* * *

Изабелла оказалась права. Уже через несколько часов принц узнал об отъезде Марии. Он немедленно велел заложить фаэтон и выехал в Марбл-Хилл.

Она должна его принять! Должна узнать о тех муках, которые он претерпел после того, как она покинула Парк-стрит! Сначала он даже подумал, что она решила скрыться неизвестно где! И до чего же он обрадовался, когда оказалось, что она всего-навсего отправилась в Марбл-Хилл!

– Да, мне нужно немного подышать деревенским воздухом, – сказала принцу Мария. – Я веду очень простую жизнь.

– Что ж, нет ничего лучше простой жизни, – согласился принц. Он тоже жаждет отдохнуть от балов, пиршеств и всего, что этому сопутствует. Блестящая светская жизнь не привлекает его… раз она не привлекает Марию.

– Боюсь, что и простая жизнь, которая мне по душе, не привлечет Ваше Высочество.

– Меня привлекает только одно, Мария: жизнь вместе с вами.

Мария вздохнула и попросила принца сменить тему разговора. Лучше побеседовать о чем-нибудь другом. Принц ответил, что готов исполнить любое ее желание, и они немного поговорили о политике, о Мариином саде, об общих знакомых; Мария весело смеялась, и принц был очарован ее непосредственным смехом, всеми ее словами и поступками… и когда он покидал Марию – принц уходил неохотно, лишь покорившись просьбе любимой женщины, – то почувствовал, что влюбился в нее еще сильнее прежнего.

С тех пор принц каждый день приезжал в Марбл-Хилл. Он уверял, что не может жить, не видя Марию хотя бы мельком. Со временем она поймет, как сильно он ее любит, ей станет ясно, что нельзя быть такой жестокой…

Принц твердо решил стать возлюбленным Марии, а она столь же твердо решила не допустить этого. Хотя… когда он являлся в Марбл-Хилл, Мария не выгоняла его: принц ей нравился, она ничего не могла с этим поделать… но ответ ее был всегда одним и тем же.

Лондонцы судачили о влюбленности принца в миссис Фитцерберт; кто-то даже написал балладу, которую распевал весь город:

«Живет красотка в Ричмонд-Хилл,

Прекраснее, чем утро мая.

Она, как роза без шипов,

Очарованьем всех пленила.

Своею милою улыбкой пленила

Сердце ты мое. Я от короны откажусь,

Лишь бы назвать тебя моею,

Любимая из Ричмонд-Хилл!

* * *

Принц в отчаянии поехал в Чертси. Чарлз Джеймс Фокс когда-то помог ему выпутаться из истории с Пердитой: Фокс не растерялся, когда Пердита принялась угрожать принцу, что расскажет всем об их связи и опубликует его письма. Да, Чарлз очень ловко распутал это дело, а под конец даже стал любовником Пердиты – такой цинизм был вполне в его духе. Чарлз поможет ему и в истории с Марией! Принц в этом не сомневался.

Чарлз встретил его с радостью, Лиззи Армстронг – тоже. Да, Лиззи – восхитительная женщина! Чем-то она даже напоминает Марию… хотя, разумеется, это лишь бледная тень Марии, однако как она спокойна, как выдержана! Да и Чарлз переменился, поселившись с Лиззи под одной крышей: переменился настолько, что в его повадках появилось некоторое подобие респектабельности. Вот наглядное доказательство того, как сильно может повлиять на мужчину достойная женщина. Принц полагал, что Чарлз не так уж часто изменяет Лиззи. Он, конечно, по-прежнему много пил и играл в азартные игры… но в целом это был уже другой человек. Чарлз помягчел; казалось, в его жизни появилось нечто очень дорогое.

Принц вздохнул. Если бы он соединился с Марией, с ним бы произошло то же самое. Он уже остепенился и теперь хочет обрести покой – это право каждого человека, надо только уметь наслаждаться этим покоем!

– Мы польщены, Ваше Высочество, – молвила Лиззи, приседая в изящном поклоне. И – ни единого намека на то, что они когда-то были близки! Да, Лиззи – просто прелесть!

Принц обнял ее, в глазах его стояли слезы.

– Я счастлив, что у вас все хорошо, моя дорогая. А как поживает Чарлз?

Чарлз узнал о приезде принца и вышел с ним поздороваться.

– Мой милый, милый друг!

– Ага, слезы… – отметил про себя Чарлз. – Значит, он хочет попросить меня об услуге… Но как я могу заставить женщину изменить своим принципам и прыгнуть к нему в постель?

– Ваше Высочество, вы оказываете нам честь.

– А я завидую вам, счастливцы! Я бы отдал все на свете за мирное счастье, которым вы наслаждаетесь в этом маленьком домике.

