруженосца, у него не было.

– Не сегодня, Колин. Но скоро мы станем выезжать вместе, обещаю. А пока я доверяю тебе самое важное. Следи за тем, чтобы во время моего отсутствия ничего не случилось с леди Давиной.

Джеймс даже садиться за стол не стал. Взял с подноса несколько овсяных лепешек и одну из них тотчас же отправил в рот, запив кружкой эля. Эль был кисловат, и он взял это на заметку. Следовало сегодня же поговорить с пивоваром.

Утирая губы рукавом, Джеймс вышел из Большого зала и сразу же увидел Давину – заметил ее еще издали. На площадке между конюшней и кузней кипела работа, и вначале при виде серых холмиков золы и больших железных горшков с кипятком Джеймс растерялся, но тут же сообразил, что женщины были заняты изготовлением мыла.

То, что жена вождя клана занималась мыловарением наряду с простыми крестьянками, было вполне обычным явлением в замке Маккены, и Давина, став хозяйкой замка, вела себя теперь точно так же. Да и скучно, наверное, сидеть сложа руки, когда другие трудятся.

Давина раскраснелась от усилий, и румянец, как всегда, был ей очень к лицу. Джеймс поймал себя на том, что не мог оторвать от нее взгляд. «Должно быть, я совсем спятил, если от вида женщины, которая стоит над кипящим котлом, в котором варится щелок, у меня слюнки текут», – с усмешкой подумал Джеймс.

– Меня все утро не будет! – крикнул он жене.

Давина повернулась к нему и, приложив ладонь ко лбу, чтобы солнце не слепило, спросила:

– Ты берешь с собой эскорт?

– Да, четверых самых лучших из своих людей.

Давина одобрительно кивнула и вернулась к работе.

Конь лэрда был уже оседлан, и четверо воинов ждали его перед конюшней. Когда кавалькада выезжала за ворота, Малколм помахал им со стены. Джеймс ответил на приветствие брата. Если бы не Малколм, он не смог бы спокойно выезжать из замка, но на Малколма вполне можно было положиться – как на самого себя.

Нынешнее утро обещало быть ясным и солнечным, и Джеймс, хотя и скакал довольно быстро, то и дело осматривался. Повсюду он видел признаки приближавшейся весны; природа пробуждалась от зимнего сна, и на деревьях уже набухали зеленые почки.

Воздух был свеж, но солнце все же пригревало. И сейчас впервые за две недели, прошедшие после пожара, хмурь на лице Джеймса рассеялась, и все чаще стала появляться улыбка. И действительно, везде было тихо, и ничто не предвещало беды.

У каменистого отрога, являвшегося южной границей его земель, Джеймс остановился.

– Здесь напоим коней и немного отдохнем перед тем, как отправиться в обратный путь, – сказал он своим спутникам.

Джеймс спешился и направился к небольшой роще, угнездившейся в узкой долине между двумя холмами. Посреди долины протекал ручей, и деревья в рощице уже начали одеваться юной листвой. Солнце же, пробивавшееся сквозь листву, отражалось в прозрачной воде ручья.

И эта роща, и поросшие вереском склоны – все здесь дышало миром и покоем, тишину же нарушал лишь звонко журчавший ручей. Это место было одним из немногих по-настоящему красивых мест в Торридоне, и Джеймс не торопился отсюда уходить. Опустившись на колени у ручья, он набрал пригоршню холодной воды, выпил ее, потом зачерпнул еще – и замер, ослепленный сиянием.

– О господи… – пробормотал он в изумлении.

Джеймс наклонился, пристально глядя в воду, и едва не свалился в ручей. С гулко бьющимся сердцем он опустил руку в воду до самого дна и зачерпнул столько песка и камней, сколько поместилось в ладонь. Вытащив руку из воды, он чуть растопырил пальцы – чтобы вся вода стекла – и уставился на то, что осталось у него в ладони.

«Может, я тронулся умом? – думал Джеймс. – Что ж, немудрено после стольких ударов по голове, сколько досталось мне. Неужели я вижу то, чего нет?»

Все произошедшее настолько его ошеломило, что Джеймс, выпрямившись, едва держался на ногах; его качало словно пьяного. В голове же стремительно пробегали события последних пяти с лишним лет. Сначала – нападение, положившее конец их с Давиной отношениям… Потом – затворническая жизнь, которую Давина вела по наущению своей родни… Затем – еще два покушения, явно вызванные ее отъездом из замка Армстронгов и приездом в замок Маккены. И, наконец, поджог Торридона…

Кто-то не хотел, чтобы Давина вернулась в это маленькое поместье и вступила во владение тем, что досталось ей по наследству. Но почему? Непонятно… То есть было непонятно до этой минуты. Джеймс судорожно сглотнул и крепко сжал кулак с драгоценным доказательством. Теперь-то наконец он узнал, почему кое-кто считал Торридон лакомым кусочком. Таким вкусным, что за него можно и убить.

Давина осталась довольной результатами утренних трудов. Теперь мыла им хватит до следующей весны. Надо было только решить, где его хранить.

Кладовые в Торридоне, как и в большинстве других замков, находились в подвале под кухней, расположенной в цокольном этаже. На кухню же можно было попасть двумя способами – через дверь черного хода или через Большой зал, являвшийся одновременно и столовой.