– В маленьком домике! – хмыкнула про себя Лиззи. Нет, это был вполне просторный, удобный дом, и она им очень гордилась. Хотя, конечно, по сравнению с Карлтон-хаусом…

– Как удивительно, что Ваше Высочество соизволили посетить сию скромную обитель, – сказала она вслух.

– Милая Лиз, я готов прийти куда угодно, лишь бы увидеться с вами, мои дорогие друзья.

– Тогда Ваше Высочество наверняка не откажется зайти в нашу скромную гостиную, – вмешался Фокс, – и, может быть, даже соизволит отведать скромный прохладительный напиток, который ему подадут наши смиренные слуги.

Принц рассмеялся сквозь слезы. А потом жалобно произнес:

– Это я являю собой образец смирения, Чарлз. Ведь я пришел попросить вас о помощи.

Принц уселся в гостиной, которая сразу стала как-то меньше, едва туда зашла столь сиятельная особа. Крупный, дородный, он тяжело плюхнулся в приглянувшееся ему кресло и вытянул ноги: пряжки на туфлях принца почти затмевали своим блеском изумительно прекрасную бриллиантовую звезду, сиявшую на левой стороне элегантного зеленого камзола.

Когда принесли вино, принц беспомощно поглядел сперва на Чарлза, потом на Лиззи.

– Что мне делать? – воскликнул он. – Она не отказывает мне от дома. Она добра, весела и любезна, но дальше поцелуев в щечку дело никак не идет!

– Миссис Робинсон тоже держалась довольно долго, – заметила Лиззи. – Я помню, как она расхаживала взад и вперед по комнате, приговаривая: «Женой его я стать не могу. Но и любовницей никогда не стану!» Это какая-то цитата… должно быть, из пьесы. Миссис Робинсон вообще была напичкана цитатами. Но в то же время она с самого начала решила уступить вам. И лишь распаляла вашу страсть.

– У миссис Робинсон и миссис Фитцерберт нет ничего общего!

– Кроме того, что они обе женщины. И еще у миссис Робинсон был один муж, а у миссис Фитцерберт – два.

– Муж Пердиты был жив. Он маячил где-то там, на заднем плане. А Мария дважды овдовела.

Лиззи прекрасно понимала, когда следует помалкивать. Чарлз спросил:

– Ваше Высочество, а вы предлагали ей… гм… какие-нибудь блага?..

Принц горько усмехнулся.

– Вы не знаете Марии. Деньги ей не нужны. Она дала мне понять, что ей вполне достаточно того, что она имеет. Более того, Мария умеет жить по средствам, у нее это получается гораздо лучше, чем у нас с вами!

– Если б она не была таким совершенством, – пробормотал Чарлз, – мы не оказались бы сейчас в столь затруднительном положении. У добродетели тоже есть свои недостатки. Немного согрешить иногда бывает очень полезно.

Теперь уже Лиззи предостерегающе поглядела на Чарлза.

– Мы должны помочь Его Высочеству, – сказала она. – Он знает, мы все для него сделаем… все, что угодно!

– Милая, милая Лиззи! Да-да, я прекрасно это знаю! – в глазах принца блеснули слезы; он закрыл лицо руками. – Но что… что… что вы можете сделать?

– Ваше Высочество, а все ли средства вы испробовали? Может быть, что-то все-таки способно смягчить сердце этой леди?

Взгляд принца загорелся надеждой.

– Она очень расположена ко мне. Я уверен, она отказывает мне не потому, что я ей не симпатичен! Нет, просто она истовая католичка, и в этом вся загвоздка. Как же вам повезло, что в ваших жилах не течет королевская кровь! Вы можете жениться и выходить замуж за кого вздумаете. Вам никто не указ! Вы не обязаны плясать под дудку старого деспота. Государство не решает за вас, с кем вам следует связать свою судьбу, кто будет вынашивать ваших детей. О, вы такие счастливчики! А меня скоро попытаются женить на какой-нибудь мерзкой немке! Да-да, я знаю! И будут рассчитывать, что я стану лебезить перед ней, притворяться влюбленным… А мне никто не нужен, кроме Марии… Ах, Мария… Мария!

Чарлз сказал:

– Должен же быть какой-то выход! Мы найдем его, Ваше Высочество.

Лицо принца тут же озарилось лучезарной улыбкой.

– Ну, конечно, найдете, Чарлз! Я уверен в этом, мой дорогой друг! Не знаю, что бы я без вас делал… И без вас тоже, Лиззи! Да благословит Господь вас обоих!

Принц уехал из Чертси, приободрившись, а Чарлз наоборот приуныл.

– Уж на что у гвельфов глаза были на мокром месте, – пробурчал он, – так им до нашего принца далеко! У него слезы просто текут, не переставая. Не нравится мне это, Лиз. Он впадает в отчаяние. Бог весть, что он в таком состоянии может натворить. Он способен на любое безумство. Ну, почему, почему он не влюбился в какую-нибудь хорошенькую, здравомыслящую развратницу. Почему он выбрал эту почтенную, глубоко религиозную, исключительно добродетельную матрону?!

– И что ты ему собираешься предложить?

– Бог его знает… Я почувствовал, что он на грани женитьбы. Ты же сама слышала, как он сказал про мерзкую немку. Понятно, в каком направлении работают его мысли. А коли так, то бедному отцу нашего принца предстоит провести без сна не двадцать, а целых сто ночей!

– Но принц не может жениться на Марии Фитцерберт! Ведь существует Брачный кодекс! Его брак не будет признан законным.

– Не будет, тем более, что эта женщина не только католичка. Она еще и тори!

– Принц никогда не примкнет к ним. Это означало бы оказаться на одной стороне с королем!

– А по-моему, его страсть к Марии сильнее, нежели ненависть к отцу. Сложное положение, ничего не скажешь… Нужно действовать как можно быстрее.

– Но как бы он ни печалился, – усмехнулась Лиззи, – на его весе это не отражается. Когда он плюхнулся в кресло, я думала, оно сломается: такой раздался треск.

– Просто у тебя хилое кресло, Лиз.

– Ничего, зато я купила его на свои сбережения, – с гордостью заявила Лиззи.

– Лиззи, ты просто прелесть! О, если бы Его Королевскому Высочеству повезло в любви так же, как мне!..

* * *

Чарлз пообещал помочь… это было уже кое-что… Однако ситуация казалась принцу чертовски сложной, а посему он решил попросить помощи у своей обожаемой герцогини.

Георгиана отнеслась к нему с огромным сочувствием, и, порыдав немного в прекрасной гостиной ее Девонширского дворца, разительно отличавшегося от скромной обители в Чертси, принц потребовал от Георгианы совета: пусть скажет, что ему теперь делать.

Георгиана покачала головой.

– Похоже, Мария непреклонна. Он закрыл лицо руками.

– Не горюйте, Ваше Высочество. Должен же быть какой-то выход из этой ситуации!

– Но какой, Георгиана, какой?

Георгиана молчала. Ну зачем эта женщина явилась ко двору? Почему она не могла выйти замуж еще за одного старика и нянчиться с ним, безвылазно сидя в деревне? Ведь ее подобная жизнь вполне устраивала!

«Конечно, она по-своему красива, – подумала Георгиана, – но ничего такого уж особенного в ней нет. Нос длинноват и крючковат… в нем есть что-то агрессивное…»

Георгиана поражалась тому, что принц этого не замечает… Она мысленно сравнила нос Марии со своим, прелестным, хорошеньким носиком, и подумала о том, насколько она красивее… Причуда принца была ей решительно непонятна! С какой стати он влюбился в эту… в эту матрону?! Другого слова для нее и не подобрать! Детей она, правда, на свет не произвела, но в ее облике все равно есть что-то материнское. Всего через несколько лет она растолстеет, предрекла Георгиана… И потом… ей ведь уже двадцать девять или даже тридцать, а принцу лишь двадцать два! Все это смеху подобно! Нет, не то, чтобы Георгиана недолюбливала Марию Фитцерберт… Вовсе нет! Мария – забавное, прелестное создание. Но слишком уж она добродетельна, это, право же, немного надоедает. В конце концов, роман с принцем Уэльским ей бы не повредил, а, поступившись целомудрием, Мария взамен снискала бы уважение светского общества.

Бедняжка принц, он так растерян… ах, милый, испорченный мальчик, он пришел в полное замешательство, столкнувшись с женщиной, которая не упала к нему в объятия, стоило баловню с мольбой протянуть к ней свои руки.

Правда, она, Георгиана, тоже отказывала принцу, и это подогревало его страсть, но то было совсем другое: от Марии Фитцерберт он потерял голову, герцогиней Девонширской он так не увлекался…

Однако, вдруг обнаружив, что принц Уэльский ей вовсе не безразличен, она не должна позволить досаде взять верх над дружескими чувствами!

– У меня есть идея! – заявила Георгиана.

– Так, так…

– Я очень люблю Марию…

Принц схватил руки Георгианы и покрыл их поцелуями! Обожаемая Георгиана! До чего же она рассудительна!.. Умна!.. Она не только красива… это самая мудрая, самая чудесная женщина на свете… конечно, не считая Марии!